Изменить стиль страницы

Поэта засыпали цветами, подарками, приветами.

А когда Он читал из Стеньки Разина — ураган апплодисментов долго носился по театру.

Чуялось, что молодежь жаждет свободных дней.

Ряд других лекций Поэт читал вместе с Володей Гольцшмидт — в Ялте — Алупке — Симеизе.

Всюду с весенним успехом.

Знаменитые гости Алупки — артистка Алиса Коонен и А. Я. Таиров (создатель Камерного театра) удивлялись радостно, слушая как по аллеям дворцового парка Поэт и Володя, гуляя пели:

Ой невесты — девушки — сестры
Братья — друзья — женихи
Поднимем бокалы за вольную молодость
Выпьем вино за стихи.
(Девушки босиком)

На протяженьи 20 слишком верст по шоссе — начиная Ялтой и кончая Новым Симеизом всюду красовались наши футуристические афиши о лекциях.

Мы были закружены девушками и юношами, вызывая зависть и ревность у тоскующих пузанов, которым непомогала смена костюмов, даже непомогли (благодаря новой большой статье в Новом Времени о вредном пребывании Поэта в Крыму) откровенные доносы в полицию о явной революционности футуризма — вот где была сила буржуазии.

Много раз нас вызывали в полицию и с великими хлопотами через влиятельных лиц едва разрешали снова читать лекцию с условием — без стихов Стеньки Разина.

А Поэт неудержался — читал и славил вольные идеи Стеньки Разина — и лекции совершенно запретили.

Вообще во все кошмарные времена царизма Крымом — лучшими местами — владела жирная княжеская аристократия и ее лакеи — буржуазия и еще полиция.

Наглость произвола этой царской компании доходила до запустенья мерзости.

Демократическая — свободных профессий — часть преследовалась палачами жестоко.

Евреев здесь гнали, как чумных собак.

С политическими — если попадались — расправлялись зверски.

Ливадия действовала.

Что то там теперь: неужели до сих пор непользуются больные рабочие и беднота.

В Ялте Поэт часто бывал у знаменитого композитора П. И. Ребикова, слушал его музыку и бодрые яркие мысли о творческой звучальности, о шумовой гармонии.

Бывал на даче Чехова в гостях у гостеприимной славной Марии Павловны (сестры Антона Чехова), читал там в Вишневом саду стихи гостям, среди которых были — нежные почитательницы Поэта — Ирина Шаляпина (дочь Ф. И. Шаляпина), Катя Альтшуллер, брат А. П. — Михаил Павлович и постоянная молодежь.

Поэт за-просто бывал на даче Крестинских — где собиралась веселая молодая публика: играли, шумели, пели, читали, спорили, горели, гуляли.

Вообще в Ялте жизнь текла бурно: катанья верхом, рестораны, вино, чебуреки, фрукты, приключенья, кофейни, встречи.

Зато в Симеизе — полный отдых на цементной крыше пансиона Дельфина (арабский стиль) или — на идеальном пляже у скал Дива и Монах — солнечные волны.

Я — Поэт приехал с Камы
С мечтами грандиозными
А около купаются две дамы
Приучаясь быть грациозными.
Над головой чайки веют
Развивая мою музыкальность
Дамы знают меня но несмеют
Поверить в мою гениальность.
(Из ненапечатанного).

В Симеизе бирюзовая тишина, четкость линий гор и белых вилл.

Чудесный мальцевский парк в розах.

Публика чопорная, важная, а всем так побаловаться и хочется.

Разлетевшимся соколом с Камы
Я пригнал солнцезарно скитаться.
Улыбайтесь симеизские дамы  —
Вам так идет улыбаться.
(Из ненапечатанного).

Володя Гольцшмидт восхищал Поэта рыцарской спортивностью: ныряньем на дно большой глубины, хватая за хвосты блинообразных скатов.

В мае приехал в Алупку Аристарх Лентулов с женой, привез с собой только вышедший в Москве большой роскошный с цветными репродукциями журнал Московские Мастера, — где были стихи Поэта и Его повесть — Зима и Май.

(Издавал С. Вермель — у Левенсона).

Московские Мастера — книга-шедевр.

Один из замечательно ярких дней, проведенных Поэтом у моря, — был день — когда он с Лентуловым верхом уехали на Ай-Петри.

На огромной высоте всадники въехали в густые холодно-влажные облака, а с чистой солнечной вершины была видна внизу кругом над Алупкой сплошная масса плывущих облаков, будто шло гигантское стадо белых баранов.

Картина напоминала хаос мирозданья.

С Лентуловым ездить по горам приятно: всюду лезет в головокружительные места.

В Стране Нарзании

После крымской весны 1916 — многих лекций — выступлений со стихами — Поэт в мае вернулся на Каменку с гостьей — товарищем Лидой из Ялты — светлой, утренней птицей из гнезда Яйлы.

Лида прогостила две недели среди сосен Каменки и улетела домой, к морю.

Поэт работал над новыми стихами: закончил большую поэму в стихах — Моя Карьера, написал несколько статей по истории футуризма, о Давиде Бурлюке, В. Маяковском, А. Крученых, Хлебникове.

В эти дни Ему особенно хотелось горячо видеть своих друзей на Каменке: почитать стихи, поораторствовать об Искусстве, пофилософствовать о жизни Поэтов, помечтать о изданиях Своих книг.

На Каменке были все в сборе: Алеша с Марусей — с Лелькой, Соня, Витя, Саня, Тася, Фая и племянница Поэта Маруся Кибардина.

В средине июня Володя Гольцшмидт затеял в Перми лекцию о футуризме на бульваре, в новом Собраньи, которое сдали нам для открытия Нового зала.

Лекция прошла успешно: наполнила только молодежь.

После лекции Поэт разом решил ехать на Кавказ, в Кисловодск.

Сел на пароход.

Володя Гольцшмидт проводил футуристически: он отъехал от пристани на пароходе вместе с Поэтом, а на средине Камы попрощался с другом и в костюме бросился в воду вплавь — пить кофе домой — и еще успел вытащить в воде из кармана платок и помахать.

Поэту очень понравилось (спасибо Тебе Володя за всё на свете заботливое.)

Публика конечно была в ужасе: плоские головы осудили Молодость, Пермские газеты выругались — зачем нарушать порядок установленных (полицией что ли) проводов.

Ах эта могильная тьма всяких пермских газет — безграмотное общество интеллигентов, союз плюющих на Вольность неудачников.

Чорт с ними.

Какое до них дело Поэту — чьи небесные глаза цветут на Пароходе Современности.

Сердце звенит песней пролетающого.

Крылья хрустально-шелково шелестят.

В Кисловодске Поэт снял большую комнату с террасой у милых хозяев Зажницких.

Скоро приехал в Кисловодск Володя Гольцшмидт и начались гастроли-лекции.

Пятигорск — Кислозодск — Есентуки — Железноводск.

Газета — Кавказский Край — яркого журналиста Петросяна встретила Поэта празднично культурно.

Петросян — армянин, истый демократ вольной широкой души.

Другая газета — Пятигорское Эхо — отнеслась к гастролям тоже внимательно, но сдержанно — по стариковски.

Гастроли всюду одна за другом стали повторяться, обвеянные крупным успехом.

Спрос на книги Василья Каменского достиг великих размеров, но все изданья уже разошлись давно и я — Его издатель — этому радовался, а тут загрустил; книг Его небыло.

Поэта замучили записываньем стихов с Его слов, особенно нравились: Железноводская лань, Полет, на Великий Пролом, Стенька Разин, Персидская, Крым, Кисловодск, Соловей, за вольную Молодость.

Отрывки из поэмы — Моя Карьера — знали и читали очень многие.

О ты судьба моя Поэта
Искусства русского артиста.
Ты слишком оперно воспета
Моя карьера футуриста.
И я нежалуюсь на Пермь свою —
На Каме трудно жить Культуре
Ведь все равно я первенствую
В Российской литературе.
Поэт — Мудрец и авиатор,
Помещик — лектор и мужик,
Я весь — изысканный оратор,
Я весь последний модный шик.
И ты цвети — Моя Карьера
Я неустал еще чудачить
Ведь — знаю — скоро для примера
Я от людей уйду рыбачить.
И где нибудь в шатре на Каме
Я буду сам варить картошку.
И — засыпая с рыбаками —
Вертеть махорочную ножку.
(Девушки босиком.)