Красногвардейцы ринулись к веранде, полезли в свинарник. Загремели ведра, затрещали ящики и корыта. Заголосила попадья:

- Боже ты мой, что же вы, ироды, делаете! Да за что же такая немилость! Антихристы поганые, не гневите бога, батюшка самим Иисусом Христом бережен!

Быкова отыскали в свинарнике - спрятался за деревянную колоду, лег в свиные нечистоты пластом. Выволокли его на улицу - от него дерьмом разит, хоть нос затыкай. Растерянный и посрамленный, он вырывался, взмахивая широкими рукавами, и бормотал, та раша глаза:

- За что, граждане? За что попа-то! Я ж ничего такого...

- За контрреволюционное выступление! - объяснил Тузин. - За то, что народ хитровский, а затем и всех горожан взбаламутил да на комиссара Житникова повел! А ну, веди к тому мужику, какой возглавлял с тобой твой крестовый ход!

- Счас, счас, - торопливо соглашался Быков. - Ты только убери револьвер свой, а то стрельнет.

- Давай, давай, веди, не стрельнет, коли курок не спущу! - Тузин, подталкивая в спину попа, вывел коня на дорогу, вскочил в седло. - Иди вперед и не оглядывайся.

Батюшка Тимофей, в грязной сутане, с взлохмаченной бородой, зашагал впереди конников, озираясь по сторонам. Хитровцы шли по узким тротуарчикам сбоку. Одни ругались на комиссаров, другие смеялись над попом. Кто-то крикнул из толпы:

- К стенке его, комиссар! Живет - только людей объедает. Нам жрать нечего, а он свиней кормит!

На крикуна зашикали, принялись браниться идущие с воплем и подвываньем старухи. И вот понеслись выкрики:

- Чей-то там, а?! Кого пымали?

- Попа схватили - расстреливать ведут!

- За что же стрелять-то? Как же без попа-то?!

- Люди, выручать надо батюшку! Зовите всех! Чего, как бараны, плететесь за комиссаром?!

Тузин мало обращал внимания на толпу и ее выкрики. Глядя на хитровцев, думал: «Сейчас еще этого мужика, с костылем, арестую - брошу обоих в тюрьму, а там пусть кричат! Будут знать, как народ против Советской власти настраивать!»

- Здеся он живет. - Быков махнул рукой, указывая на окна дома Игната Макарова.

- А ну, ведите сюда хозяина! - распорядился Тузин, бросив взгляд на красногвардейцев.

- Товарищ комиссар, - со стыдом и робостью выговорил Пашка Макаров. - Да это же наш, макаровский дом. Я, конечно, не знаю, что там такое произошло, но отец же он мне. Солдат он бывший, только кричит всегда, а так он - ничего вроде.

- Вроде, вроде, - передразнил Тузин, понимая, в какую сложную ситуацию поставил его красногвардеец. - Ты-то как у нас в отряде оказался?

- По призыву Совнаркома. Добровольцем пришел. Инженер Лесовский у нас на квартире стоял, он посоветовал: иди, мол, коли болит твое сердце за рабочий класс.

- Ладно, сейчас разберемся! - торопливо сказал Тузин и, повернувшись к толпе, прокричал: - А ну, тише, мать вашу так, говорить невозможно!

- Ослободи батюшку!

- Не виновен он!

- Ослободи, а то самого тебя порешим за самоуправство! - завывали старухи, хватая Тузина за сапоги. - У тебя своя власть, а у нас своя! Наш комиссар - поп церковный, батюшка Тимофей...

Со двора, опираясь на костыль, вышел Игнат. Обвел взглядом красногвардейцев, наседающую на комиссара толпу женщин, вмиг оценил обстановку, сказал с пренебрежением и насмешкой:

- Пашка, ты, что ль, комиссара приволок?

- А кто ж еще! -мгновенно отозвалась какая-то баба. - Он и за попом во двор самым первым полез- своими глазами видала!

- Значит, Павел Игнатович, на родного отца руку поднимаете? - Игнат сплюнул под ноги, побелел от гнева.

- Ты погодь, старик, горячку не пори. - Тузин оттолкнул вцепившуюся в сапог старуху. Та, отпрянув, заголосила:

- Убил, люди! Ей-богу, он меня ухайдокал своим сапожищем-то!

- Горячку не пори, папаша! - повторил Тузин, видя, как вырывают бабы из рук красногвардейцев батюшку Тимофея. - Эй, отделенный! - крикнул комиссар младшему командиру. - Возьми с Быкова расписку, что больше никогда не поднимет руку на Советскую власть, и отпусти. Пусть идет к чертовой матери!

- Ой, спасибочки, ой, спасибо тебе, комиссар! - запричитала та же баба, которую Тузин только что оттолкнул: - Батюшка - он нам и царь, и бог, и наш комиссар, без него мы как без рук! Нынче ночью у Дьяконова свояченица, раба Марфа, богу душу отдала - отпевать надо, а ты, охальник, батюшку стрелять надумал!

- Ладно, иди, мешаешь разговору! - прикрикнул Тузин и опять перевел суровый, горящий гневом взгляд на Игната. - Не пори горячку-то, папаша. Сын твой тут ни при чем. Сын твой' - распрекрасный парень, по духу большевик, а по характеру - герой.

- Да ведь и я не лыком шит, - парировал Игнат.- Я тоже - старый скобелевский солдат, крест Георгиевский за храбрость и за взятие Геоктепинской крепости имею.

- Вот это да! - воскликнул удивленно Тузин. - Да как же ты, скобелевский солдат, решился с попом бучу на комиссаров поднимать?!

- Да он ничего. Он только петушится, - снова начал защищать отца Павел. - Вообще-то, конечно, он больше к эсерам жмется. Брат мой, Васька-Макака, служащий..

- Замолкни, стерва! - закричал Игнат. - Придешь домой, я тебя вот этим всего извалтузю! - Игнат потряс костылем.

- Стыдно должно быть тебе, папаша, имея такого сына, к буржуазной контре липнуть, - немного мягче заговорил Тузин. - Арестовал бы я тебя за твое выступление, но только ради твоего сына, славного бойца Красной гвардии, прощаю. Подумай, гражданин Макаров, пока не поздно, с кем тебе доживать - с контрой или революцией... Ладно, прощевай пока. - Тузин пришпорил коня и выехал на дорогу. Отряд красногвардейцев последовал за ним, провожаемый криками и свистом жителей слободки...

После полудня заседал Совнарком. Тузин сидел слева от Печатникова, заметно нервничая. На худом лице комиссара выступали бисеринки пота, глаза щурились. Печатников недовольно сказал:

- Почему в моем кабинете присутствуют посторонние? Я жду, когда удалятся Житников, Батминов, Молибожко, Лесовский и прочие большевики, не входящие в состав Совнаркома.

- А мы ждем, когда удалятся незаконно введенные в состав Совнаркома Доррер, Фунтиков и Дохов, - столь же недовольно заявил Тузин.

- Этого вы не дождетесь. Названные вами граждане избраны в Совнарком чрезвычайным съездом, когда вы терпели поражение под Бухарой, не в силах оказать помощь комиссару Колесову.

- Это вы, Печатников, виноваты в нашем поражении. - Тузин встал из-за стола. - Вы и ваши приспешники сделали все, чтобы задержать отправку красногвардейцев на Бухарский фронт! Вы, пользуясь моим отсутствием, протащили в Совет представителей буржуазии. Ныне присутствующая на нашем заседании фракция большевиков выносит решение распустить контрреволюционный состав Совнаркома.

- Мы решительно не согласны! - Печатников огляделся, ища поддержки.

- Это произвол, граждане большевики, - поддержал бывшего председателя Совнаркома Алексей Доррер. - Как юрист, я заявляю вполне авторитетно, что ни в одном уложении...

- Погоди, Алексей, брось ты со своими уложениями! - вмешался в спор Фунтиков. - Надо судить по существу. - Встав, он поправил галстук, черные казацкие усы с загнутыми кончиками. - Давайте разберемся по существу. В Асхабаде всего два процента рабочих, остальное население относится к мелкой буржуазии. Позволительно спросить вас, граждане Житников и Тузин, на каком основании должны иметь большинство мест в Совнаркоме большевики? - Фунтиков пренебрежительно усмехнулся и, садясь, попросил: - Объясните нам.

- Власть принадлежит диктатуре пролетариата! - недовольно отозвался Тузин. - Чего тут еще выяснять!

- Не горячитесь, Борис Ильич, я объясню эсеру Фунтикову, почему большевиков должно быть больше в областном Совнаркоме, - сказал Житников - Потому, гражданин Фунтиков, что областной Совнарком-это не только Асхабад. Это рабочий класс Красноводска, Казанджика, Кизыл-Арвата, Мерва, Байрам-Али, Чарджуя... Это все сельское бедняцкое население Закаспия. Если мы начнем сейчас высчитывать в процентах, то ваша буржуазия потерпит сокрушительный крах...