Порой не знаю, где добыть для лошади саман.

Заботы истерзали грудь,- я страхом обуян.

Целую ноги богачам, гну голову к земле,

Я от поклонов стал горбат – привык сгибаться стан…

Я сердце вертелом проткнул, кровь превратил в вино,-

Благодарю тебя, судьба, теперь я сыт и пьян.

Капля малая вмещает океана суть, Турды,

Ты решил моря вселенной дерзко всколыхнуть, Турды!

Сорок тысяч скорпионов от мепя бежали прочь,

Свет звезды едва мерцает, твой окончен путь, Турды.

Жизнь скользнула тонкой нитью сквозь игольное ушко,

Если ты с народом вместе, уважаем будь, Турды.

Все в мире испытает горе,- веселья без расплаты нет,

Придет беда за счастьем вскоре,- свиданья без утраты нет.

В пылинке, в атоме мельчайшем – простор вселенной заключен,

Но жемчуг – только капля влаги, на дне твердевшей сотни лет.

В пучину размышлений брошен, я счастье в мире не нашел,

Искал я искреннего друга, но дружбы без притворства нет.

Я повесть о себе начну,- печаль язык испепелит

Перо слезами изойдет,- на сердце тяжкий груз обид.

Тоски моей не превозмочь, она черна, глуха, как ночь,

На крыльях солнца и лупы над миром небосвод летит.

Себя надеждою не мучь,- бесследно сгинул солнца луч,

Мой путь судьбою предрешен,- сквозь ночь печали он лежит.

Тела прах, подобный дыму, краткой жизни дом – на что мне?

Если нет со мной любимой, дух, живущий в нем,- на что мне?

Без вина и милой в Мекку что тащиться человеку?

Кааба, лавка Ибрагима, годная на слом,- на что мне?

Что мне восемь кущ господних, что мне восемь преисподних?

Коль любовь проходит мимо, счастье в мире том – на что мне?

Если жизни путь унылый не осветит солнце милой,

Тайна тайн, что нам незрима даже белым днем,- на что мне?

О Машраб, все – заблужденье, кроме бога! Но без розы

Шип, язвящий нестерпимо, на виске моем – на что мне?

Грудь – любовью, ланиты слезами сжигая,- я плачу.

Умоляя о встрече с тобой, дорогая,- я плачу.

Из рубиновых губ твоих выпить свой кубок надеюсь,

У садовой ограды тебя ожидая,- я плачу.

Стал язычником я. Ты – мой бог, мой зуннар – твои косы,

И, в языческом храме теперь обитая,- я плачу.

То рыдающий я соловей, то рыдающий голубь,

То совой над руиной родною летая,- я плачу.

О, внемли мне, Лейли моя, или убей меня взглядом!

По долине разлуки Меджнуном блуждая,- я плачу.

По горам и пустыням зачем мне скитаться, безумцу?

О, зачем,- коль к тебе есть тропа золотая,- я плачу?

Боже, сеющий перлы! Пролей мне свой ливень весенний!

Перл в жемчужнице сердца лелеять алкая,- я плачу.

Луч твоей красоты пал на землю – и все запылало.

Я – Машраб, налетел мотыльком и, сгорая,- я плачу.

К порогу любимой пробраться незримым хотел,

Терпеть все мученья, тоской одержимый, хотел,

Я сердце рассечь, нетерпеньем палимый, хотел.

Жить только для той, что с луною сравнима, хотел.

Коснуться устами волос нестерпимо хотел.

Души моей нити – завязка на косах ее,

Запястья на ножках сверкающих босых ее.

Я – ночью огниво, в скитаньях – я посох ее.

Я, раненный в грудь средь влюбленных без спроса в нее,

Царить над Китаем, Дамаском и Румом хотел?

Обрызгали маки зари облаков белизну,

Все сердце в крови, где же нож, что в него я воткну?

Лицо твое бело, похоже оно на луну.

Как ветка иссохшая, листья к тебе протяну,

Ресницами пыль снять с подола любимой хотел.

Надвинулось горе горою, и сумрак настиг,

О муках поведать позволь, удели мне хоть миг,

В скитаниях, о госпожа, мой порыв не утих.

Ты меч обнажила, от рук погибаю твоих,

Ах, кровью истечь я, тобою гонимый, хотел.

К гранату возможно ль, чтоб яблони ветвь привилась,

С твоею душа моя неразделимо слилась?

Тоскует Машраб, на страдальца взглянула б хоть раз.

С мольбою взываю к прекрасной, любовью томясь,

Во прахе лежать, чтоб прошла она мимо, хотел.

В любви признаюсь,- и душа, объятая огнем, сгорит.

Открою тайну, не дыша,- мой дом и все, что в нем, сгорит.

Едва осмелюсь я тайком «о милая» произнести,

От наслажденья мой язык истлеет угольком, сгорит.

Скажи мне, с чем твою красу, твои достоинства сравнить?

Язык мой нем, и мысль моя, пылая день за днем, сгорит.

Нет злей мученья, чем с тобой, о милая, в разлуке быть,

От искры вздохов небосвод, таящий град и гром, сгорит.

Я гибну, ты же не придешь, не спросишь о моей судьбе.

Горька обида, боль горька, от воплей грудь костром сгорит.

Ты скорбь Машраба, боль его не вправе сравнивать ни с чьей,

В день Страшного суда вздохну, и рай в огне моем сгорит.