— Есть, командир!

В ночь на 15 декабря над окружавшими Теруэль горами свирепствовала снежная вьюга. Но к рассвету ветер разогнал тучи, в морозном небе холодным светом засверкали звезды. Перед утром застывшую тревожную тишину разорвали артиллерийские залпы — это открыли огонь республиканские батареи. Правительственные войска нанесли по Теруэльскому выступу внезапный удар по сходящимся направлениям. На земле и в воздухе разгорелись ожесточенные бои.

На Баракас с Харики позвонил Птухин:

— Видишь на карте высоту Санта-Барбара? — спросил он сидевшего в кабине истребителя Степанова. — Из Конкуда к высоте выдвигается батальон мятежников. Это донесение воздушного разведчика. Батальон надо остановить. Сейчас туда вылетают Р-зеты, их прикрывают эскадрильи Сарауза и Плещенко во главе с Еременко. Твоим ребятам взлет через двадцать минут, докончите работу Р-зетов…

«Чатос» появились над северо-западным склоном Сан-та-Барбары в момент, когда Р-зеты капитана Алонсо ложились на обратный курс, а прикрывавшие их «москас» дрались с большой группой «фиатов», пытавшихся помешать республиканским бомбардировщикам. На неширокой горной дороге, где растянулось несколько колонн фашистов, происходило что-то невообразимое. Горящие повозки и автомашины… Трупы… Мечущиеся в панике мятежники…

Истребители, как вихрь, налетели на противника. Эскадрильи Сюсюкалова, Моркиляса, Дуарте и Комаса полосовали дорогу пулеметным огнем. Фашистам некуда было деться на белой целине. Они метались, пытались спрятаться за обледенелыми выступами горных склонов, скользили, срываясь в ущелье. А «чатос» делали заход за заходом.

Окончив штурмовку, «чатос» присоединились к И-16, атаковавшим подошедших к Санта-Барбаре «юнкерсов» и «фиатов». Воздушный бой оттянулся к Теруэлю. Степанова начало беспокоить, что его группа ведет бой на исходе горючего и боеприпасов, когда в воздухе произошли неожиданные события…

Из вращающейся над Теруэлем карусели внезапно вырвался «мессершмитт». Его гнал к скалам И-16, а за ним неслись еще два фашистских истребителя.

Степанов и шедший слева от него Рекалде бросились навстречу преследовавшим И-16 «мессерам». Но их опередили Моркиляс и Короуз, которые устремились в лобовую атаку, приняв на себя огонь истребителей противника. Между тем И-16 продолжал преследование фашистской машины. Перед самолетами возникла отвесная гранитная стена. Республиканский истребитель вертикально пошел вверх. В самой верхней точке своего стремительного полета он выполнил полупетлю. Только тут по бортовому номеру Евгений узнал самолет Еременко. Пилот «мессера» не сумел выполнить маневр. Его самолет врезался в скалу. Громовой взрыв пронесся над долиной реки Альфамбра и горами.

Воодушевленные умелой атакой республиканского истребителя, наблюдавшие за воздушным боем бойцы 22-й бригады бросились на штурм перевала.

А на Моркиляса и Короуза в это время навалились еще четыре «фиата». Испанец резким пилотажем пытался уйти от противника, но фашисты не отставали. Вспыхнуло крыло И-15. Летчик скольжением сбил пламя. В момент, когда на его машину устремилось сразу несколько фашистских истребителей, Моркиляс резко убрал газ, и «мессеры» проскочили вперед. Пилоты «фиатов», атаковавшие испанца с разных сторон, не ожидали, что республиканская машина так быстро потеряет скорость. Один из них, не успев отвернуть, столкнулся с другим. В воздухе сверкнула ослепительная вспышка. На «чато» обрушились раскиданные взрывом обломки «фиатов».

Несколько сильных ударов потрясли самолет Моркиляса. Он никак не успел отреагировать на происшедшее — только машинально закрыл глаза и плотнее втиснулся в сиденье. Разжав веки, Леопольд не поверил увиденному. В левом нижнем крыле его истребителя, ближе к фюзеляжу, торчал обломок «фиата»!

Моркиляс осторожно развернулся к Баракасу. А фашисты после двух катастроф, разыгравшихся одна за другой, стали выходить из боя.

Когда «чатос» вернулись на свой аэродром, вслед за ними села тройка И-16 — вместе с Еременко прилетели Антонио Ариас и Лев Шестаков. Иван Трофимович крепко обнял Моркиляса и Короуза:

— Спасибо, хлопцы, спасибо за выручку!

Его обожженное холодным ветром лицо тронула добрая улыбка.

— А удачливый ты парень, Леопольд. Мгновение — и отправился бы ко всем святым.

Моркиляс весело улыбнулся:

— Да, мой командир! Но богу, в которого я не верю, было угодно, чтобы я назло фашистам продолжал летать.

Летчики между тем столпились у самолета Моркиляса, мешая механику приступить к ремонту. Они с изумлением рассматривали и ощупывали обломок «фиата», таким необычным способом доставленный на аэродром. Наконец Леопольд, которому порядком надоели «экскурсанты», сам выломал прочно засевший в крыле «ча-то» обломок фашистского истребителя. Своему громко удивлявшемуся механику он пообещал все божьи кары, если тот через полчаса не подготовит истребитель к вылету.

Стоянка моментально опустела; механик Бартоломео, когда надо, мог быть таким же строгим, как его командир.

Под вечер Еременко попросил Степанова съездить в штаб армейского корпуса, которым командовал коммунист полковник Франсиско Галан. Ыадо было согласовать совместные действия с наземными войсками на следующий день.

Автомобиль быстро шел по горной дороге к высоте Санта-Барбара, когда впереди Евгений заметил направляющуюся тем же маршрутом «испано-сюизу». Машина скрылась за поворотом, а когда Евгений вновь увидел ее, мороз пробежал по его спине: невдалеке от синеголимузина взметнулся к небу столб опня и бурой каменистой пыли.

Открыв дверцу, Евгений посмотрел вверх: пятерка «юнкерсов» разворачивалась над долиной реки Альфам-бра. Фашисты сделали новый заход на дорогу, но «испа-но-сюиза» не остановилась. Меняя скорость, она ловко увертывалась от фашистских бомб.

Когда обе машины, взвизгнув тормозами, почти одновременно замерли у входа в тоннель, где размещался командный пункт корпуса, Евгений увидел наконец пассажиров синего лимузина. Это были Долорес Ибаррури, Федор Усатый, Франсиско Галан и два командира с отличительными знаками интернациональных бригад. Оживленно разговаривая, они наблюдали за кружившими в воздухе «юнкерсами».

— А, спустился с небес! — воскликнул, здороваясь с Евгением, Усатый. Не отпуская руку Евгения, комиссар сказал торжественно: — Поздравляю тебя с высокой наградой — орденом Красного Знамени! — Усатый вздохнул. — Жаль, не дожил Илья Финн: в постановлении ЦИК ваши фамилии рядом стоят.

Он представил летчика Долорес Ибаррури и окружившим их офицерам. Впервые видевший легендарную Пасионарию Степанов смутился, позабыв приветствовать ее традиционным «салут».

— Помню, помню, как ты сбил бомбардировщик над Барселоной. Молодец! — сказала Долорес и начала расспрашивать о воздушных боях, о настроении летчиков, спросила, в чем они нуждаются.

Евгений, который к этому времени неплохо освоил испанский язык, почти не пользовался помощью переводчика. Он ответил Долорес, что нуждаются летчики только в патронах и горючем, остальное все в порядке.

Тем временем на площадке и уступах скалы у тоннеля собралась большая группа бойцов и офицеров.

Пасионария обратилась к ним.

— Ни мороз, ни гололед, ни заснеженные дороги, ни недостаток оружия и боеприпасов — ничто не должно остановить наступающие на Теруэль республиканские войска, — говорила Долорес.

Затаив дыхание, люди слушали женщину с красивым, одухотворенным лицом, на котором ярко сверкали большие темные глаза. Долорес была точно такой, какойее видел Степанов на десятках фотографий. Скромно одетая, в темном пальто, с гладко зачесанными назад блестящими черными волосами.

На склонах Санта-Барбары рвались снаряды, доносилась частая дробь ружейно-пулеметной стрельбы: передовая была рядом. Но никто не обращал внимания на взрывы, все смотрели на Пасионарию.

Ее речь то и дело прерывалась громкими возгласами и аплодисментами собравшихся. Евгений был захвачен атмосферой энтузиазма и восторга, которым встречали бойцы и офицеры страстное выступление Долорес Ибаррури. Вместе со всеми он горячо аплодировал ей, вместе со всеми кричал: «Вива республика!»