Выбравшись из кабины, Степанов побежал к стоящему на земле истребителю, на борту которого белой краской была крупно нарисована цифра 13. Навстречу из щели выскочили трое испанцев.

— Самолет исправен?

— Си! Да! — Субида! Взлет! — крикнул Степанов, садясь в кабину.

Испанцы удивленно переглянулись. Но в следующее мгновение они поняли намерение неизвестно откуда появившегося «русо пилото». Механик, шофер автостартера и моторист бросились к истребителю. Через несколько минут Евгений был уже в гуще боя…

Бомбардировщики пожаловали на сей раз без сопровождения истребителей. На первый взгляд их расчет был правильным: неожиданное появление из-за облаков, бомбежка, уход в облака. Фашистское командование знало, что на республиканских аэродромах нет зенитного прикрытия, а то, что «чатос» смогут взлететь при такой облачности и под бомбами, очевидно, в расчет не бралось.

«Юнкерсы» подходили с разных сторон и с временным интервалом. Фашисты, как видно, полагали, что если республиканские истребители и взлетят, то после израсходования горючего вынуждены будут сесть и бомбардировщики добьют их на земле.

Оказавшись среди истребителей эскадрильи Комаса, Евгений вместе с ними атаковал бомбовозы. Где-то встороне преследовал фашистов Сюсюкалов с тремя звеньями. Соболев и его ведомые вели бой над самым аэродромом. Несколько раз Степанов видел мелькавший в небе «чато» Моркиляса.

Минут двадцать гонялись «чатос» за рассеянными по небу бомбовозами Испанцы сбили двух «юнкерсов» Наконец фашисты стали уходить. Прекратив преследование, эскадрилья Комаса направилась к своей площадке. Но там, где еще недавно был просвет в облаках, летчики увидели сплошную, непроницаемую облачность.

«Что же делать? Нужно всех вести к Лериде, — подумал Евгений. — Там большой аэродром и горы пониже. Долина реки Сегре и железная дорога Барселона — Сарагоса — хорошие ориентиры», — решил он.

Подлетев к Комасу, Степанов подал сигнал «Следуй за мной!». В ответ из кабины появился кулак Хуана. В чем дело? При вторичной попытке подать сигнал испанец еще более выразительно потряс кулаком и указал Степанову место в строю эскадрильи, в звене, где не хватало одного самолета. Только тогда Евгений догадался, что комэск принимает его за своего подчиненного. Расстегнув застежку, он сорвал с головы шлем и очки. Встречный поток воздуха больно резанул глаза. И тут Евгений увидел изумленное лицо Хуана. Действительно, откуда мог знать комэск, каким образом «русо пилото» оказался в кабине истребителя его эскадрильи? Но вот Комас согласно кивнул головой и развернул эскадрилью на курс девяносто пять градусов…

Когда Евгений подлетел к Никите Сюсюкалову, повторилась та же история, что и с Хуаном Никита никак не мог понять, что нужно испанскому летчику, настойчиво подающему сигнал «Следуй за мной!». Пришлось Евгению опять снимать шлем и очки. Сюсюкалов кивнул: «Все ясно».

Двадцать один самолет, шел теперь за истребителем Степанова.

Что думал он в эти мгновения, когда на его плечи легла ответственность за жизнь людей, за самолеты? Когда он потом пытался вспомнить, то на память приходило только одно: как он считал минуты.

По расчету времени, под ними уже должен был быть город и Евгений решил, оставив над облаками всю группу, самому пробиться вниз, к аэродрому. Затем вернутьсяобратно и, одного за другим, отправить к спасительной земле все истребители.

Дав сигнал Сюсюкалову и Комасу, чтобы они со своими ведомыми ожидали его здесь, Степанов, опустив нос истребителя, окунулся в липкую пелену облаков. Теперь все его внимание было сосредоточено на приборной доске. Казалось, что «чато» находится в огромном матовом колпаке. Даже привычное пение мотора звучало тише в плотной вате облачности. Томительные мгновения… Евгений нетерпеливо смотрит на стрелку высотомера, медленно ползущую по черному циферблату.

На высоте двести метров истребитель вынырнул из облаков. Совсем недалеко темнели колокольни Лериды. Летчик облегченно вздохнул. Сделав круг над аэродромом, «чато» круто задрал кверху нос и вошел в облака.

Вскоре истребитель вновь вырвался к солнцу, к голубому небу. Но Евгению, тревожившемуся за судьбу оставленных за облаками товарищей, было не до небесных красот. Качнув крыльями истребителя, он повел всю группу к точке, где находился аэродром.

Один за другим «чатос» по сигналу ныряли вниз. Степанов, Комас и Сюсюкалов ходили над облаками, пока из их глаз не скрылся последний самолет. Тогда Евгений дал сигнал Хуану и Никите уходить к земле.

Через минуту, осмотрев пустынное небо, он отдал от себя ручку управления Пробив облака, развернулся над центром Лериды и направил истребитель к аэродрому. И конце взлетно-посадочной полосы стояли «чатос» Хуана и Никиты. На стоянке ровными рядами выстроились истребители обеих эскадрилий. К остановившемуся самолету Степанова, подбрасывая в воздух шлемы, бежали испанские и советские летчики.

Ему не дали снять парашют. Летчики подхватили Степанова и с силой бросили вверх.

— С ума вы сошли, что ли? — закричал он, пытаясь ухватиться за летную куртку Леопольда Моркиляса, но тут же вновь взлетел на уровень верхнего крыла истребителя, подброшенный крепкими дружескими руками.

Адриашенко выстрелил ракету. Истребители пошли ни взлет. Рядом с Виктором Ивановичем, провожая тревожным взглядом самолеты, стоял подполковник Луна. Обычно веселый, жизнерадостный, командующий ВВССеверного фронта в последнюю неделю осунулся, помрачнел.

С моря донеслись артиллерийские залпы. Луна тяжело вздохнул.

— Город полон беженцев и раненых, а фашисты все бьют и бьют по Хихону. Днем и ночью, днем и ночью…

Адриашенко промолчал. Что он мог ответить командующему?

Аэродром Карреньо, на котором они сейчас находились, был единственным, оставшимся в руках республиканцев здесь, на севере. Но и он все время подвергался налетам фашистов. Всю авиацию Северного фронта составляли теперь шесть истребителей И-16 и три И-15. На этих израненных машинах летчики Иван Евсевьев, Нестор Демидов, Сергей Кузнецов, Франсиско Тарасона, Уэрта, Луис Фрутос, Ладислав Дуарте, Роман Льорента и Кастильо уходили в опаленное огнем небо над Хихоном.

Последний опорный пункт республиканцев на севере обороняли лишенные боеприпасов, медикаментов, продовольствия, окруженные с суши, блокированные с моря и воздуха батальоны астурийских шахтеров…

— Коронель, получен приказ отправить советских летчиков во Францию. Сегодня из Тулузы должен прибыть самолет, — тихо проговорил Луна.

Адриашенко нахмурился:

— Понимаю, что Хихон удержать трудно, но уйдем мы из него последними.

— Это приказ, коронель! Завтра всем оставшимся на Карреньо летчикам будет нечего делать. Мы эвакуируем аэродром — Голос Луны звучал глухо. — Выхода нет. Горючего у нас осталось не более трех тонн. Боеприпасов почти нет. Все, что было, сгорело вчера. Вы же знаете… Совесть летчиков, живых и мертвых, защищавших небо севера Испании, чиста. Всего девять истребителей против трехсот фашистских самолетов…

Со стороны Кантабрийских гор появились фашистские истребители и бомбардировщики.

— Вон их сколько, — с гневом проговорил Луна. — Что могут сделать наши несколько истребителей?

— Они атакуют противника, — ответил Адриашенко, Евсевьев, Кузнецов и Демидов, маскируясь за облаками, сближались с фашистами. Не замечая трех И-16, «мессеры» на большой скорости неслись на шедших ниже и сзади Тарасону, Фрутоса и Уэрту.

Доворот. Евсевьев, Кузнецов и Демидов устремились наперерез фашистам. Тарасона и Фрутос успели развернуться и снизу пошли навстречу «мессерам», Уэрта с маневром промедлил. «Собьют!» Евсевьев приник к прицелу. В перекрестие вошли крылья фашистского истребителя. «Не спеши, не спеши». Молчат пулеметы Кузнецова и Демидова. Патронов мало, бить нужно только наверняка…

Длинное тело ведущего Me-109 закрыло почти весь окуляр прицела. Пора! Евсевьев нажимает гашетки. Почти одновременно открывают огонь его ведомые. Фашист валится вниз…