Никита Родионович уселся рядом с другом и обнял его за плечи.
Мимо окна бежали пригородные сады, мелькали перелески, поляны… Где-то далеко горела маленькая деревенька. Дым скорбно тянулся на восток. Родная земля убегала из-под колес.
Часть вторая
1
Самолет загорелся на высоте пяти тысяч метров. Жаркие языки пламени жадно поползли от правого мотора по крылу, по обшивке. Они росли и ширились, приближаясь к кабине. Командир корабля дал экипажу сигнал выбрасываться.
Луч прожектора, точно огненный меч, прорезал тьму затянутого тучами неба, переломился и погас. Объятый огнем бомбовоз не надо было освещать — он, как факел в чьей-то невидимой руке, бороздил черное небо.
Стрелок Алим Ризаматов прыгал первым. Открыв люк, он на секунду повис на локтях, а затем провалился в темноту ночи. Почти тут же над головой большим куполом раскрылся парашют, и Алим плавно закачался на стропах. Огромная, яркая вспышка, точно гигантская молния, озарила небо, и через секунду-две до юноши долетел звук взрыва. Горящие куски самолета падали вниз.
Сердце сжала боль, злоба. Боль за погибших друзей, злоба на врага.
Быстро приближалась земля.
Алим знал, что внизу его ждет смертельная опасность, что там он столкнется лицом к лицу с врагом, с которым бился в воздухе. Он вынул из кобуры пистолет. Оружие придало больше уверенности и решимости защищаться до последних сил. Он еще может убить нескольких фашистов. Одна пуля для себя, остальные — врагам. Это единственный и правильный выход для советского воина и комсомольца. Лишь бы огненная строчка трассирующих пуль не протянулась сейчас с земли и не прожгла его. Тогда и пистолет не понадобится…
Земля встретила его мраком и молчанием. Нигде ни огонька, ни признака жилья.
Алим плотно сжал ноги, как обучали в школе, и мягко приземлился на густой кустарник.
Купол парашюта съежился и накрыл Ризаматова. Он замер, затаив дыхание, напряженно вслушиваясь в ночную тишину, но вокруг было тихо, только где-то далеко, в черном, беззвездном небе, рокотал мотор ночного вражеского истребителя.
Тишина казалась зловещей. Алим приподнялся и, стараясь как можно меньше шуметь, выбрался из-под парашюта. Осмотрелся. Неясно были видны контуры большой поляны, поросшей густыми кустами. Шагах в двадцати темнели деревья…
«Лес или роща, — мелькнуло в голове. — Лучше лес… Лес укроет, а может быть, и приведет ближе к фронту».
Ризаматов высвободил парашют из куста, на который приземлился, разостлал парашют на чистом месте и скатал его. Теперь парашют можно было взять подмышку, и он не мешал движению. Но куда его упрятать? Алим сделал несколько шагов в сторону леса. Справа донесся звонкий гудок. Видимо, совсем близко находилась железная дорога или завод…
Осмотр поляны ничего утешительного не дал. Алим забрался в середину самого большого куста, раздвинул гибкие стволы, разгреб, как мог, землю у самых корней к уложил сверток в ямку.
Теперь уйти отсюда, уйти поскорее…
Алим начал углубляться в лес.
Деревья росли не густо, и идти было легко, однако через несколько минут Алим остановился.
Почему он идет именно сюда, вперед, а не назад, не вправо, не влево?
Где-то далеко-далеко за лесом прогрохотал гром. Только теперь Алим заметил, что приближается гроза. Низко опустились тучи, замер лес, было душно. Алиму сделалось не по себе. Чужая земля, черная, безмолвная, неприветливая… Алим прислонился спиной к дереву, словно ища под его ветвями защиты.
Хлынул дождь. Гигантская ломаная молния расколола темноту, вырвав из нее на мгновение белые стволы берез. Грянул удар грома. Ветер зашумел в листьях, и этот шум слился с шумом дождя.
Алим все еще стоял в оцепенении. Вода обмыла лицо, освежила пересохшие губы, потекла по комбинезону.
Гром продолжал грохотать, молнии бороздили небо, шумел ветер. Возбужденный грозой, Алим пошел вперед, не разбирая дороги, отмахиваясь руками от ветвей, топча кусты и невысокую траву. Он не помнил, сколько прошло времени — час, два, три… Внезапно лес кончился, открылось темное, сливающееся с небом, ровное пространство поля. Около самого леса проходила дорога, покрытая щебенкой. Алим остановился: что делать — вернуться в лес или идти дорогой? Он опасался встреч с людьми. Кто бы они ни были, это люди чужой страны, враги. Но по дороге легко двигаться, а ноги устали.
Постояв несколько минут в тяжелом раздумье, Алим зашагал вдоль дороги — по его расчетам, прямо на юг.
Прошел, вероятно, еще час. Дождь стих. Небо посветлело. Вначале Алиму показалось, что тучи рассеялись. Но скоро он понял, что ошибся: близился рассвет. На востоке появилась узенькая розовая полоска; она стала заметно расти, удлиняться, шириться. Ночь уходила, а с него уходила и гнетущая темнота. Окружающие предметы принимали ясные очертания. На горизонте Алим увидел строения — это были дома, много домов. Очевидно, дорога вела к городу.
Алим остановился. Дальше идти нельзя. Он повернулся и направился к спящему еще лесу.
«Отличная штука — комбинезон», — подумал юноша, забираясь в чащу и укладываясь на мокрую землю, поросшую травой.
Нервное потрясение, физическая усталость, голод — все сказалось сразу: Алим почти мгновенно уснул.
Но спал он беспокойно. Мозг продолжал работать: снова плыли клубы дыма, бушевало пламя на плоскостях самолета, снова шел бой в воздухе, снова командир кричал: «За борт!» Но Алим никак не мог открыть люк. Руки не слушались. Он безуспешно возился с затвором металлической крышки, испытывая ужас перед надвигающимся пламенем. Командир кричал, ругался, толкал Алима в бок, торопил. Толчки становились все сильнее и сильнее, и Алим со стоном проснулся.
— Что это такое? — растерянно проговорил он, еще не понимая, где он и что происходит. Перед ним на корточках сидел человек.
Алим вскочил и выхватил из кармана пистолет. Но человек не тронулся с места. Он продолжал сидеть и разглядывать Алима поверх очков. Старческое, гладко выбритое лицо было усеяно мелкими морщинками. Глаза смотрели приветливо, дружелюбно. Алим опустил пистолет. Этот человек в странной соломенной шляпе, в поношенном, но опрятном костюме, вооруженный только лопатой, ничем не угрожал Алиму.
Юноша и старик молча разглядывали друг друга: старик — с любопытством, юноша — настороженно.
Молчание нарушил старик. Он поднялся и произнес что-то на немецком языке.
Алим промолчал.
Старик улыбнулся и вдруг спросил на чистом русском языке:
— Русский?
Алим машинально кивнул головой.
— Советский?
— Да. Узбек.
— Летчик?
Алим не ответил — комбинезон и шлем выдавали его специальность.
Старик полюбопытствовал:
— А как сюда попал? Алим показал рукой на небо.
— Так, так… — улыбнулся старик. — Значит, с самолета?
— Да.
— Путешествие занятное…
— Ничего занятного не вижу, — мрачно произнес Алим.
В глубине души он был рад, что встретил этого старика, а не фашистского солдата.
— А вы откуда знаете русский язык? — задал он наконец первый вопрос.
Незнакомец поправил очки и засмеялся тихо, почти беззвучно, обнажая ровные, белые зубы.
— Сначала спрячьте свой пистолет, молодой человек, — он совсем не нужен при нашем знакомстве. Гость должен быть всегда вежлив. Спрячьте. Не бойтесь.
Алим послушно сунул пистолет в карман, предварительно поставив его на предохранитель, и продолжал разглядывать старика.
— Вы спрашиваете, откуда я знаю русский язык? Разве среди нас, немцев, не может быть людей, хорошо знающих Россию?
— А где же вы изучали Россию?
В сердце начало расти чувство неприязни.