— Ну про Сигиллан я точно напишу, — заверил тот. — Если уж ему суждено погаснуть, пусть останется хотя бы память… Хм… ты говорил что-то о «знакомом почерке»… получается, Влада учила искусству Сохраняющих Жизнь и тебя тоже?..

— О, я прожил у нее всего десять лет, и это было очень давно… я был совсем мальчишкой, когда она передала меня Серегу, так что почти все, что я знаю, идет от него… но — да, я помню ее уроки. И помню смертных, шедших этим путем, воинов с мечами без гарды… — он загадочно помолчал, следя за пляской пылинок в бледном зимнем свете… — Знаешь, а ведь искусства снов я так и не постиг… Иногда мне кажется, я брожу совершенно в иных мирах, чем вы, люди… мои миры полны таких, как я, остроухих и бессмертных детей звезд… Миров, заселенных людьми, я никогда не видел во сне. Как будто… есть другая Вселенная, и я — оттуда.

Это было откровение, и Кангасск не знал, как правильно его принять; он опустил глаза.

— Ну ладно, малыш… — рассмеялся Орион. — Тренировка закончена на сегодня. Пойдем обедать…

…Насыщенные событиями, напряженные сны, каждый из которых неизменно оставляет отпечаток в душе… по утрам Кангасску казалось, что он не отдыхал. Нет, тело было бодрым и свежим и полным сил, но дух каждый раз оказывался перегружен и утомлен.

Через некоторое время и Орион, и Нэй Каргилл привыкли, что Ученик миродержцев неизменно перехватывает днем час-другой сна. Эти сны были спокойными, «сонными» и давали отдых душе. Зато каждая ночь добавляла текста в чистый журнал, и вместе со знаниями росла печаль, и непонятная тревога, похожая на предчувствие, возвращалась все чаще…

— Что гнетет тебя, Кангасск? — спросил однажды Орион.

Это было на занесенной снегом вершине Башни — гигантском искусственном плато, в сердцевину которого впивалась черная игла Обсерватории. Кан, в теплом плаще с подбоем из волчьего меха стоял на самом краю, скрестив руки на груди, и смотрел в даль. На Юго-Запад.

— Что-то не дает мне покоя, — тяжело произнес Кангасск. — Что-то там, далеко. Опасность, беда… то, что еще не случилось, но уже скоро…

— Там город — Юга. Столица Южной Земли, — нахмурился Орион.

— Мне надо быть там! — сжал кулаки Кангасск и обернулся. — Прости, Орион… но я ухожу, сегодня же.

— Я не брошу тебя одного. И навстречу беде тем более одного не отправлю, — спокойно остановил его Орион. — Я пойду с тобой… — он лучезарно улыбнулся: — Заодно навещу кое-кого.

— Но на кого тогда оставить Башню?

— На Каргилла.

— Что?!

— Даже самомнение и гордыня могут иногда послужить общему благу. Особенно если не знают об этом, — многозначительно развел руками сын звезд и заговорчески подмигнул. — Не переживай: комнаты, в которые старому ворчуну лазить не положено, я и так давно закрыл. Нет, ты только представь себе, как он будет рад и горд, что ему Одинокую Башню доверили! Ни за что не подведет, это я тебе говорю! Так что иди собирайся, а я пока сообщу Каргиллу новость.

— Лучше я… — виновато вступился Кангасск. — Боясь, тебя он не послушает…

— Не переживай! — весело успокоил его Орион. — Я напишу ему письмо от имени Серега и передам, как подобает «правильному слуге». Поверит и послушает… Еще одно письмо я оставлю самому Серегу. Чтобы он сразу по возвращении не выгнал бедолагу Нэя и знал, куда мы с тобой делись, и не был сильно зол за это. Ну что, по рукам?

— По рукам! — с радостью согласился Кангасск. У него только что с души свалился гигантский камень.

Орион идет с ним!.. До этого Кан и представить не мог, что будет делать, как совладает с неведомой бедой один, да хотя бы как доберется до нее через весь Омнис, а теперь… теперь нет ничего невозможного: ни непреодолимых расстояний, ни непобедимых врагов!..

Подпрыгивая на ходу, точно мальчишка, Кангасск побежал собираться…

Гордый своим назначением Каргилл и Башня, за полтора года ставшая Кангасску домом, остались позади. Погода стояла — «мороз и солнце»; а они шли мимо исчерченных лыжами склонов. Грусть тронула сердце, точно первый морозец — осеннюю землю. Хотя нет: сын звезд не выглядел особо расстроенным; у него сейчас был вид сбежавшего с уроков мальчишки и, щурясь своими огромными глазами на солнце, он бойко объяснял:

— Тебе следует знать, что зона в сорок километров вокруг Серой Башни Серега и Юги Влады мертва для трансволо. Это было сделано очень давно, из личных соображений миродержцев. Сами они этот запрет запросто нарушают когда нужно, а вот нам с тобой придется для начала выйти за эту вот невидимую границу.

— А потом куда? — беспокойно спросил Кангасск. — Нам надо успеть туда как можно скорее.

— Думаю, в портовый город Аджайен, — бесхитростно отозвался Орион. — Верь мне, нет короче пути на Юг, чем через море.

— Вот оно что… Я понял… — махнул рукой Кангасск. — Я об этом читал: сверхсрочные морские рейсы, когда сильный маг захватывает в трансволо целый корабль… это ты задумал?

— Это, Кан, — посерьезнел веселый Орион. — Мы выйдем из трансволо недалеко от Границы. Она расплывчатая. Особенно сейчас, сам понимаешь. Потому, думаю, дня три пути нашему кораблю придется проделать своим ходом, на всех парах пока не появится возможность снова прыгнуть в трансволо… — он остановился и посмотрел Кангасску в глаза. — За эти три дня многое может случиться, Кан. Пираты знают, что сверхсрочные рейсы обычно везут самый дорогой товар. Они наверняка будут начеку. Возможно, надо будет отбиваться. Без всякой магии. Ты готов к этому? Подумай. Возможно, тебе придется убивать и рисковать жизнью.

Кангасск опустил голову; увидел две мохнатые лапы Ориона, по щиколотку утонувшие в пушистом снегу: он не носил обуви…

— Я еще никогда не убивал человека… — тихонько сказал Кангасск. — Только маскаков… Но я готов. Если придется. Готов убить из самозащиты, готов попытаться сохранить жизнь. Я… просто чувствую, что нет иного пути, что медлить нельзя, иначе беда.

— Молодец, — невесело улыбнулся Орион. — Я просто хотел, чтобы ты знал, на что идешь. Все еще может обойтись, конечно же… — но в этом не было уверенности.

Если бы они шли пешком, то добрались бы до архангела и дьявола только к первым звездам. Лыжи здорово сберегли драгоценное время: над головами каменных исполинов только-только начало клониться к закату солнце. Здесь еще совсем светло; значит, в Мирумире сейчас ласковый южный вечер, когда Луна, как корка сыра, только проступает в ясном-ясном голубом небе.

Преодолев буйный рев зажатого в узкое каменное русло потока, Орион и Кангасск ушли в трансволо.

Трансволо сына звезд отличалось от того, что Кан видел у Серега и Влады: он мог бы поклясться, что у Ориона бесчисленные звезды слагают совершенно иной узор и сияют совсем не так. Откуда же ты, друг? и вправду из другой части Вселенной, где миры населены такими же, как ты?..

Чуждые миры замигали и померкли.

Шум Аджайена ворвался без предупреждения. Крики чаек; гудки кораблей; моряцкая ругань; только могучего дыхания волн слышно не хватало: морская гладь была спокойна, как озеро… Кангасск не ожидал увидеть великое море Чермасан таким… Вдоль тихих его берегов витали беспечные портовые песенки, острее и ехиднее мирумирских — и едкий дым многочисленных зигарелл царил над всем.

Со времен великого пирата Зиги-Зиги каждый моряк в глубине души предан древней романтике и, даже перевозя самые мирные и законные грузы, порой запоет какую-нибудь дикую песню тех времен, и уж точно не появится под ясным небом без зигареллы — тонкой длинной палочки с полостью для дыма внутри — в зубах, причем раскурит ее так, чтобы сизый дым ел глаза всем вокруг (ему самому — в первую очередь).