— Добрый день! — тихо проговорил он и выжидающе уставился на супругу.

— Мой муж, Арсентий Константинович Поддубный! — представила женщина.

— Здравствуйте, — ответил Захаров и пригласил: — Садитесь, пожалуйста. — Потом повернулся к Марье Ильинишне: — Я все-таки никак не возьму в толку: чем могу быть вам полезен?

— Я уже говорила вам: у нас есть сад, а его хотят у нас отобрать! — Она неожиданно всхлипнула.

— Кто отбирает?

— А я знаю «кто»?.. Дорогу хотят прокладывать по нашему саду!

— А-а-а! — понял наконец Захаров. — Так вы не по адресу обратились: мы же милиция, а не жилищный отдел исполкома…

— Вы должны запретить им: вы же власть? — упрямо заявила женщина.

— Власть-то власть, но… — Захаров развел руками. — Это не входит в круг наших обязанностей!

— Машенька, пойдем, я же тебе говорил, что не сюда нужно было идти, — тихо проговорил Арсентий Константинович.

— Сеня, иди, пожалуйста, и подожди меня в машине! — сказала она ему ласково, но посмотрела такими глазами, что мужчина сразу же встал со стула.

— Извините… До свидания! — и тут же вышел.

В дверях он едва не столкнулся с молоденьким лейтенантом.

— Разрешите, товарищ майор?

— Что у тебя, Савушкин?

— Вот, только что привезли фоторобот… — Он положил на стол пачку фотографий.

— Хорошо, Лукашева ко мне! — Приказал Захаров.

— Слушаю! — лейтенант вышел, бросив на женщину взгляд исподлобья.

— Так как же, товарищ офицер? Три поколения вкладывало труд в этот прекрасный сад и вот на тебе… — Она снова всхлипнула. — Неужели вы нам не поможете?

Вошел капитан Лукашев.

— Геннадий Матвеевич, по вашему делу новости. — Он пододвинул к нему пачку фотографий. — Возьмите и раздайте всему личному составу… Объясните людям важность поставленной задачи: пора наконец-то найти этого негодяя. — Майор нахмурился.

Когда капитан брал со стола фотографии, одна из них соскользнула на пол и упала у ног женщины. Она подняла ее и положила на стол, успев, однако, взглянуть на нее.

— Да, и еще… — Захаров посмотрел на Поддубную. — Разберитесь, пожалуйста, с этой гражданкой…

— Спасибо, товарищ офицер, вы очень любезны. — Моментально прекратив плакать, она кокетливо улыбнулась.

Пожав плечами, капитан обреченно проговорил:

— Пойдемте, пожалуйста, со mhokj…

— До свидания! — многозначительно посмотрев на Захарова, женщина тихонько прикрыла за собой дверь.

Иннокентий Аристархович вышел Из-за стола и стал медленно прохаживаться по комнате чз угла в угол. Странно, десять часов, а вчерашнего посетителя все нет. Нажал кнопку селектора:

— Меня никто не спрашивал?

— Никак нет, товарищ майор!..

— Хорошо…

Он снова начал задумчиво мерить шагами свой кабинет. Что-то явно беспокоило его… Но что?.. Переутомился он, что ли? Рассеянный какой-то…

Остановившись около окна, увидел, как его мощная посетительница, выразительно жестикулируя, с трудом протискивалась за руль красного «Запорожца»… Захаров не удержался от улыбки, когда машина-малютка грузно осела под тяжестью внушительной хозяйки. Хлопнула дверца, и «Запорожец» нехотя двинулся вперед…

Захаров повернулся к столу, скользнул по нему глазами и тяжело опустился на стул. Заметив фотографию, поднятую женщиной с пола, он повернул ее к себе, взглянул, но тут же отвернулся… Господи! Что это?.. Голова сама снова повернулась в сторону фотографии… По лицу пробежали морщинки и собрались у переносицы: Иннокентий Аристархович схватил фотографию в руки и едва не выругался, стукнув кулаком по столу.

— Та-а-ак! — покачав головой, вышел быстро из кабинета. Проходя мимо дежурного офицера, майор бросил: —. Если кто будет спрашивать — я в управлении…

Как же он мог так опростоволоситься? Собственно говоря, ведь предчувствия были! Со вчерашнего дня глодали его, не давали покоя!

— В управление! — коротко приказал он водителю, усаживаясь на переднее сиденье служебной «Волги». Розовощекий сержант, приехавший в Москву с Украины, работал в их отделении второй год и успел по голосу определить настроение начальства. Судя по всему, майор сел в машину явно не в духе, и сейчас его нельзя было отвлекать от мыслей, если не хочешь нарваться на неприятности…

Иннокентий Аристархович смотрел прямо перед собой на мелькающую ленту осевой линии, а перед глазами возникали мельчайшие подробности вчерашнего мнимого пострадавшего: вот он настороженно и несколько заискивающе улыбается… Вот суетливо рассматривает фотографии… Неспокойные бегающие глаза… Нервные руки… Реакция на «куклу»… Столько всевозможных внешних факторов, а он не обратил на них внимания. Вернее сказать, обратил, но с других позиций: с позиций пострадавшего. Вот что сбило его с толку: он все время думал о нем как о пострадавшем!.. Сейчас, когда роль пострадавшего отпала, все стало на свои места! Но как он мог, проработав столько времени в органах, не проиграть «объект» с разных сторон? Это простительно практиканту, а не опытному розыскнику.

Захаров, не заметив, как «Волга» остановилась перед зданием управления, продолжал казнить себя за допущенную оплошность.

— Приехали, товарищ майор, — осторожно проговорил сержант, не выключая двигатель.

— Что?.. А-а-а… Спасибо, Миша, жди меня здесь. — Захаров быстро вылез из машины и чуть не бегом вбежал в здание.

— Какими судьбами? — воскликнул капитан средних лет, с полгода назад ушедший на повышение из отделения Захарова.

— Извини, Юрий Александрович, — отвечая на рукопожатие, сказал Иннокентий Аристархович, — тороплюсь очень! Напомни: альбомы в сто семнадцатой?

— Да, — пожал плечами капитан.

— А пяти-семилетней давности?

— Думаю, там же…

— Спасибо! — на ходу бросил Захаров, устремляясь по коридору.

В комнате с альбомами он разыскал нужную полку и начал лихорадочно переворачивать тяжелые страницы с фотографиями… Около часа он продолжал упорно искать, и упрямство было вознаграждено: в одном из альбомов шестилетней давности он нашел то, что и предполагал найти: с фотографии на него смотрел вчерашний посетитель, правда, совсем еще молодой…

5

На следующий день Гарик проснулся часов в двенадцать. Голова раскалывалась: сколько раз давал себе зарок не пить шампанского — и вот снова поддался на уговоры Лели. Да еще коньяк, водка… Гарик передернул плечами и медленно приподнял голову.

— Вставай, сонюшка! — услышал он ласковый голос Лели. — Уж соловей пропел давно! Как головка?

— Просто раскалывается от боли, — поморщился Гарик.

— Головка бо-бо, денежки тю-тю?!

— С головой это точно, а до тю-тю еще далеко, — попытался усмехнуться Гарик и застонал. — Ты что, отгул взяла?

— Отгул за прогул… С Надькой поменялась: давно с тобой время не проводили — соскучилась очень. — Последние слова произнесла с болью и горечью в голосе.

— Потерпи, Леленька, все будет хоккей! — Он протянул ей руку и, притянув к себе, крепко поцеловал. Невысокая, с упругой походкой и словно отточенной фигуркой (со спины вполне ее можно было принять за девочку), она всегда волновала Гарика. Ласково пригладив его непослушные вихры, она тихо спросила:

— Скажи, милый, тебе хорошо со мной?

— Разве ты не чувствуешь этого? — прошептал Гарик прямо на ухо, чуть касаясь губами.

— Чувствую, конечно, но… — Она замолчала, томно закрыв глаза.

— Я понимаю: тебе этого мало, — ответил за нее Гарик. — А я не могу тебе пока дать больше! — с запалом произнес он.

— Почему?

— Да потому, что не хочу тебе портить жизнь! — Он резко поднялся с кровати. — Дорога ты мне очень, — добавил он тихо.

— Ничего ре понимаю! — На ее глаза навернулись слезы. — Если дорога, то почему мы не вместе?

— Мы — вместе! — возразил Гарик.

— Наскоками?!

— Я всегда с тобой, — возразил упрямо он.

— Ладно, — махнула она рукой и тяжело вздохнула. — Иди умойся, и пошли лечиться…

Когда они уже сидели за столом и Гарик опрокинул полстакана коньяку, он повернулся к Леле и, отведя глаза в сторону, сказал: