Сергей помог ему подняться, и Федор, опираясь на него, попытался сделать шаг, но тут же грузно осел на землю, закусив до крови нижнюю губу.

— Все! — Федор неожиданно успокоился. — Беги! Я их задержу!

— Нет, Федор, не выйдет! — упрямо проговорил Сергей, поднимая его с земли.

— Пользы мало будет, если вместе пропадем! — Семенчук изо всех сил пытался помочь Сергею, но его попытки оставались безуспешными. — Ничего не получится: нарушил старую рану в позвоночнике… Оставь, Сережа, надо отряд спасать: перебьют их! Нарвутся на засаду и всех погубят! Беги, Сережа, я прикрою твой отход! Я приказываю тебе! Слышишь?!

Однако Сергей не слушал его: приподнял комиссара с земли, перекинул его руки на свои плечи, заставив обхватить себя сзади, и потащил к видневшемуся в глубине двора сараю. До него было шагов пятьдесят-шестьдесят, но какие это были трудные шаги: болела раненая рука, беспомощное, грузное тело Федора было неуправляемым, его ноги волочились по земле…

Они были уже у самого входа в сарай, казалось бы, еще шаг — и можно было бы отдохнуть, но… раздался злополучный выстрел, и руки Федора, до того хоть как-то обнимавшие Сергея, мгновенно разжались, его тело стало еще тяжелее, и Сергей с огромным трудом успел подхватить его и внести в сарай. Он тихонько, словно боясь сделать ему больно, опустил неподвижное тело комиссара на старую прошлогоднюю солому, щедро наваленную на земляном полу сарая.

— Товарищ комиссар, что с вами? — тихо спросил Сергей, боясь поверить в самое страшное. — Товарищ комиссар! Федор! — закричал он и начал трясти его за плечи, думая, что так он сумеет заставить Федора открыть глаза. — Федор! — повторил он, и тут его рука случайно наткнулась на кровь, обильно сочившуюся из затылка комиссара. — Комиссар, — тихо проговорил Сергей, рассматривая с удивлением окровавленную руку, и крупные слезы хлынули из его голубых глаз. — Комиссар! Комис-с-сар!!! — неожиданно прорычал он. — Ну, сволочи, всех, как собак! — Он вскочил разъяренный и беспощадный… Он стал посылать пулю за пулей в сторону боевиков. Он видел, как с каждым новым выстрелом кто-нибудь падал среди осаждавших его врагов, и радостно ликовал: — Что? Не нравятся мои подарочки?! Ну, куда ты, мой сердешный, убегаешь? Не успеешь, нет! — Остервенело и самозабвенно посылая пулю за пулей, он совершенно забыл, что их количество ограниченно, а врагов все прибывало и прибывало. Со всех сторон они лезли на забор. Вскоре им удалось открыть железные ворота…

И тут в маузере Сергея раздался сухой щелчок: магазин был пуст. Он машинально полез за своим браунингом, но вспомнил, что оставил его в сейфе, когда уходил в банду Грома…

«Неужели конец? — подумал он и выглянул из сарая: несколько пуль сразу же вгрызлось рядом с его лицом в дерево косяка. — Пристрелялись, гады!»

Неожиданно Сергей увидел маузер Семенчука метрах в двух от входа, вероятно, выпавший из рук комиссара, когда он получил смертельную рану в голову. Выждав немного, Сергей резко бросился к маузеру и замер на нем, неловко запрокинув голову.

Никто более не стрелял, и боевики осторожно двинулись вперед, но офицер поднял руку и приказал остановиться. Затем, держа свой револьвер наготове, он медленно подошел к лежащему Сергею, наклонился над ним, с желанием перевернуть на спину, но неожиданно получил страшный удар в лицо. Выронив револьвер, он обхватил лицо руками и упал на колени.

Сергей быстро втащил его внутрь сарая. Все это произошло за считанные секунды, и боевики даже не успели прийти в себя от неожиданности. Когда офицер оторвал руки от своего лица и взглянул на Сергея, то они едва не одновременно вскрикнули от изумления:

— Ян Маркович?

— Сергей?

Некоторое время они внимательно рассматривали друг друга, и их глаза наливались ненавистью.

— Что же, это даже лучше! — недобро усмехнулся Сергей и приставил к его груди маузер комиссара. — Прикажите своим боевикам выйти за ворота и ждать там до тех пор, пока я не уйду отсюда. В противном случае я сейчас очищу землю от вашего на ней присутствия!

— Но вас же тоже убьют… Не лучше ли вам сдаться в плен, и я гарантирую вам жизнь! — попытался его уговорить Лановский, смахивая сочащуюся из рассеченной брови кровь. — Тем более что у вас кончились патроны… — Он старательно говорил медленно, пытаясь выиграть время, прислушиваясь к тому, что делается за пределами сарая.

— Вы уверены? — усмехнулся Сергей, затем, резко подняв руку в сторону выхода, произвел выстрел: там раздался вопль, и все моментально бросились на землю. — Как вы сумели убедиться, я не делаю промахов, а ваш соратник, батько Гром, сумел достойно оценить эту способность на своем лбу, отправившись в лучший мир… Может быть, и вы жаждете туда, чтобы с ним быстрее встретиться? — Сергей ткнул маузером в его переносицу. — Итак, начинаю отсчет: раз… два…

— Я обещаю вам чин капитана или безбедную жизнь в Париже! — снова попытался уговорить Лановский.

— Не тяните время, Седой! Скажу «три» — и это будет последняя цифра, которую вы услышите на этом свете! Ну! — крикнул Сергей, но Лановский, услыхав свою подпольную кличку, вздрогнул и тут же согласно кивнул головой. Он медленно встал на ноги и направился в выходу, покачиваясь от боли.

— Только без глупостей! — предупредил Сергей.

— Разумеется… Внимание! — громко выкрикнул он в сторону боевиков. — Всем немедленно выйти за ворота, и если через…

— Двадцать минут! — быстро подсказал Сергей.

— …через пятнадцать минут я не выйду к вам или вы услышите какой-либо шум, приказываю штурмом взять этот сарай! — Он повернулся к Сергею. — Надеюсь, что вы выполните ваше обещание и сохраните мне жизнь!

— Конечно! — хмыкнул Сергей и выглянул из сарая: боевики без особого энтузиазма выходили со двора.

Один из них, с белой повязкой на рукаве, нервно поглядывал на часы, ожидая, когда пройдут эти пятнадцать томительных минут. Когда они истекли, он громко выкрикнул:

— Господин подполковник!

В ответ — ни звука. Тогда мужчина с повязкой взмахнул рукой, и боевики начали осторожно окружать сарай… Когда они ворвались внутрь, то увидели подполковника, привязанного к центральному столбу, поддерживающему крышу сарая. Он был в одних подштанниках, а во рту его торчал кляп… Больше в сарае никого не было, а в потолке у самой задней стенки зияла огромная дыра…

— Быстрее, канальи! — вскричал Лановский, едва его освободили от кляпа. — Догнать, поймать, уничтожить! — в бессильной злобе выкрикивал он, потирая огромную шишку на голове: он получил ее, когда отказался раздеться, и Сергею пришлось приложить его маузером, чтобы спокойно раздеть подполковника и воспользоваться его мундиром…

Лишив Лановского сознания, Сергей переоделся в его мундир, проделал в потолке дыру и вытащил в нее Семенчука. Труднее всего было перетащить мертвое тело через забор, но в такие минуты силы, видно, во много раз увеличиваются, и ему удалось проделать это.

Оказавшись на улице, он неожиданно увидел группу белогвардейцев.

— Эй, вы, а ну, быстро сюда! — крикнул он как можно увереннее. — Поднимите его и быстро за мной! — Он успел заметить бричку и указал на нее. — Сюда! Да живее, канальи! Может быть, еще жив красножопый комиссар! Я в штаб, а вы посмотрите: может, еще кто там есть! Ты! — ткнул он маузером возницу. — Оставайся с ними. Хватит прохлаждаться! — Сергей хлестнул лошадей…

Он выезжал из города, когда показалась конница. Не зная, кто это, Сергей сбросил на всякий случай фуражку, опустил с плеч китель и остановился, ожидая, когда всадники подъедут ближе. Через некоторое время Сергей облегченно вздохнул: в первых рядах ему удалось рассмотреть фигуру Василия…

Комиссара хоронили на берегу реки, на высоком холме, чтобы могилу можно было увидеть издалека. Речей не произносили: не было времени, и только Сергей сказал несколько слов.

— Спи спокойно, дорогой товарищ Семенчук! Спи и знай, что мы доведем до конца то, что ты не успел сделать в своей героической и не очень долгой жизни! На твоей могиле мы клянемся до самых корней извести контрреволюционную нечисть! Обещаем бороться до тех пор, пока хоть один человек выступает против пролетариев всех стран!..