По-моему, скука злейший враг дисциплины. Она в особенности может овладеть командами зимой, когда короткие дни и скверная погода препятствуют активным операциям блокирующего флота. Чтобы бороться с этим врагом, на Гранд Флите придавали большое значение различного рода театральным представлениям и всеми способами поддерживали всякую инициативу в этом направлении. В середине марта я присутствовал на любительском спектакле, устроенном офицерами и гардемаринами линкора «Queen Elizabeth». Роли были исполнены молодыми офицерами «малой кают-компании» (Gunroom3*), а театральным залом служил носовой трюм транспортного парохода «Gurko». «Зал» вмещал более 700 человек офицеров и команды флота. Декорации, занавес и вся бутафория были изготовлены судовыми средствами и настолько искусно, что этому трудно было поверить. Судовой оркестр играл мелодии из лондонских опереток, и в таком же духе была и театральная программа. Молодые люди выступали с большим успехом. «Дамы» получили свои наряды от сестер и подруг из Лондона, и публика выражала свой восторг бурными аплодисментами. Команда приходила прямо в экстаз. Особую радость возбуждали остроты и шутки, имевшие отношение к морской жизни. Контраст между жизнью на корабле и лондонскими времяпровождениями служил нескончаемым поводом к взрывам сердечного смеха. Но лучшее во всём представлении было то, что автор, режиссер и актеры были все из своей же среды. У нас на «Hercules» был также организован спектакль, была поставлена пантомима-произведение нашего старшего офицера. По общему мнению, она не уступала веселому фарсу, разыгранному на «Queen Elisabeth».

Что бы ни предпринималось на Гранд Флите: артиллерийское учение, игры, спорт – во всем страсть к соревнованию проявлялась как заметный оживляющий фактор. В этом отношении флот был типичным представителем своей страны. В Англии к скачкам, театру, футболу, боксу относились столь же серьезно, как и к войне.

На следующий день после спектакля на «Queen Elisabeth» я отправился на остров Фара, где Клинтон-Бейкер арендовал у крестьянина пол-акра (один акр равен 0,37 десятины) болотистой земли, чтобы там устроить огород и сад. Рядом находился небольшой сарай, в нем решено было устроить чайную для командиров судов. За работы взялись буфетчик командира, боцман с командой своего вельбота, штурманский офицер и я. Впоследствии к нам присоединились несколько командиров с других судов. Ежедневно после чая в течение двух-трех часов мы работали на острове и такими образом положили начало новому роду деятельности Гранд Флита – разведению огородов. В апреле было взято в аренду большое пространство той же болотистой земли на острове для унтер-офицеров нашего отряда, и там вскоре выросла целая сельскохозяйственная колония. Рядом с нами расположился со своим огородом кептэн Гайд-Паркер. Таким образом, и на этом поприще возникло дружественное соревнование. Теперь на Гранд Флите имелось новое развлечение, новый спорт. Флот принялся обустраивать остров Фара, где до этого овцы были единственными господами. Овцы эти были нашими злейшими врагами, и нам приходилось отгораживать от них наши насаждения колючей изгородью.

Стрельбы и маневры.

Тем временем установка приборов центрального управления огнем крупной артиллерии подвигалась вперед. Время от времени делались пробные испытания. Стреляли практическими снарядами, а также из особых стволов для 6-фунтовых гранат, которые вдвигались в 12" орудия. Благодаря такому устройству, можно было при стрельбах применять все техническое оборудование башенных установок, не изнашивая внутренних труб орудий и не расходуя дорого стоящих крупных снарядов. Вся разница при этом была только в дальности стрельбы.

Наряду с артиллерийскими и торпедными стрельбами на «Hercules» производились также опыты с минами заграждения. Была поставлена задача – установить, насколько опасна может быть для корабля, идущего с известной скоростью, плавающая на поверхности воды мина. В результате выяснилось, что при ходе в 12 узлов, когда впереди форштевня не было еще бурунов, мы действительно коснулись мины. Снаряженная мина при этом, конечно, взорвалась бы. При большой скорости мина, однако, отбрасывалась в сторону струёй воды и все дальше отдалялась от борта корабля, независимо от того, в какую сторону мы описывали циркуляцию. У кормы мина была уже в расстоянии 5-6 саженей от судна. При сильной волне обстановка несколько менялась, но во всяком случае вероятность взрыва мины была очень мала. Опыты на других кораблях подтвердили то же самое. Этим объясняется тот своеобразный факт, что в течение мировой войны и после нее так мало судов было подорвано плавающими минами.

26-го марта Гранд Флит ушел в море оказать поддержку легким крейсерам, вышедшим из Гарвича для набега на немецкое побережье вблизи датской границы. На отряде крейсеров имелись гидросамолеты. Им была поставлена задача разрушить базу цеппелинов в Тондерне. Чрезвычайно бурная погода заставила, однако, прервать операцию. 29-го марта флот опять снялся с якоря; на этот раз для тактических упражнений. Погода значительно улучшилась, и видимость была лучше. На следующее утро после выхода в море флот разделился – часть эскадренных миноносцев и три крейсера изображали собою противника.

Маневры продолжались с 8-ми часов утра до 2-х часов дня, и в них принимал участие почти весь Гранд Флит. Как только мы вошли в соприкосновение с «противником», Гранд Флит из походного строя параллельных кильватерных колонн отдельных эскадр перестроился в одну боевую кильватерную колонну. Впереди и позади двигалась завеса из эскадренных миноносцев для отражения неприятельских торпедных атак. Кильватерная колонна флота была 8 миль длиною. Из-за такой тяжеловесности ею трудно было маневрировать. Большая волна была очень тяжела для эскадренных миноносцев, и от повторения маневра пришлось отказаться, а эсминцы отправить обратно в Скапа-Флоу. На возвратном пути было получено радио о замеченных немецких подлодках. В виду этого командующий флотом, приближаясь к берегам Англии, вызвал опять к себе эскадренные миноносцы. Весь день был штормовой ветер, сопровождаемый снежными зарядами. При наступлении ночи расстояние между отрядами, следовавшими в параллельных кильватерных колоннах, было увеличено до 5 миль. Через три дня после нашего выхода в море мы вернулись в Скапа-Флоу и стали на якорь.

Гранд Флит в походе

2-го апреля было получено сообщение, что немецкие цеппелины приготовляются к налету на северное побережье Шотландии. У нас это известие было принято скептически, так как казалось невероятным, чтобы цеппелины в такую зимнюю погоду отважились бы лететь так далеко на север. На всякий случай, однако, огни на берегу были потушены, корабли стояли также без огней, и были приняты все меры предосторожности. 3-го апреля налет действительно осуществился, но на Лидс и Розайт, около Эдинбурга, и на Ширнес в устье Темзы, где один из цеппелинов удалось уничтожить.

Весь апрель стояла бурная погода. Доставка почты, провианта, топлива и других припасов на рейд продолжалась, тем не менее, безостановочно. Гигантский аппарат снабжения флота действовал, как хорошо смазанный часовой механизм, и вспомогательные суда несли свою службу без всяких понуканий их при помощи сигналов.

17-го апреля «Herculec» вышел на практическую стрельбу крупной артиллерии. Нужно было впервые полностью испробовать систему центрального управления огнем. Командир, офицеры и вся команда корабля напряженно интересовались результатами. Стрельба производилась практическими зарядами (0,75 боевого заряда) на дистанции от 50 до 60 кабельтовых по щитам 50 X 60 фут. Собственный ход был 18 узлов, скорость передвижения цели менялась от 4 до 10 узлов. В общем было сделано восемь залпов из пяти орудий, в каждой башне стреляло одно орудие. Залпы воспринимались как один выстрел, и корабль каждый раз получал такое сотрясение, что на командирском мостике невольно все подскакивали вверх. Стрельба продолжалась несколько дольше обыкновенного – 9,5 минут, что следовало приписать непривычке работать с новыми аппаратами. Боковое рассеяние залпа было не более 100-120 фут.