Ты к возлюбленной стремишься? Будь же сам с собой жесток:

Для свечи души и тела не жалеет мотылек.

Был бы вечности причастен, богом был бы, если б ты

Отказался от богатства, стать рабом смиренным смог.

Только истиной любуйся, говори лишь о любви,

Хвастай четками безумья, взвейся, как хмельной клинок.

Что за польза в промедленье, если с миром ты одно!

Путь у нас с тобой совместный — так идем же в погребок!

Пей вино из кубка страсти к похищающей сердца,

Вера и безверье — басни, болтовня — какой в них прок!

Страсть — вино и виночерпий, в ней начала и концы,

Сказано о чистых сердцем: «Напоил их сам пророк».

Знай, одна лишь ночь свиданья стоит жизни вечной всей;

Песня же Руми об этом — клад, закопанный в песок.

О правоверные, себя утратил я среди людей.

Я чужд Христу, исламу чужд, не варвар и не иудей.

Я четырех начал лишен, не подчинен движенью сфер,

Мне чужды запад и восток, моря и горы — я ничей.

Живу вне четырех стихий, не раб ни неба, ни земли,

Я в нынешнем, я в прошлом дне — теку, меняясь, как ручей.

Ни ад, ни рай, ни этот мир, ни мир нездешний — не мои,

И мы с Адамом не в родстве — я не знавал эдемских дней.

Нет имени моим чертам, вне места и пространства я,

Ведь я — душа любой души, нет у меня души своей.

Отринув двойственность, я вник в неразделимость двух миров,

Лишь на нее взираю я, и говорю я лишь о ней.

Но скорбь, раскаянье и стыд терзали бы всю жизнь меня,

Когда б единый миг провел в разлуке с милою моей.

Ты до беспамятства, о Шамс, вином и страстью опьянен,

в целом мире ничего нет опьянения нужней.

То любят безмерно, а то ненавидят меня,

То сердце дарят, то мое сокрушают, казня;

То властвую я, как хозяин, над мыслью своей,

То мысль моя держит в тисках меня, как западня;

То, словно Иосиф, чарую своей красотой,

То, словно Иакова, скорби одела броня;

То, словно Иов, терпелив я, покорен и тих,

То полог терпенья сжигает страстей головня;

То полон до края, то пуст я, как полый тростник,

То чувств не сдержать, то живу, безучастность храня

То жадно за золотом брошусь я в самый огонь,

То золото щедро бросаю в объятья огня;

То страшен лицом я, уродлив, как ада гонец,

То лик мой сияет, красою прекрасных дразня;

То вера благая внушает смирение мне,

То мною владеет безверья и блуда возня;

То лев я свирепый, волк алчущий, злая змея,

То общий любимец, подобье прохладного дня;

То мерзок и дерзок, несносен и тягостен я.

То голос мой нежен и радует сердце, звеня;

Вот облик познавших: они то чисты и светлы,

То грязью позора клеймит их порока ступня.

Бываю правдивым, бываю лжецом — все равны,

То светлый араб я, то черен лицом — все равны.

Я солнцем бываю, крылатым Симургом души,

Царя Сулеймана волшебным кольцом — все равны.

Я — буря и прах, я — вода и огонь, я слыву

Порой благородным, порой подлецом — все равны.

Таджиком ли. тюрком ли — быть я умею любым,

Порой прозорливым, порою слепцом — все равны.

Я — день, я — неделя, я — год, Рамазан и Байрам,

Светильник, зажженный Всевышним Отцом, — все равны.

Я цвет изменяю, я сменой желаний пленен,

Лишь миг — и за новым иду бубенцом — все равны.

Мой месяц — над небом, при мне барабаны и стяг,

Шатер мой сравнялся с небесным дворцом — все равны.

Я — выше людей. Див и ангел — родня мне. Они

Одним осиянны нездешним венцом — все равны.

У ног моих — пери, и знатные родом — в пыли,

Они предо мною, певцом и жрецом, все равны.

Я бога взыскую; мне ведома сущность вещей:

Все ночи и дни. что даны нам творцом, — все равны.

Так сказано мною. Таков и сияющий Шамс:

То тучами скрыт, то горит багрецом — все равны.

Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас,

Она бессмертна — а умрет лишь то, что видит глаз.

Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:

Исчезли вовсе не они, а отраженье их.

А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем,

По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.

Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом,

Потом животным — тайна тайн в чередованье том!

И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен,

Твой облик глина приняла, — о, как непрочен он!

Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной,

И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.

О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись —

И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.