Да будет добродетельный счастлив,

Кто с добрыми и злыми справедлив.

Царь к матери своей послал гонца

Пред наступлением смертного конца.

В кругу друзей отверз уста свои,

Всех одарил сокровищем любви,

Осыпал ближних ливнем жемчугов

И дальних не оставил без даров.

И так он свите плачущей сказал:

«О братья, мой последний час настал.

Когда в табут положите мой прах,

Безмолвный, в погребальных пеленах,

Прорежьте в саване отверстья мне,

Чтоб были кисти рук моих извне,

Дабы услышал каждый из людей

О бедной, скорбной участи моей,

О том, как был я славен и велик,—

Мир покорил, но цели не достиг.

Пошлите весть по странам и краям,

Пошлите весть по землям и морям,—

Что эти руки, бывшие сильней

Всех в мире, властью дивною своей

Срывавшие венцы с голов царей,

Сразившие полки богатырей,

Что эти руки мощные несли

Ключи от всех сокровищниц земли.

Но умер шах. И нет в руках его

Ни власти, ни богатства — ничего.

В путь бесконечный— в океан глухой

Ушел он, ничего не взяв с собой».

Живущий! Близок срок твой впереди.

Смерть скажет: «Все отдай и уходи!»

Ты золотом и перлами богат,

Знай — людям всем они принадлежат!

Отдан народу все, что должен дать,

И оскудения не будешь знать.

*

О кравчий, с полным кубком поспеши,

Дай стражам утолить огонь души!

Певец, перебирай лады стихов

В размере добром сокровенных слов!

И пусть твой взор на доброе глядит,

Делами лишь добро руководит.

Закончив завещанье, царь царей

Вернул земле все, что был должен ей.

И, крепкой связи лишена земной,

Душа переселилась в мир иной.

Осиротели боевые львы,

Войска его остались без главы.

От синих погребальных покрывал

Простор земли, как небо, синим стал.

Прощаться шли войска за рядом ряд,

Последний скорбный выполнить обряд.

Омыли тело розовой водой,

Покрыли драгоценной пеленой.

Из золота ему сковали гроб,—

Китайскою парчой устлали гроб,

И подняли, как трон, и понесли.

И вслед войска в слезах за ним пошли.

Чуть на востоке заалел туман,

Загрохотал походный барабан.

И подняли златую колыбель —

Владыки мира смертную постель,—

На спинах двух верблюдов царский прах

Покоится — на мощных двух горбах.

Огромные верблюды вдаль идут.

На их горбах качается табут…

И день и ночь, не разбивая стан,

Шел но степям огромный караван,

На запад неуклонно путь держа,

В мученьях, из последних сил спеша,

Стоянки сокращая на пути,

От жажды изнывая на пути,

Шли день и ночь они — и донесли

Останки до границ родной земли.

Та весть дошла до Рума, как волна,

И застонала румская страна,

И в знак печали, за Египтом вслед,

Окрасила одежды в синий цвет.

В Искандарии-городе жила

Мать Искандара — разумом светла,

Душой тверда. Но так страшна была

Та весть, что дух могучий потрясла.

Огнем ее дыханье занялось,

В ней сердце черной кровью облилось.

Ей грудь свою хотелось разорвать,

Свою живую душу растерзать.

Казалось ей, что мук не превозмочь,

Хотелось ей, чтоб мир затмила ночь,

Хотелось, в жалобах на небеса,

О камни биться, вырвать волоса.

В лохмотья изорвать шелка одежд,

Не подымать слезой сожженных вежд.

Но, внявши Искандарову письму,

Она вернулась к кругу своему —

В орбиту царственных забот и дел,

Все совершила, как ей сын велел.

Послала весть в Египет, в Рум, в Иран,

Людей призвали из полночных стран

Прах Искандара встретить и войска.

И притекли посланцы, как река,

Пришли, душевной горестью горя,

И золотую колыбель царя

В Искандарию на руках внесли

И, как святыню, пышно погребли.