Поскольку этот приговор вызвал кучу недоуменных вопросов не только в самой Швейцарии, но и граничащих с ней германских княжествах, то для соблюдения своего реноме (казнь ведьмы — в центре Европы, в конце XVIII века!) местные власти убрали из опубликованной позднее редакции судебного акта слово «колдовство», а казненная получила всем понятный «статус» отравительницы. Но в швейцарских архивах бережно хранятся даже старинные судебные документы, и Фауст, чьего дедушку тоже не раз обвиняли в чем-то подобном (чародействе), не мог не заинтересоваться успешным судебным прецедентом.

— А если мы обратимся к здешним властям с просьбой об оправдании моего дедушки? — предложил Фауст, показав статью Грете.

— Он тут бывал?

— Ну, если верить печатным свидетельствам, он странствовал по всей Европе. И, кажется, где-то здесь его удостоили очередного ругательного отзыва. Клеветнического, разумеется!

— Хорошая идея. Попробуем.

Однако ответ от министра культуры кантона оказался неутешительным. Не отказывая прямо, почтенный чиновник — или его дежурный референт — сообщал, что многие старинные бумаги хранятся в неоцифрованном виде, поэтому поиск может занять много времени, от трех до семи лет. А после этого можно затевать судебный процесс. Но следует запастись терпением.

Постскриптум к официальному посланию информировал «уважаемого господина Фауста» о возможности частным порядком обратиться в Международное общество реабилитации жертв Темных веков.

— Ага, — мрачно заметила Грета, — когда я работала в газете, мы давали разным навязчивым сумасшедшим координаты либо конкурентов, либо тех, кто нас чем-то обидел.

Но, произнося эти слова, она уже искала в Интернете упомянутое Общество.

— Смотри, штаб-квартира у них в Цюрихе. Можем съездить.

— Давай съездим.

— Отлично, сейчас найду какой-нибудь отель.

— Похоже, туда ездят только богачи, — с досадой констатировал Фауст, посмотрев на стоимость номеров. — Два номера нам, пожалуй, не по карману.

— Можем представиться мужем и женой и взять один номер. С двумя постелями.

— Там свидетельство о браке не спрашивают?

— Вроде нет, разве что мы захотим снять квартиру в особо респектабельном доме. Владельцам отелей бизнес такого не позволяет. Но в любом случае, кто мешает нам получить это свидетельство? В случае чего, у меня не потребуют показаний против тебя…

Перспектива фиктивного брака несколько озадачила Фауста, он только и смог пролепетать:

— Я не могу жениться без согласия бабушки.

— Да твоя бабушка в американской глуши об этом не узнает. Чего ты боишься, внучек?

— Ты даже не можешь представить, в какой глуши.

— А почему твоя семья не перебралась в более цивилизованные места?

— Все говорят, что у дедушки было огромное состояние, будто он в золоте купался и олигархом был, и пытаются содрать с нас деньги.

— А что, это не так? Он ничего не оставил? И кстати, куда он делся, твой дедушка?

— Да вышвырнули его пинком под зад, отобрав всё вплоть до штанов.

— Куда вышвырнули, как в классике — в ад?

— Хуже — в родную глухомань.

— Так что, он у вас, как и ты, из Америки родом? Из страны кукурузы и яблочного пирога? Он что у вас, такой непрактичный был?

— Да полный романтик! Самое ценное — бабушку — он успел с собой забрать. Причем в багаже и без всяких документов. А потом дедушкин приятель Вагнер из части дедушкиных дневников книжку сделал. Заработал денег и ни с кем не поделился.

— Ну да, это очень известная книжка! Так я заказываю нам один номер на двоих?

— Да.

Кто-то должен смотреть за Порядком

Напоминание о необходимости предоставить Тритермию первый из обещанных отчетов застало Фауста практически врасплох. Впрочем, направляясь в местный аэропорт, он успел подумать, что связного изложения от него никто и не ждет. И не ошибся. Отчет был принят с полнейшим равнодушием, а потом Тритермий, присутствовавший здесь то ли в виде динамической голограммы, способной не только производить впечатление, но и обращаться с предметами, то ли прибывший лично, сурово изрек:

— Господин Фауст, вы на Земле всего лишь месяц с небольшим, а уже успели привлечь к своей персоне нежелательное внимание.

— Я к этому не стремился.

— Допускаю, что так. Но нам пришлось приложить немалые усилия, чтобы направить вашу активность в нужное русло. Более того, нет никакой уверенности, что вы в нем удержитесь.

— Я не хочу причинять вред моей родной планете. Но и Земле я вредить не хочу.

— А кто говорит, что мы собираемся ей вредить? Наоборот, создана специальная комиссия, которая работает над подготовкой оперативного безболезненного и, несомненно, прогрессивного Контакта.

— Не сомневаюсь в этом. Так как дела с дедушкиной реабилитацией, о которой вы говорили?

— Не горячитесь, ждала семья пятьсот лет — еще пару месяцев подождет. Вы чем-то крайне озабочены. Может, назовете причину?

— Ну… я видел музеи в честь дедушки и памятники ему — так почему же я не смог сразу, без труда получить необходимые документы?

— Потому что неправильно начали. Не с того.

— С чего же я, по-вашему, должен был начать?

— С признания справедливости всех претензий к вашему дедушке.

— Что?!

— Он нарушил установленный порядок. Некоторые усматривают в этом проявление живости характера, но это удовольствие, за которое надо платить. Вы же не хотите платить, и признавать факты отклонения от общественно-социальной нормы тоже не хотите.

— Но ведь отклонения только подтверждают правила.

— Всегда есть тот, кто должен за всё платить. Планете Земля нужно медленное, контролируемое нами развитие. Вы представляете, чего стоило доставить в совокупности ваше тело и разум сюда? А кто за это платил?

— Администрация галактики?

— Да. Но ведь энергия не возникает из ничего, и каждый ресурс чего-нибудь да стоит. Нужно заботиться обо всех и помогать нуждающимся планетам. Вы же сами знаете, сколь бедна родная планета Айдаху. И вы с дедушкой своими действиями делаете ее еще бедней.

Фауст ничего не ответил. Тритермий выдержал паузу, после чего проговорил:

— Ну что ж, приступим к стандартному искушению.

И он (по всей видимости, всё же оказавшийся в плоти) протянул Фаусту контракт на работу. Пробежав его глазами, исследователь заметил, что текст являет собой осовремененную версию тех договоров с дьяволом, которые он уже читал в архивах.

— Вы и есть искуситель?

— Нет, я координатор, а любой координатор должен уметь искушать нужных для дела персонажей.

— И зачем вам моя скромная душа?

— Чтобы уберечь ее от других искушений и последующих санкций. Если хотите договор в архаичной форме, то вот, он тоже имеется.

Итак, наше юридическое лицо обязуется:

«…предоставлять мне правдивую и всестороннюю информацию, без искажения или двусмысленности, по каждому вопросу, по которому запросите…

…заблаговременно предупреждать о любом секретном договоре против меня и предоставить мне способы и средства, чтобы расстроить эти замыслы и свести их на нет.

…научить тем языкам, какие я пожелаю выучить, так чтобы я мог читать, разговаривать и высказываться так совершенно, как будто я владел ими с детства.

…наделить здравым смыслом, пониманием и умом так, чтобы я мог обсуждать все проблемы логически и мог дать обоснованное суждение о них.

…защищать меня и присматривать за мной во всех заседаниях суда и совещаниях у короля, епископа или папы, перед которыми я могу предстать.

…защищать меня и мое добро от повреждений, неважно, домашних или иностранных, от воров и от вреда…»

Ну, согласитесь, это же прекрасные условия! Где еще вы найдете такие! Подписывайте договор, и мы, как говорят на Земле, станем партнерами!

— Я бы предпочел пока вообще от подписания воздержаться…

— Воздержание не порок, но вы должны помнить, что в современном мире это выглядит странно, — усмехнувшись, скаламбурил Тритермий. — Подписавший, а точнее — завербованный, получает не только жалованье, но и статус агента, гарантирующий от многих серьезных неприятностей. Ваше право. Проблем не обещаю — они вас сами найдут. Жду вас через месяц… и очень надеюсь, что мне не будут напоминать о вас раньше. — Он мигнул (всё же голограмма?) и исчез в проеме открывшейся двери…