— Это журнал тогдашний, и у него тираж был огромный.

— Всё будет отлично. А что не оцифровано, то никого и не волнует, — ответил второй. — Ты ведь знаешь, для чего обычно использовали бумажные издания — при нехватке других?

— Знаю-то знаю, да ведь согласно статистике у кого-нибудь на антресолях может заваляться.

— Фальшивки и фальшаки могут заваляться везде! Твое дело любить родную Аргентину, а не лазить взглядом по чужим антресолям!

— А Борхес, которого в Байресе каждая собака знает?

— Сделаем вброс, что стих представляет собой фантазию на тему войны.

— Ага, кошмар ему приснился…

— Да хотя бы и так… А чего, он всех описанных мифологических животных в скверике у дома встречал, что ли?

— И с рук кормил…

Уже уставший надзирать за информационным потоком майор Рамон Меркадер отчаянно скучал, слушая вялые препирательства айтишников. Но когда перечисление проблем окончательно грозило затянуться, мешая комфортному просмотру качественной порнопродукции на резервном мониторе, он не выдержал:

— Сеньоры, не мучайтесь. Напишите, что мы победили.

— Как?

— Да прямо так. Мальвинскую войну англичане проиграли с позором. А если они утверждают обратное, то это вранье. Ведь деньги вам платим мы, а не они… И спорить не советую — с предателями страны и нации разговор у нас короткий.

— Конечно! Вы, то есть мы, всегда побеждали набежавших или сбежавших отъявленных негодяев. А произведения искусства можно толковать, как угодно… — оживился Казанович.

— Вот именно, сеньоры, вы не зря постигали свою науку! — воодушевился майор. — Пишите, что англичане вероломно напали на исконно аргентинские земли! Да, и не забудьте указать, что и ранее (в 1833 году, услужливо подсказал Гомес) Британии тоже не удалось захватить наши острова. Мы — нация конченых победителей, нас никому не одолеть!

Байрон и все-все-все

Чем дальше от нас жила та или иная знаменитость, тем меньше она получит денег за рекламу того или иного товара. Не верите — спросите Нефертити насчет тех самых коробок с бананами.

— Давайте не будем заморачиваться и перепишем всё с самого начала, — бодро предложил Гарсиа.

— Начало — это что?

— Никакого виконта Фолклендского, никакого Джона Стронга!

Младший программист, чьи познания в кодах явно превосходили историческую образованность, озадаченно переспросил, кто были эти люди и откуда они взялись. Впрочем, скоро вышеупомянутые персоны стали предметами государственной тайны.

Доцент Казанович утрированно скрипучим голосом пояснил, что все без исключения люди берутся из однотипных источников, и нет никаких причин подозревать виконта и его протеже-мореплавателя в каком-то ином происхождении. А к рассматриваемой ситуации они относятся постольку, поскольку капитан Стронг дал проливу между двумя основными островами название Фолклендский — в честь своего высокородного покровителя. Было это в 1690 году.

В середине следующего века на острова нагрянули французы и нарекли их Мальвинскими в честь города Сен-Мало во Франции, откуда была родом большая часть первопоселенцев.

— Что, французов тоже не надо? Понаплывали, однако!..

— Какая разница, они всё испанцам продали.

— А с Байроном что будем делать?

— Байрон точно не нужен!

— А он-то здесь при чем?

— Как при чем, когда этот чудак не заметил французов и заявил, что открыл острова!

Поэт Байрон действительно не был замешан в истории злополучных островов, его тогда, как говорится, и в проекте еще не было. Не заметить обжившихся на островах выходцев из Сен-Мало умудрился его однофамилец. Но в тонкости, как и обычно, никто не вникал.

Вскоре французы продали свои владения испанцам, и те, внимательно осмотревшись, без всяких церемоний выгнали англичан с архипелага. Чуть не началась большая война, но как-то обошлось. При этом обе великие колониальные державы остались при своем мнении. И втихомолку при своих колонистах на упомянутых камнях посреди Южной Атлантики. И всем вроде стало хорошо.

Но в 1774 году война таки надвинулась вплотную опять, хотя и чужая — американская война за независимость. Тут уж гордым бриттам стало не до островов, Порт-Эгмонт был ими покинут в 1776 году, осталась только одна из первых в мире мемориальных досок с текстом «Это наша собственность, мы еще вернемся и всем покажем!». Испанцы продержались аж до 1811 года, но после того, как из Буэнос-Айреса прогнали вице-короля, к английской табличке прибавилась еще одна — с похожим текстом, но на кастильском наречии.

Потом про острова все забыли лет на пять. Первой вспомнила о них недавно провозглашенная Аргентина… И 6 ноября 1820 года полковник Дэвид Джуэт поднял над Порт-Луи флаг Объединённых провинций Южной Америки. Происходил он из США, был по профессии пират…

— Нет, не пират! У него документ был!

— Какой документ?!

— Каперское свидетельство, выданное лично сеньором Хосе Рондо, тогдашним президентом.

— Сеньоры, а кто мог выдать аналогичное свидетельство лет на сто раньше?

— На двести!

— Тогда еще не было Аргентины…

— Сейчас будет!

— Так, этого купца Верне вычеркиваем на фиг! Ничего он не продавал англичанину. И тот никак не мог уговорить свое правительство отправить сюда военные корабли.

— Да подожди ты, по мелочи копаться. Правильно Гомес говорит — на двести лет назад отматываем и вообще никаких англичан!

— А французов оставляем?

— Кто вообще открыл Латинскую Америку?

— Никто, она сама всех открывала! И давала дикарям-европейцам работу на своих плантациях!

— Гомес, помолчи пока. Сеньор доцент, какие есть версии? Кроме этих чертовых конкистадоров, конечно… Может, и впрямь включим в историю Родины Марка Антония с сигарой?

— И Клеопатру с бокалом рома и жемчужиной…

— Так французов-то оставляем или как? Может, они открыли?

— Нет, не надо! С независимостью помогли и ладно, главное, что дистанционно, вот и хватит. А эдак они всё себе захотят!

Бывают ли у истории рога?..

Гражданские привыкли всё мерить по себе, а военные — по имеющемуся калибру.

…Но желание заполучить всё и сразу бывает свойственно не только потомкам возможных первооткрывателей. А слава Наполеона продолжает кружить головы.

Глубокой ночью от причальной стенки Пуэрто-Санта-Круз отвалил катер-ракетоносец. В рубке рядом с командиром стоял майор Меркадер. Катер поравнялся с несколькими военными судами, дрейфовавшими на траверзе порта, и эскадра взяла курс на Порт-Стэнли.

Сомнения командира катера, которые тот выразил накануне в приватной беседе с майором-однокашником в незаметном припортовом кабачке, Меркадер решительно развеял:

— Во всех компьютерах, даже в Пентагоне, уже указано, что острова принадлежат Аргентине. То есть послать сюда военную экспедицию — это нападение на суверенное государство.

— Тогда их это не остановило.

— Тогда они сто лет как ими владели. Незаконно, разумеется. Но официально. А теперь… Вот скажи, друг мой, — майор понизил голос, — если бы ты был министром обороны, что бы ты сделал в первую очередь?

— Да я!..

— Вот и запомни это, дорогой друг Лопес, запомни.

С остальными флотскими офицерами разговор протекал сходным образом. Многие сразу радовались, что нудные дискуссии с европейцами вообще и напыщенными британцами в частности более не актуальны. Кому-то требовалось время на размышление, но ни разу оно не оказалось больше пяти минут. Особенно после того, как Меркадер говорил, что любые договоры, заключенные по европейским канонам, отныне утратили силу и на них можно откровенно наплевать.

Майор Меркадер хотел стать генералом. А еще лучше президентом. И побыстрее. Благо Капиталь Федераль мирно спал, и некому было поднять тревогу по случаю очередной революции, вершащейся для начала на Мальвинских островах. И пусть поутру историки с дипломатами чешут языки, головы, рога… А впрочем, есть ли рога или небольшие рожки у местных историков, после того как сеньора История опять им изменила с военными?