— Кто первым обнаружил преступление?
— Зять убитой. Это произошло сегодня, девятнадцатого апреля. Он пришел вместе со своей женой — старшей дочерью погибшей. Они стали звонить, стучать, и, так как им никто не открыл, зять взломал дверь, вошел в помещение и обнаружил трупы. Он же вызвал милицию и скорую помощь.
Подошел начальник следственного отдела:
— Я распорядился, чтобы прислали Андрея Борисовича Антифеева. Сейчас он приедет и поможет вам осмотреть место преступления. Пока же займитесь вместе с медиками осмотром трупов.
Хотя у следователя и вырабатывается известный «профессиональный иммунитет», однако он никогда, наверное, не в состоянии подавить в себе все эмоции. Особенно — женщина-следователь. Вот и сейчас, осматривая убитую десятилетнюю девочку, Нина Федоровна не могла справиться с охватившим ее волнением, с чувством негодования к тому извергу, который погубил ребенка, лишил его жизни. Даже насильственная смерть не смогла обезобразить миловидное лицо девочки. Марченко расстегивала на ней одежду, осматривала ее тело, раны на голове: длинные волосы девочки были обильно смочены уже подсохшей кровью. Так же подробно осмотрела Марченко и ее мать. Затем санитары положили трупы на носилки и повезли в морг. А Нина Федоровна и приехавший к тому времени Андрей Борисович Антифеев приступили к осмотру квартиры.
Если бы тот, кто незнаком с работой следователей, почитал хотя бы только протоколы осмотра мест происшествий, он бы понял, какой это сложный и кропотливый труд. Он длится часами, порой даже сутками. Ничего, ни одну мелочь не пропускает следователь, от входных дверей шаг за шагом продвигаясь в глубь осматриваемой квартиры. Марченко и Антифеев тоже не пропускали ни одного предмета, находившегося в квартире на улице Достоевского. Они осматривали тарелки и чашки, салатницы и сахарницы, кофейники и чайники, одеяла и простыни, рубашки и купальники, часы и книги, вазочки и карандаши, флаконы с духами и тюбики с губной помадой, все, что имелось в шкафах, на полках и на столах. При этом были сделаны неожиданные открытия.
Особенно любопытной оказалась находка, обнаруженная в банке с гречневой крупой. Запустив в нее руку, Марченко нащупала сверток. Она вынула его, развернула и обнаружила три полиэтиленовых мешочка, внутри которых находились сберегательные книжки. Две со вкладами по 1000 рублей, третья — на 5000, четвертая — на 1450. Далее Марченко извлекла из-под слоя крупы детские безразмерные носки, красные, с синими ромбиками, и детский же гольф белого цвета. В одном из носков находился массивный золотой портсигар, а в нем, в марлевой тряпочке, драгоценные камни. В другом носке и в гольфе хранились золотые наручные часы разных марок, обручальные кольца, броши, цепочки, браслеты, серьги.
Несколько предметов, найденных на кухне, особенно заинтересовали следователей. В ведре с мусором Нина Федоровна обнаружила штекер и кусок толстого синего телевизионного провода, а в тарелке на столе — билет на проезд в электричке до 4-й зоны и два окурка.
— Окурки... Откуда они в квартире, обитателями которой были только женщина да десятилетняя девочка? Не они же курили! — вслух, в раздумье, произнесла Марченко, разглядывая окурки с таким видом, словно они могли заговорить и дать ответ на вопрос.
Антифеев сразу понял, что имеет в виду его коллега.
— Да, конечно, эти окурки мог оставить тот, кто побывал в квартире и совершил убийство. Предположительно...
— А я разве утверждаю, что это именно так? Я ведь тоже только предполагаю. Что же касается штекера и этого куска провода, то они свидетельствуют о том, что здесь недавно чинили антенну...
«Немые свидетели!» Они, как правило, всегда фигурируют при расследовании таких преступлений, как убийство. Человеческая память не так уж совершенна. Порой она подводит. Человек может ошибиться в определении, скажем, цвета глаз или пальто, а вот «немой свидетель» точно наводит на след. Марченко могла бы вспомнить примеры из своей практики. Как-то раз ей поручили расследовать одно из «глухих» дел, и именно «немые свидетели» — окурки со следами зубов, а также пломба, сорванная убийцей с похищенного беличьего манто и брошенная на месте преступления, — превратились в руках следователя в доказательства, заставившие преступника сознаться.
Памятуя об этом, Марченко не торопилась прекращать поиски. Ей удалось найти общую тетрадь, полистав которую, она прочитала на одной из страниц загадочную запись: «Папа умер, учить больше некому» — и, наконец, в темном углу коридора, за дверью, обнаружила пластмассовую пуговицу, черную, круглую, плоскую, диаметром 2 сантиметра.
Был поздний час, когда Марченко завершила осмотр места происшествия. К какому же выводу она пришла? Все ждали от нее ответа.
— Ну, как? — спросил начальник отделения милиции. — Что будем дальше делать?
— Ничего я вам пока не скажу. Просто не знаю. Мне надо собраться с мыслями. Давайте отложим все на завтра!
Усталая приехала она домой. Муж и сын-третьеклассник уже спали. Чтобы не будить их, Нина Федоровна не стала зажигать свет. Походила немного в темноте по комнате, легла. Но сон не приходил. В голове возникали разные мысли, и все были связаны с расследуемым преступлением...
Рано утром она уже была у себя в кабинете в прокуратуре.
У каждого следователя своя манера работы. Один, размышляя, любит стоять молча у окна. Другой ходит взад и вперед по кабинету. Третий пьет чашку за чашкой крепкий кофе. Марченко же нужно, чтобы все ее мысли были зафиксированы на бумаге. Она положила перед собой чистый лист и стала составлять перечень версий.
Закончив эту работу, Марченко пошла к начальнику следственного отдела. Это называлось «идти на доклад».
— Ну, что вы можете сказать? — спросил Алексей Дмитриевич.
— Пока очень немногое. Ясно, на мой взгляд, лишь одно: убийство совершено с корыстной целью.
— Сколько же у вас версий?
— Три... Фактически две...
— Докладывайте!
Марченко положила перед собой исписанный со всех сторон лист бумаги и, заглядывая в него, стала рассказывать.
— Убитой — сорок шесть лет. Она — бывшая преподавательница французского языка. Была дважды замужем. Второго мужа год назад похоронила — он разбился, врезавшись. на собственной машине в дерево. Первый муж жив, собирается уезжать за границу на постоянное местожительство. Виза на выезд и разрешение сменить подданство уже получены. Возможно, это он совершил преступление. Зная, что у его бывшей жены много денег и драгоценностей, мог пойти на то, чтобы ими воспользоваться. Такова версия номер один... Версия вторая. Преступление совершил механик телевизионного ателье или же иной человек, чинивший антенну. О том, что кто-то из них приходил, свидетельствуют штекер и кусок провода, найденные в ведре с мусором. И, наконец, версия третья. К преступлению причастен какой-либо уголовник. Правда, версия эта отпадает. Выяснилось, что в городе просто-напросто нет такого лица, которое было бы способно на разбойное нападение, убийство. Установлено, что мать с дочерью вели замкнутый образ жизни, ни с кем не общались, в том числе и с соседями по лестнице, никого из посторонних к себе не пускали.
— Всё? — спросил Алексей Дмитриевич.
— Всё.
— Что ж, примем ваши версии и начнем отработку. Кто из мастеров приходил в квартиру чинить антенну, вы уже установили? Отлично! Пошлем старшего следователя Владимира Борисовича Муравьева его допросить. К бывшему мужу убитой направим Николая Ефимовича Дмитриева. А вы сами...
— А я займусь тем временем допросами старшей дочери убитой и ее мужа. Они уже пришли по моему вызову.
Людмиле было 23 года. Она работала в районном отделении банка, жила отдельно от матери. Большинство знакомых считали ее красивой. У нее было нежное, правда, несколько бледное лицо, но зато на нем особенно выделялись темные выразительные глаза. Черные волнистые волосы она распускала до плеч.
Ее муж — молодой инженер Борис Фридман — производил впечатление неглупого, начитанного человека. Он то и дело смущенно поправлял очки. Пальцы у него были тонкие, длинные. Такие пальцы обычно называют музыкальными.