— Что теперь делать? — шепнул Кулиш.

— Может, идти через лес? — бросил Вяровский.

— А если он заминирован?

— Скорее всего, не заминирован. Сделаем так. Я пойду, — сказал Вяровский, — а ты останешься и подождешь в кустах. Если через три часа я не вернусь, ты достанешь радиостанцию и сообщишь координаты. За основу возьми то место, где стоит барак…

— Слушай, Юзек, идем вместе, — шепнул Кулиш, но Вяровский уже скрылся среди деревьев.

Через три с лишним часа Кулиш услыхал легкий хруст снега. Запыхавшийся Вяровский стоял перед ним. Когда они вышли из опасной зоны, приближалось утро. Усталость валила с ног, нервы были напряжены до предела. Очень хотелось есть.

С трудом дотащились до места, где спрятали радиостанцию. Несмотря на усталость, Вяровский быстро писал, составляя донесение, а Кулиш разворачивал радиостанцию. На их позывные разведотдел штаба фронта в Мураве ответил немедленно. Вяровский передал зашифрованную радиограмму. Советская авиация получила координаты размещения секретных военных объектов врага вблизи Выструце. Из штаба подтвердили, что донесение принято и добавили одно слово «завтра».

Вяровский и Кулиш должны были возвращаться, а они все еще сидели в лесу, в нескольких километрах от военных объектов, так как хотели собственными глазами увидеть результаты своего дела. Время от времени посматривали на часы. Время тянулось медленно. Тишину нарушал только приглушенный гул автомобилей, едущих на базу и выезжающих оттуда.

Свет прожекторов и вспышки залпов зенитной артиллерии они сразу заметили на южной стороне леса. Откуда-то с неба долетал мерный рокот десятков моторов. Вяровский и Кулиш пожали друг другу руки. Высоко над лесом повисло несколько огромных осветительных бомб. Зловещий огонь артиллерии заглушил все. И вдруг в этот артиллерийский грохот ворвался сначала единичный взрыв, а потом еще несколько. Закачалась земля. Над лесом взвились огненные гейзеры горящего бензина и нефти.

Через минуту в гул взрывов бомб, в грохот артиллерии ворвались два могучих взрыва; казалось, в этом месте земля раскололась. Это рвались боеприпасы на складах, укрытых в темных лесах под Выструце. Зенитные орудия не переставали стрелять. Повсюду виднелись вспышки огня и дыма… Налет все усиливался. Вяровский и Кулиш стояли как зачарованные. Наблюдая за взрывом базы, они радовались тому, что в этом есть и их заслуга.

Убедившись, что задание выполнено, они направились на восток, в сторону фронта. Теперь перед ними стояла только одна задача — быстрее вернуться к своим, а линия фронта была еще очень далеко…

Бездорожье

Над озером Сайно нависла темная октябрьская ночь 1943 года. Когда из-за туч выплывал серп луны, вода озера, покрывавшаяся рябью от дуновения холодного ветра, приобретала серебристый блеск, а вокруг виднелись темные контуры древнего леса. Тишину ночи нарушал только свист пролетающих иногда над камышами диких уток.

Через лесные дебри урочища Подчарнуха в сторону озера Сайно пробирался человек. Он осторожно вышел на опушку леса, который по склону холма спускался вниз, к самой воде озера. Человек остановился, прислушался. Но, кроме плеска ленивой волны, шума камышей и шепота листвы деревьев, ничего не было слышно. Он присел под высокой сосной, свернул цигарку и жадно затянулся. Вслушивался в лесные звуки. Кого-то он ждал.

Через час чутким ухом уловил далекие шаги. Кто-то приближался со стороны урочища Бяла-Глинка. Человек снял с предохранителя пистолет и прижался к сосне.

Из леса появились пятеро, остановились и тоже прислушались. Он узнал своих. Вышел из-за сосны. Увидя его, они машинально подняли оружие.

— Пароль? — спросил один из прибывших.

— «Бор».

— Отзыв?

— «Короед».

— Долго ждали? — спросил Смелого командир партизанского дозора.

— С часок…

— На шоссе большое движение, и трудно было пройти. Сможете провезти нас впятером?

— Лодка, правда, небольшая, но попытаемся. Вода спокойная. Где пристанем?

— С левой стороны от устья Быстрого канала при его впадении в Сайно, — ответил командир.

Гребли попеременно. Смелый безошибочно направлял лодку к невидимому берегу. Плыли быстро и почти бесшумно. Вскоре замаячил берег.

— Подождите здесь, — обратился командир к лодочнику. — Через два-три часа, после выполнения задания, двое из нас вернутся на тот берег.

— Ладно, — коротко ответил лодочник.

Люди поспешно уходили в лес.

— Успеха вам! — бросил им вслед Смелый.

Он спрятал лодку в камышах и присел на пень. Времени было много, но заснуть он не мог — было очень холодно.

Звали его Ян Шостак, был он внуком повстанца 1863 года. Дед его был похоронен на августовском кладбище. Земли у Яна Шостака не было, уже много лет он работал в лесу, а семья была многочисленная. Он стал лесником в районе озера Сервы, оттуда в 1939 году перебрался в Чарнуху — охранять озеро Сайно. Нужда была частым гостем в его доме. Когда началась война, он продолжал работать лесником. К нему-то, и попадали первые партизаны этого района. Он их провожал по лесной чаще, показывал недоступные пристанища, учил, как жить в лесу. Был одним из главных связных партизанских отрядов Армии Крайовой в районе Кольницы, Бялобжегов и Чарнухи, доставлял продовольствие. Кличка его была Смелый. У Шостака была лодка, на которой в течение многих месяцев почти каждую ночь он пробирался по водам Сайно единственным безопасным путем в Августов и обратно. Перевозил бежавших и спасавшихся от лап гестапо людей, искавших убежища на другой стороне озера у партизан в лесу.

Сидя одиноко на берегу Сайно, он задумался. Как долго это еще будет продолжаться?.. Беспокоился он за свою семью, за сына Чеслава, который, хотя ему и было только пятнадцать лет, был уже связным партизанского отряда.

Очнулся Шостак от раздумий, когда двое партизан показались на берегу.

— Все в порядке? — спросил Шостак.

— Да. Едем, а то ночь короткая.

Лодка шла легко, и вскоре они оказались на южном берегу Сайно. До рассвета оставалось совсем немного.

— Завтра надо будет добраться до Августова на Борки, к тайнику, — обратился к Шостаку один из партизан, — и отдать записку Ольшевского. Оттуда к берегу придут два человека. Переправьте их сюда и сообщите, как связаться с отрядом Вирского.

— Понимаю.

— Вы пойдете или сын? — спросил партизан.

— Сын.

— Хорошо. Ну, пока!

Партизаны скрылись среди деревьев. Шостак спрятал лодку и возвратился в избу, когда уже светало. Он знал, что жена и этой ночью не спала. Разбудил сына. Минуту пошептался с ним, а потом, когда тот направился в Августов, лег на кровать.

Однажды он получил извещение прибыть в управление лесничества в Августове для выяснения некоторых вопросов. Однако партизанская разведка предупредила его, что это ловушка. Надо было бежать в лес. Вместе с ним уходил и пятнадцатилетний сын Чеслав. Отряд Вирского удачно инсценировал их «похищение». Вскоре по округе распространились слухи, что «бандиты» забрали Шестаков. Об этом узнало даже гестапо. Смелый и его сын по кличке Музыкант были включены в отряд Комара.

Стоя на опушке леса, партизаны ожидали разведчиков, которые пошли в деревню Грушки. Не было слышно никаких звуков, даже лая собак — всех их немцы перестреляли.

Разведывательный дозор вырос как из-под земли.

— Деревню проверили, дорога свободна! — доложил командиру один из партизан.

— Не было их сегодня в Грушках? — спросил Жвирко.

— Не было, пан командир.

— Пошли!

Шли на марше с охранением. Остановились у одной избы, Жвирко постучал в окно.

— Кто там?

— Откройте, отец, свои…

Юзеф Заневский отворил дверь. Партизаны вошли в избу.

— Есть хотим, отец! — сказал Жвирко, кладя около себя автомат. — Хотя бы картошки, хлеба. Два дня ничего во рту…

Заневский нарезал толстые куски черного хлеба. От волнения у него дрожали руки, он не мог оторвать взгляда от этих уставших лиц. Думал о Вицеке, своем единственном сыне. Смотрел, как эти люди жадно ели. Придвинулся ближе к Жвирко.