Таких примеров самопожертвования во имя уничтожения врага было множество. Благодаря стойкости и беззаветному мужеству наших воинов командованию корпуса удалось силами значительно поредевших передовых отрядов совместно с частями 241-й стрелковой дивизии 38-й армии остановить наступление противника в районе Воловодовки и контратакой отбросить его к Степановке. Вскоре к Воловодовке подошла 40-я гвардейская танковая бригада, отведенная сюда из района Гнивани по распоряжению командования 1-й танковой армии. Здесь эта бригада и заняла оборону.
В последующие дни, однако, обстановка вновь ухудшилась. Главные силы корпуса, находившиеся совместно с 68-й гвардейской и 241-й стрелковыми дивизиями на рубеже Зарубинцы — Вороновица — Тростянец, в результате прорыва противника справа и слева оказались под угрозой окружения. Ожесточенные атаки пехоты и танков врага сопровождались массированными бомбо-штурмовыми ударами его авиации. Бомбежке подвергся и штаб корпуса, располагавшийся тогда в Комарове.
Противник вводил в бой все большее количество войск и перешел в наступление почти во всей полосе 1-го Украинского фронта. 14 января в его атаках участвовало более 500 танков с пехотой. Самая крупная группировка, насчитывавшая свыше 280 танков, наступала против частей 38-й и 1-й танковой армий, нанося главный удар в направлении населенного пункта Липовец и к югу от него[101].
Оценив обстановку, командование фронта приказало своим войскам прекратить наступательные действия и перейти к обороне. Завязались ожесточенные оборонительные бои, в ходе которых противнику удалось на ряде участков потеснить войска фронта, в том числе 38-ю и 1-ю танковые армии.
Отводил свои соединения и наш корпус. Отходили мы с боями, в исключительно сложных условиях. Нередко прорывались через заслоны обходившего нас врага. Не раз контратаковали. Умело маневрируя, наши танки небольшими группами с десантами автоматчиков заходили во фланг и в тыл наступавшего противника и внезапными ударами дезорганизовывали его действия. Трудно даже перечислить всех отличившихся в этих боях воинов корпуса. Приведу хотя бы два примера.
Так, экипаж танка лейтенанта В. Н. Максакова, геройски сражавшийся во время наступления, продолжал громить врага и в дни отхода. Только с 14 по 17 января он уничтожил три вражеских танка, из них два «тигра». Все члены экипажа получили высокие награды, а их командиру было присвоено звание Героя Советского Союза.
Этого высокого звания был удостоен и механик-водитель «тридцатьчетверки» старшина И. П. Яркин. Он был одним из искуснейших мастеров вождения боевых машин. Гусеницами своего грозного танка старшина И. П. Яркин раздавил немало вражеских орудий и пулеметов вместе с их расчетами. А всего экипаж этой «тридцатьчетверки» за 25 дней боев уничтожил 18 танков противника, из них 3 «тигра», а также 30 орудий, столько же пулеметов, 60 автомашин и больше 100 гитлеровцев[102].
Отходя с боями, наши соединения и части успешно отражали все попытки врага окружить их и уничтожить. А такая опасность возникала не раз. Гитлеровцы неоднократно прорывались даже к командному пункту корпуса, который вместе с бригадами постепенно перемещался к востоку.
Вспоминается в связи с этим такой случай. Оперативная группа была уже готова к отходу, когда меня вызвал по радио полковник А. Х. Бабаджанян, командовавший в то время 20-й гвардейской механизированной бригадой 8-го гвардейского мехкорпуса. Оказалось, что эта, а также 1-я гвардейская танковая бригада полковника В. М. Горелова из состава того же корпуса находились где-то рядом, пробиваясь из вражеского тыла. Сообщив А. Х. Бабаджаняну свои координаты, я решил дождаться его, чтобы организовать взаимодействие.
Вскоре он прибыл на танке. А в это время мой ординарец старшина П. И. Селезнев крикнул:
— Фрицы в саду! Уходите, я прикрою…
И дал очередь из автомата в ту сторону, откуда, действительно, приближалась, беспорядочно стреляя, большая группа гитлеровцев. Мне осталось лишь поблагодарить Селезнева за бдительность и храбрость, которыми, кстати сказать, он всегда отличался. Но не могло быть и речи о том, чтобы оставить его одного. К бою изготовилась вся оперативная группа командного пункта. Но полковник Бабаджанян нашел лучший выход из положения. По его команде экипаж танка, на котором он прибыл, двумя осколочными снарядами накрыл гитлеровцев так метко, что им больше уже никогда не пришлось ни атаковать, ни обороняться.
Мы обменялись с А. Х. Бабаджаняном данными об обстановке и договорились о порядке отхода. Насколько помнится, особой тревоги в связи с контрударом противника ни он, ни я не испытывали. Конечно, было обидно отходить. Но зная общую обстановку на фронте и, в частности, на Правобережной Украине, не приходилось сомневаться в безнадежности предпринятых врагом усилий на нашем участке.
Было ясно, что немецко-фашистское командование, будучи уже не в состоянии добиться перелома в свою пользу в ходе военных действий, пытается внезапными ударами отсечь и уничтожить хотя бы часть наших войск. Лишить его такой возможности, вывести соединения и части из-под удара и, достигнув выгодного рубежа, остановить врага — такова была в те дни наша задача. И она была с честью выполнена.
11-й гвардейский танковый корпус, отведя свои войска по приказу командования 1-й танковой армии в район Липовец — Ильинцы, занял оборону на рубеже Каминка — Улановка — Галики. Здесь нашим воинам довелось вновь встретиться и сражаться плечом к плечу с уже знакомой читателю 100-й танковой бригадой, ранее входившей в состав корпуса. Дело в том, что вместе с 38-й и 1-й танковой армиями в отражении контрудара противника на винницком направлении приняла участие и часть сил, переданных командованием фронта из резерва. В их состав входили 100-я и 237-я танковые бригады, поступившие в оперативное подчинение нашему корпусу.
Теперь мы располагали четырьмя танковыми, мотострелковой бригадами и частями усиления, в том числе приданными корпусу 1664-м истребительным противотанковым полком и двумя дивизионами 70-го отдельного гвардейского минометного полка[103]. Однако три бригады — 40-я, 45-я гвардейские танковые и 27-я гвардейская мотострелковая были значительно ослаблены непрерывными боями, длившимися уже более трех недель. Что касается 44-й гвардейской танковой бригады, то она в эти дни находилась в резерве 1-й танковой армии.
Таким образом, силы корпуса были невелики, а противостоять врагу им довелось на направлении его главного удара. Атаки противника следовали одна за другой. Они предпринимались большими группами танков с пехотой при поддержке артиллерии и авиации, но были отражены нами во взаимодействии с войсками соседних корпусов 38-й армии.
К 14 января резко осложнилась обстановка на фронте соседней слева 40-й армии. Несколько ослабив натиск на направлении Липовец, Ильинцы, противник силами танкового корпуса и нескольких пехотных дивизий нанес чувствительные удары из Христиновки на Звенигородку, навстречу действовавшей в районе Корсунь-Шевченковского своей крупной группировке. После ряда неудачных попыток врагу удалось прорвать фронт 50-го стрелкового корпуса 40-й армии. Имея целью срезать занятый 40-й армией Уманьский выступ, он одновременно угрожал левому флангу 38-й и 1-й танковой армий.
Командование фронта немедленно приняло меры, чтобы недопустить прорыва противника на север. С этой целью были усилены участки, которые оказались под угрозой.
Одним из них являлся район Монастырище в полосе 40-й армии, где немецко-фашистские войска упорно стремились пробиться к Звенигородке на соединение с корсунь-шевченковской группировкой, которой угрожало окружение. На этот участок и должен был по приказу командования 1-й танковой армии выдвинуться наш корпус.
Действовать предстояло теперь в ином составе, так как 45-я гвардейская танковая бригада также была выведена в резерв командарма, 27-я гвардейская мотострелковая временно подчинена 8-му гвардейскому механизированному корпусу. Вместо них нам были переданы 55-я и 64-я гвардейская танковые бригады. Корпус усиливался также 874-м истребительно-противотанковым и 978-м зенитным артиллерийским полками[104].