Так опыт одних становился достоянием всех воинов корпуса, помогая побеждать в единоборстве с сильным врагом.

Но мы знали, что впереди новые, еще более тяжелые оборонительные бои. Наша 1-я танковая армия представляла серьезную угрозу основанию клина, который немецкая 4-я танковая армия настойчиво вбивала в направлении Обояни, Курска. И враг, естественно, стремился ликвидировать эту опасность. Его атаки на Сырцево с юго-востока свидетельствовали о намерении нащупать слабое звено обороны, нарушить взаимодействие между 6-м танковым и 3-м механизированным корпусами, разобщить их, а затем уничтожить по частям всю 1-ю танковую армию.

Значит, следовало ожидать новых попыток гитлеровцев наступать на наши позиции, причем не только с юго-востока, но и с востока, во фланг и в тыл частям 3-го механизированного корпуса.

Этот вывод, сделанный на основе анализа обстановки и имевшихся у нас данных разведки, был доложен командованием корпуса штабу 1-й танковой армии. Для срыва намерения врага в числе прочих мер нам было приказано сдать свой правофланговый участок соседней 184-й стрелковой дивизии 40-й армии, а высвободившуюся таким образом 200-ю танковую бригаду вывести в урочище Толстое и держать ее в готовности для переброски на угрожаемое направление.

К исходу дня 7 июля указанный участок был передан 184-й стрелковой дивизии. Но события развивались столь стремительно, что когда 200-я танковая бригада еще совершала марш в урочище Толстое, мы получили следующий частный боевой приказ командующего 1-й танковой армией.

Я сразу же связался по радио с командиром 200-й танковой бригады полковником Н. В. Моргуновым и перенацелил его на выполнение новой задачи. Немедленно повернув свои части на восток, он вскоре вывел их в район Верхопенья. Одну танковую роту полковник Моргунов в соответствии с приказом направил в распоряжение командира 6-й мотострелковой бригады, которая теперь заняла и позиции 22-й танковой. Последнюю же еще ночью мы сосредоточили в урочище Толстое, откуда ее можно было быстро перебросить туда, где это потребуется.

По окончании перегруппировки я выехал в Верхопенье на позиции 200-й танковой бригады, где мы ожидали особенно сильного удара противника.

Была глубокая ночь, но здесь кипела работа. Сразу по прибытии в Верхопенье полковник Н. В. Моргунов и начальник политотдела бригады подполковник Г. К. Рожин предприняли все необходимые меры к оборудованию нового рубежа и подготовке личного состава к предстоявшему бою. Коммунисты и комсомольцы показывали всему личному составу пример в оборудовании рубежа, работали всю ночь, с тем чтобы до рассвета завершить окапывание и маскировку позиций и быть, как всегда, первыми в бою.

Обычно перед боем увеличивался приток заявлений о вступлении в партию. Эта примечательная особенность, ярко отражавшая высокую идейность советских воинов, их беспредельную преданность социалистической Родине, Коммунистической партии, была характерна и для нашего корпуса с первых дней его существования. Так было и в эти июльские дни 1943 г. В частности, в партийные организации 200-й бригады в ночь на 8 июля поступили десятки новых заявлений, начинавшихся рожденными в войну и ставшими крылатыми словами: «Хочу идти в бой коммунистом». И это значило: не пожалею крови и самой жизни для разгрома врага.

В ту ночь батальонные парторганизации 200-й бригады приняли в партию десятки воинов, которые уже наутро, в бою, доказали, что они достойны высокого звания коммуниста. Так, например, командир танковой роты старший лейтенант П. В. Попов 8–9 июля, в первые же дни после вступления в ряды партии, со своим экипажем уничтожил в боях четыре вражеских танка.

Так сдержал П. В. Попов обещание, которое он дал предшествующей ночью в своем заявлении о приеме в партию. Вот это заявление, во многом похожее на другие, так как все они отражали общие для советских воинов чувства и мысли: «Я люблю Родину и готов всегда отдать самое дорогое — жизнь за свободу и независимость нашей страны. Партия смело ведет весь народ и Красную Армию к грядущим победам. Я хочу в бой идти коммунистом и оправдать это высокое звание. Клянусь, что никогда фашистская гадина не пройдет рубеж обороны, пока бьется мое сердце, а глаза видят врага»[59].

Клятву стоять насмерть сдержали с честью все воины корпуса.

На участке обороны 200-й танковой бригады экипажи танков, автоматчики, артиллеристы за ночь хорошо окопались и тщательно замаскировали свои позиции. Командование бригады за это время организовало взаимодействие между частями и с соседями, проверило готовность личного состава и боевой техники. Готовы были к отражению новых атак противника также 112-я танковая бригада, по-прежнему оборонявшаяся в районе Сырцево, и справа от нее 6-я мотострелковая.

8 июля, едва взошло солнце, на передний край по всему фронту обороны 6-го танкового корпуса обрушились яростный огонь вражеских орудий и бомбовые удары с воздуха. Особенно сильную артиллерийскую подготовку противник вел на участке 200-й танковой бригады. А в 5 часов утра, когда он начал атаку, сюда же, на Верхопенье, были брошены его 11-я танковая и 332-я пехотная дивизии.

Насколько серьезной была угроза, возникшая в результате этого удара, видно, в частности, из боевого распоряжения Военного совета Воронежского фронта, отданного в тот день командирам отдельных танковых корпусов — 2-го и 5-го гвардейских, 10-го и 20-го. В нем говорилось: «Главная группировка до 300 танков противника наступает против Катукова[60] из района Гремучий на Верхопенье. Стремительно выходите в тыл этой группировки в соответствии с поставленными корпусам задачами»[61].

Задачи же эти состояли в нанесении контрудара силами 2-го и 5-го гвардейских танковых корпусов из района Корочи в направлениях Калинина и Нечаевки, а 2-м и 10-м танковыми корпусами — по левому флангу вражеской 4-й танковой армии, наступавшей на Обоянь. Это должно было облегчить положение войск 1-й танковой армии, в том числе и 6-го танкового корпуса, оборонявшихся на обояньском направлении.

Однако в течение 8 июля обстановка на нашем участке обороны оставалась очень сложной, особенно в 200-й танковой бригаде, которой, как видно из всего вышесказанного, пришлось сдерживать натиск многократно превосходящих сил противника в районе Верхопенья.

Весь этот день почти неотлучно я находился в 200-й танковой бригаде. Отсюда с помощью своей оперативной группы, разместившейся в районе командного пункта бригады, управлял войсками корпуса. Этого требовала обстановка, так как Верхопенье стало наиболее угрожаемым участком. Кроме того, имея устойчивую связь, можно было в случае необходимости своевременно выдвинуть сюда на усиление те или иные части с других направлений.