Джон Сайдблоссом читал эти строки, хмурясь все больше и больше.

— Марвин Ламберт… Я его немного знаю, еще по былым временам на Западном побережье…

С тех же пор он знал и своего собеседника. Однако, в отличие от Сайдблоссома и Ламберта, судьба обошлась с этим мужчиной сурово. Словно вспомнив об этом, Сайдблоссом поднял бутылку и все же налил своему информатору виски. При этом он размышлял и в глазах его появился почти лихорадочный блеск.

— Лейни… — пробормотал он. — Подходит. Так ее называли в семье. «Кифер»… хм… в любом случае интересно. Я проверю это. — Сайдблоссом довольно улыбнулся. — Посмотрим, может быть, я окажусь на этом празднике по случаю помолвки с небольшим сюрпризом…

Довольный, он еще раз наполнил бокалы, прежде чем выплатить мужчине вознаграждение. На мгновение он задумался, не стоит ли заплатить бонус, но решил, что небольшого жеста будет достаточно.

— Бутылку можете забрать себе, — заявил он и подтолкнул бутылку виски в сторону своего собеседника. — Думаю, мы увидимся на Западном побережье.

Когда тот человек наконец уехал, Джон Сайдблоссом прочитал объявление еще раз.

Лейни Кифер… Вполне возможно… да, это более чем возможно. Сайдблоссом погрузился в размышления. Может, ему стоит немедленно выехать в Греймут? Он чувствовал, как в душе разгорается охотничий азарт, почти такой же, как тогда, когда он ловил Джеймса МакКензи. Но в этом деле нужно было сохранять хладнокровие. Эта птичка не улетит, для этого она чувствует себя слишком уютно в своем гнездышке.

Мистер Марвин и миссис Нелли Ламберт извещают о помолвке своего сына…

Старый пройдоха заскрежетал зубами. Илейн должна чувствовать себя в полной безопасности, если допустила выпуск такого объявления. Но он поймает ее, выкрадет пташку из гнезда! А потом…

Кулак Сайдблоссома сомкнулся вокруг газетного листа. Он скомкал его, а затем разорвал на мелкие кусочки.

Глава 2

Уильям Мартин решил, что маори с него довольно. Не то чтобы они ему не нравились, напротив. Они были гостеприимны, чаще всего пребывали в хорошем настроении, и было очевидно, что они изо всех сил пытаются не смущать благородного пакеха — Уильям следовал своей стратегии, даже на Западном побережье демонстрируя серьезность своим элегантным видом, — излишне непохожими обычаями. Они действительно старались говорить с ним как можно больше по-английски, имитировали его жесты и выражения и не могли насытиться испытаниями швейных машинок. Однако после двухнедельного путешествия по трем различным племенам Уильяму надоели хака — длинные, сопровождаемые энергичной жестикуляцией истории, смысл которых был для него неясен, а также хотя и очень вкусные, но одинаковые яства: сладкий картофель с рыбой сменялся рыбой со сладким картофелем. Уильяму хотелось нормального стейка, пары бокалов виски в обществе слегка пьяных англичан и, по возможности, настоящей постели в запираемом номере отеля. А на следующий день он организует демонстрацию в пабе или в общинном доме. Местечко Греймут показалось ему достаточно большим, чтобы там можно было найти и то, и другое. Возможно, там даже будет заслуживающий этого названия отель, который сдает комнаты не за почасовую оплату.

Когда он добрался до Греймута, шел дождь, однако городок действительно оказался поселением средней величины, и, судя по всему, там имелись даже более-менее богатые кварталы. Как бы там ни было, прохожий, у которого Уильям поинтересовался насчет отеля, слегка покачивался из стороны в сторону.

— Что-нибудь получше, с портье и все в таком роде? Или паб?

Уильям поспешил пояснить:

— Приличный, но доступный.

Мужчина пожал плечами.

— Тогда лучше всего подойдет отель мадам Кларисс, — заметил он. — Но останетесь ли вы там на всю ночь?..

Уильям тут же увидел светящуюся вывеску «Отель», едва повернул в указанную сторону, но яркие краски и прилегавший к нему паб «Лаки Хорс» вряд ли могли обещать ночной покой. Зато, скорее всего, стейком накормят…

Уильям остановился в нерешительности; но тут донесшееся из паба пение погнало его дальше. Люди, которые выводили здесь «Auld Long Syne» под непритязательные звуки пианино, совершенно точно были не просто слегка пьяны. Конечно, сегодня суббота — в принципе, время хорошее. На следующее утро Уильям мог бы сходить на мессу и поговорить с преподобным отцом насчет общинного зала.

Однако для начала он решил снова пришпорить коня. Может быть, есть еще пабы, где немного поспокойнее?

Проехав еще несколько улиц, он и правда обнаружил пивную, «Уайлд Ровер». Отсюда тоже доносилась музыка. Но здесь она была странной… Уильям остановил повозку, привязал коня и набросил на него попону от дождя. При этом он прислушивался к необычным звукам, доносившимся из пивной. Виртуозная игра на пианино, плюс флейта. Маорийский инструмент. Но эта музыка была иной, чем довольно примитивные хака, которых Уильям наслушался за последние две недели. В принципе, здесь прослушивались параллели, однако кто-то серьезно поработал над мелодией и выразительностью. Диалог между двумя инструментами то будоражил, то умилял. Теперь Уильям узнал пекорино и поразился тому, как флейтист извлекал из флейты женский голос. Высокий и требовательный, почти гневный, но в то же время манящий, бесспорно эротичный. Пианино отвечало низким тембром — мужским голосом в этом разговоре. Казалось, инструменты флиртуют, дразнят друг друга и, наконец, соединяются в общем завершающем тоне, который флейта потом резко обрывала, чтобы умолкнуть, а пианист мастерски переключался на более высокую октаву. И снова ему отвечала пекорино. Снова диалог, на этот раз спор. Длинные объяснения, короткие, резкие ответы, приближение, удаление и в завершение — разрыв. Жалобное, умирающее пианино, в то время как флейта замерла, чтобы затем внезапно опять вступить.

Уильям, зачарованный, внимательно прислушивался. Голос духов. Он часто слышал о нем, но до сих пор ему не попадалось племя, музыканты которого способны были извлечь из инструмента третий голос. И теперь эти звуки доносились из какого-то жалкого паба в Греймуте… Снедаемый любопытством, Уильям подошел ближе. Казалось, голос духов действительно доносится не из флейты, а призывается из глубин комнаты. Он казался полым, эфирным. Можно было подумать, что слышится голос из мистического сновидения, шепот предков, шорох волн, разбивающихся о берег Гавайки…

Уильям вошел в паб, обвел взглядом задымленное помещение. Клиенты аплодировали. При этом некоторые встали; странная песня тронула даже неотесанных мужланов. А потом Уильям увидел бледного светловолосого пианиста, который неловко поклонился, и девушку, которая, судя по всему, извлекала голос из флейты.

— Кура!

Кура подняла взгляд. При виде Уильяма ее глаза расширились. Насколько можно было увидеть в свете коптилок, чадивших в этом пабе, она побледнела.

— Уильям… не может быть… — Она подошла ближе и посмотрела на него с таким выражением лица, словно еще не совсем ушла из мира своей музыки, чтобы осознавать реальность. — Когда мы делали аранжировку к этой песне, — наконец сказала она, — я думала о нас. А потом я попросила духов позвать тебя. Но ведь этого не может быть! Это всего лишь песня… — Кура стояла, словно окаменев, с флейтой в руках.

Уильям улыбнулся.

— Что ж, никогда не стоит недооценивать духов, — сказал он и по-дружески поцеловал девушку в щеку. А потом ее кожа и аромат снова захватили его, и он уже не мог устоять. Он прижался губами к ее губам.

Мужчины вокруг закричали, зааплодировали.

— Еще раз!

Уильям не отказался бы, но тем временем поднялся пианист. Он был высок и строен, и у него было длинное, ничего не выражающее лицо. Кто он, ее любовник?

— Кура? — озадаченно произнес Калев. — Ты не… представишь нас?

Джентльмен. Уильям едва не расхохотался.