Наконец Тунберг нагнулся к Мэссону и шепнул ему на ухо:

— И последнее, мистер Мэссон: задолго до того, как стать врачом, я был ботаником. Если я погибну, мою коллекцию растений нужно непременно отправить Карлу Линнею в Уппсалу. Сообщите ему, пожалуйста, что я относился к нему как к отцу. И подыщите какие-нибудь красивые слова для моего надгробия. Я всегда считал, что англичане очень хорошо понимают мрачную меланхолию шотландских поэтов.

Не успел Мэссон возразить, как Тунберг вскочил и бросился с карманным ножом на одного из стражников. Тот среагировал поздно и выпустил из рук ружье, но ему удалось удержать руку Тунберга, сжимавшую нож. Когда швед навалился на стражника, ему мешали путы на ногах.

Повозка резко остановилась: другой стражник натянул вожжи. Тунберг и голландец рухнули на землю, борясь за упавший нож. Мэссон уже приготовился кинуться на второго солдата, который все еще не мог справиться с волами. Но как раз в тот момент, когда второй голландец собирался прийти на помощь своему другу, мимо уха Мэссона что-то просвистело и с ужасным глухим ударом вонзилось в деревянный борт. Копье, которое едва не угодило в Мэссона, имело лезвие около пятнадцати сантиметров длиной, утончавшееся к кончику. Оно было закреплено кожаными ремешками на слегка изогнутом древке, длина которого составляла около одного метра восьмидесяти сантиметров. Прежде чем британец успел сообразить, откуда оно прилетело, Эулеус схватил Мэссона и без лишних слов уволок под повозку.

Под защитой колес Мэссон услышал сдавленный крик голландца, который правил волами. Он свалился рядом с ними на землю. Его горло пробило еще одно копье.

Другой стражник, ввязавшийся в борьбу с Тунбергом, вырвался и поднял свое ружье. Он нажал на курок, порох зашипел, раздался гром выстрела. Голландец сразу же бросился заряжать ружье снова, но еще до того, как успел насыпать порох, упал на землю. Короткая дубинка с шишаком на конце, похожим на сустав бедренной кости, отобрала у него жизнь.

Тунберг пролез по пыли к Мэссону и Эулеусу, находящимся под повозкой. Он лихорадочно перерезал путы на ногах ножом, который все еще держал в руках, а потом позаботился об остальных пленниках. Когда швед освободил Эулеуса и вопросительно взглянул на него, негр нахмурился и покачал головой. Кто бы ни устроил эту атаку, но друзьями их точно не назовешь.

Кроме криков голландцев и выстрела, происшествие прошло почти бесшумно, как теперь с удивлением заметил Мэссон. Но его удивление быстро сменилось ужасом, когда он почувствовал, что невидимые враги приближаются, хотя он их и не слышал. В мгновение ока европейцы оказались окружены. Мэссон краем глаза из-под повозки мог увидеть только ноги атакующих. Путешественников взяли в кольцо.

Икры напавших от щиколоток до колен были обмотаны меховыми лоскутами, кусочки телячьей кожи защищали половые органы мужчин, ягодицы были прикрыты овечьими шкурами. Бедра и видимую нижнюю часть туловища покрывал охряно-красный жир, источавший резкий запах, который еще больше усилил подкатившую к горлу Мэссона тошноту.

Тишина сменилась тихими клацающими звуками и словами на языке, которого Фрэнсис еще никогда до этого не слышал. Когда один из нападавших опустился на четвереньки на траву, чтобы заглянуть под повозку, Мэссон увидел многочисленные железные, медные и кожаные браслеты на руках, цепочки с разноцветными жемчужинами на шее и поясе. Кроме того, воин был в накидке из леопардовой шкуры. Он придерживал рукой кровоточащую рану на боку. Туземец велел пленникам вылезти из-под повозки.

Выползая, Эулеус жалобно и умоляюще что-то закричал воинам. Он все время показывал на Тунберга, который выглядел очень спокойным и практически невозмутимым, словно все это было частью обычной загородной прогулки.

Туземец пронзительно взглянул на Эулеуса, вздрогнул и, казалось, остался доволен объяснением. Он повернулся к остальным воинам и выкрикнул какой-то приказ, отчего они немного успокоились.

— Что происходит? — поинтересовался Мэссон.

— Это хой-хой из внутренней части страны, — ответил Тунберг. — Возможно, они просто хотели забрать волов и оружие, но голландцы ранили их вождя, и дела его плохи. Есть и хорошая новость: Эулеус сообщил им, что я доктор и могу ему помочь.

— Но разве вы мне не говорили недавно, что вы ботаник? Кто же вы на самом деле?

— Трудно сказать, — холодно ответил Тунберг. — Я специализируюсь на лекарственных растениях, а в Париже закончил учебу как гинеколог.

Мэссон выругался, отчаяние охватило его.

— Вам не стоит волноваться. Эти мужчины не каннибалы, поэтому вы не попадете в их сегодняшнее меню на ужин. И, в отличие от ваших друзей в гарнизоне Кейптауна, они убьют вас быстро.

— О, от таких слов теперь мне точно стало легче, — сухо ответил Мэссон.

Солнце скатывалось за гору по левую сторону от них. Не говоря ни слова, всех троих вытолкали с дороги и погнали куда-то на север, в буш. Обильная роса, выпавшая на траве, до нитки промочила чулки и обувь Мэссона, а тени деревьев и кустарников тянулись, как длинные клыки, по засушливым равнинам, которые здесь называли «вельд».

За волами, которые возглавляли процессию, они несколько часов шли через кустарники молча. Мэссон уж было подумал, что этот ночной марш никогда не закончится, как вдруг ветер донес до него слабый запах костра. Члены племени стали переговариваться. Сердце Мэссона забилось быстрее, когда он понял, что они почти достигли цели.

Они вышли из кустарника на поляну, где располагался лагерь племени. Но радостные возгласы приветствия и ликования быстро смолкли, сменились беспомощным молчанием, когда ноги вождя подкосились и он рухнул на землю.

Глава 23

Мэссон облегченно вздохнул, когда заметил, что здесь нет кипящего котла. Да и маленького костра, который горел посреди поляны, было явно недостаточно, чтобы зажарить их заживо. Пока Тунберг и Эулеус занимались вождем, Мэссон сидел связанный возле изгороди из веток с колючими шипами, за которую поставили на ночь волов. Он заметил, что туземцы хой-хой, расположившиеся на корточках возле костра, держали копья наготове.

Иногда кто-нибудь из них проверял, крепко ли связан Мэссон. Ему не нужно было знать их язык, чтобы понимать: мужчины вокруг костра в дурном настроении. По их жестам и ледяным взглядам Фрэнсис точно чувствовал, что они, как пленники, попадут в серьезную беду, если Тунбергу не удастся сотворить чудо.

Внезапно вождь громко застонал от боли. На краю поляны, укрывшись под нависшими ветвями, Тунберг организовал операционную. Хой-хой были очень взволнованы и, казалось, спорили. Одни, очевидно, хотели положить этому делу конец как можно быстрее, другие их отговаривали. В итоге вроде бы победили увещевания тех туземцев, которые высказывались за операцию.

Когда Эулеус медленно подошел к кругу воинов, мужчины замолчали и ждали, что он им сообщит. Эулеус обвел взглядом каждого, прежде чем заговорить. Он лишь произнес несколько слов, а мужчины, все одновременно, закричали и бросились мимо Эулеуса к вождю.

Тунберг подошел ближе и устало опустился возле Мэссона. Он выглядел изможденным.

— Ну, что? — спросил британец.

— Ох, он в любом случае умрет, — ответил Тунберг.

Последний румянец исчез с лица Мэссона, он повесил голову.

Но тут на лице голландца просияла лукавая улыбка, и он сказал:

— Я же сказал, что он умрет в любом случае, но не сегодня ведь.

Мэссон огляделся и как раз заметил, что вождь хой-хой ковыляет к костру, а с обеих сторон его поддерживают товарищи. Вскоре Мэссона развязали и всех троих пленных подвели к теплому пламени, где им протянули бурдюк. Кроме этого был еще отвратительно пахнущий бульон, который подали в черепашьем панцире и пустили по кругу.

Когда Мэссон в нерешительности хотел сделать один глоток из бурдюка, то вздрогнул от запаха, который источал напиток. Он с отвращением отпрянул.