Н – да, в таком виде точно на улицу не выйдешь. Пришлось вынимать косметику, и производить на лице текущий ремонт.

В столовую я спустилась, приведя в порядок лицо, в короткой,

ядовито-зелёной юбке, в полюбившимся мне красном пиджачке,

и села за стол.

- Что это за безобразие? – замогильным голосом, от которого мурашки бежали по коже, спросила маменька, - ты вчера, когда Дмитрий внёс тебя в дом, лыка не вязала.

- Подумаешь, выпила немного, - не подумав, ляпнула я.

- Что?! – у маман вылезли глаза из орбит, - немного выпила?! Да ты была пьяной вдребезги. Нет, это просто что-то немыслимое! Зачем ты напилась?

- Повод был, - туманно ответила я, беря блинчик, и щедро поливая его сгущёнкой.

- Эвива, прекрати издеваться над блинами, - сурово велела маман, - вон сметана стоит.

- Ты знаешь, что я не люблю блины со сметаной, - ответила я, откусывая от блинчика, - лучше сгущёнки только вишнёвое варенье, и абрикосовый ликёр, - и я замолчала, вспомнив свой медовый месяц с Димой в Париже.

Именно там я впервые попробовала крэп, вся облилась пресловутым « Гран Марнье », а Дима потом слизывал у меня шеи ликёр. Мурашки побежали по коже при воспоминании об этом инциденте.

И почему я вся дрожу при упоминании о бывшем муже?

Когда я вижу его, так и хочется вцепится коготками в красивую, самодовольную рожу, а он только смеётся, наглец.

Чтоб ему!

- Ау, Эвива, спустись на грешную землю, - пропела сладким голосом маман, - самые приятные моменты своего медового месяца позже посмакуешь.

Я почувствовала, что щёки горят, и удивлённо спросила:

- Что за глупость пришла тебе в голову?

- Да, конечно, глупость, - усмехнулась маман, - ты вспомнила про абрикосовый ликёр, я, когда вы отправлялись в Париж, посоветовала попробовать крэп, а ты сейчас по цвету сравнялась со своим пиджаком. Я просто делаю выводы, - она склонила голову на бок.

- Не хочу слушать твои выводы, - я решительно встала с места, - мне пора.

- Очень надеюсь увидеть тебя за обедом, - крикнула мне вслед маман, - трезвой.

- Это уж, как повезёт, - хихикнула я, и, заметив вытянувшееся

лицо матери, добавила, - шутка, - послала воздушный поцелуй, и скрылась за дверью.

Да, с ней надо держать уши востро. У маменьки пытливый ум, абсолютная логика, и хватка, как у бультерьера.

Поеду к Анюте, у меня на душе стая диких кошек когтистыми

лапками орудует, не обрету покой, пока не увижу подругу живую, и невредимую. Пока я стояла в пробке, позвонила Клара, и спросила, как дела.

- Ничего, - ответила я, и рассказала об Ане.

- Ты всерьёз думаешь, что на тебя покушается твой бывший? – с ужасом в голосе спросила Клара.

- Да мне продавщица из цветочного его описала точь-в-точь.

На другом конце провода повисло молчание.

- Клар, ты куда пропала? – воскликнула я.

- Я здесь. Просто не верится, что он мог на такое пойти. Он так любил тебя.

- Ага, любил, - фыркнула я, - только я понять не могу, зачем ему это?

- А у Ани есть мотив.

- Какой?

- Отбитая программа.

- Бред! Ну, разве нормальный человек станет из-за такой ерунды убивать?

- Нормальный, может, и не станет, только вот Аня не совсем нормальная, - зловещим голосом произнесла Клара.

- То есть? – ошалела я.

- Психиатрическая больница в Ботникове, съезди туда, поговори с Мартыновым Алексеем Васильевичем. Я наводила справки, Аня там лежала.

- Этого не может быть! – прошептала я, - ты ничего не напутала?

- К сожалению, нет. Я, посетив тебя в больнице, сразу рванула наводить справки об Ане, ведь вы тогда поругались, и я решила проверить её.

- И как? – тупо спросила я, и спохватилась, - Боже мой! А с каким диагнозом Аня лежала?

- Я не очень поняла, но ты съезди.

- Ладно, - горестно вздохнула я, - еду, - я бросила мобильный на

сиденье, и остановилась у ближайшего лотка, где купила карту Подмосковья, и рванула было в пресловутое Ботниково, но вспомнила, что Ася обещала мне удостоверение, и рванула к ней в контору.

Увидев меня, сестра пулей вылетела из кабинета, там были её

коллеги, не хватало только, чтобы они узнали о нашем

заговоре.

- Держи, - сунула она мне корочки, - нет, сестрёнка, ты определённо свихнулась. Пусть тех, кто на тебя покушается, ловят менты.

- Да кого они поймают? – скривилась я, - лучше я сама.

- По-моему, ты спятила. Сначала возомнила себя бизнес-леди, а потом сыщицей.

- Аккурат наоборот, - возразила я, - сначала сыщицей, а уж потом о бизнесе задумалась.

- Что с тобой происходит? – покачала головой Асюта, - сначала накупила себе тряпок вульгарных, потом ногти размером с лопату нарастила.

- Да ты сама мне в голову втолковывала, что я белая ворона, что я не модная, а теперь, когда я последовала твоему совету, ты говоришь, что я спятила. Нет, я отказываюсь понимать

тебя.

- Но такого я всё равно не хотела. Ты обалдела.

- Ладно, - отмахнулась я, - понимаю, что ты хочешь сказать. Ты хотела, чтобы я вернулась к жизни, но не хотела, чтобы я так распустилась.

- Вот именно, - поддакнула Ася, - и сними ты, наконец, это кожаное безобразие, - посмотрела она на мою юбку, - на тебя пялятся все встречные и поперечные.

- Мне нравится, когда на меня внимание обращают, - улыбнулась я.

- По-моему, в мужском внимании у тебя недостатка нет.

- Хочется ещё больше внимания, - я помахала рукой, и забралась в машину.

Долго я искала больницу, никто почему-то не хотел мне помочь. Древняя старушка, оглядев мою иномарку, презрительно поджала губы.

- Ишь, олигархи нашлись. Понакупили иномарок, - и пошла, шаркая ногами, - стёкла вам в машинах повыбивать надо.

Пока я раздумывала, что предпринять, в окошко постучали.

Я увидела молоденькую девчушку, и опустила стекло.

- Что-то случилось? – спросила я у неё.

- Вы дурку ищите? – спросила она.

- Что-что? – переспросила я, - а, да, психиатрическую больницу.

- За пятьсот рублей покажу.

Ничего себе! Да я бы в своё время на такое не решилась.

Впрочем, время было иное. Я с благодарностью вспоминаю свою пожилую учительницу по русскому языку. Она была доброй, но строгой и справедливой. Она всегда говорила, что по внешнему виду о человеке судить нельзя. Порой красив человек, галантен, а отвернётся, и матом на кого-нибудь. Наливное яблочко с червоточинкой.

Любила я её, хоть и побаивалась.

О времена, о нравы.

Да я бы не стала этого делать потому, что я жила в обеспеченной семье, а девчонка одета беднее некуда, да она и не надеется, что я ей такую сумму дам.

- Садись, - вздохнула я, и вынула из кошелька купюру, - будешь дорогу показывать.

Настороженное личико просияло, и девчонка юркнула ко мне в

машину.

- Вы, правда, дадите пятьсот рублей? – спросила она, подтвердив мою догадку.

- Правда, - кивнула я, - показывай, куда ехать.

Больница оказалась на окраине деревни, я затормозила, дала своей спутнице деньги, и вышла из машины.

- А почему у вас тут народ такой злой? – спросила я, - никто даже ответить не хочет.

- А то вы не понимаете, - склонила голову на бок девчонка, - вы тут на такой крутой машине. Кто ж станет с богатыми разговаривать?

- Да, к богатым всегда предвзятое отношение, - вздохнула я, и пошла в поликлинику.

Показала дежурному корочки, тот выписал пропуск, и даже показал, куда следует идти.

Откровенно говоря, мне было неуютно. Я шла, нервно поправляя накинутый на плечи халат; в психушке я оказалась впервые, и я вздрагивала, глядя на жавшихся по стенам

людей.

Дойдя до нужного кабинета, я перевела дух, и постучалась.

- Войдите, - раздалось из-за двери.

- Здравствуйте, - сказала я, входя в кабинет, - Эвива Миленич, адвокат, - я показала корочки.

- Слушаю вас, - врач стал протирать носовым платком очки.

Я бы дала ему лет около пятидесяти, лысыватый, с совершенно масляным взглядом, вообщем, неприятный тип.