- Недавно у нас воюет, из пополнения, - сказал о нем командир роты, - но уже показал себя храбрым и исполнительным солдатом. В последних боях не раз отличался, уничтожил до десятка фашистов. А однажды спас жизнь отделенному командиру Митрофанову, когда в того целился фашист. Представлен к награде.

Солдат стоял у стола смущенный и мял в руках ушанку.

- Ну что же, товарищ Герасимович, надеемся, что вы и дальше будете так же отважно сражаться и достойно носить звание комсомольца, - произнес Никандров, вручив ему билет и поздравив с вступлением в ряды Ленинского комсомола.

Следующим к столу подошел ефрейтор Костров, с огрубелым обветренным лицом и задумчивым взглядом серых глаз. Никандров понял, что это и есть тот Костров, о котором подробно рассказывал ему Завьялов по пути в полк. Суть рассказа была такова.

Во время боев в январе-феврале прошлого года Павлу Кострову довелось освобождать родную деревню. Его родители эвакуировались, но там оставалась его невеста Настенька. Страстно любил ее Павел. Они готовились уже к свадьбе, да война помешала.

Деревня горела, подожженная отступавшими гитлеровцами. Жителей нигде не было видно. «Неужели никого не осталось в живых?» - с тревогой думал Павел. И только в конце деревни, у полуразрушенного сарая, Костров увидел одинокую женщину. Он сразу узнал мать Насти.

- Тетя Фрося! - крикнул Костров, подходя к ней.

Первый его вопрос был, конечно, о Насте. Услышав имя дочери, Ефросинья Петровна горько заплакала.

- Нету нашей Настеньки… Увезли ее, проклятью, в Германию.

И она рассказала Павлу о всех тех ужасах, которые пришлось пережить им под фашистским игом, о том, что большинство жителей, особенно молодежь, угнаны в Германию, остальные ушли в леса. Год назад угнали и Настю, и только одну весточку получили от нее через бежавшего оттуда односельчанина. Настя писала, что от темна и до темна работает в Берлине на фабрике, что жизнь невыносимая, их бьют, издеваются над ними. Письмо заканчивалось словами: «Мамочка, когда вернется Павлуша, передайте ему, пусть скорее спешит сюда и выручит меня».

В глазах у Павла потемнело, когда он узнал обо всем этом. Обняв на прощанье Ефросинью Петровну, он сказал: «Я выручу ее», - и побежал догонять свое подразделение,

В тех боях Костров был тяжело ранен, долгое время находился в госпитале и вернулся на фронт два месяца назад. Воюет храбро, имеет несколько наград.

Никандров еще раз внимательно всмотрелся в лицо Кострова и спросил:

- Как настроение, товарищ Костров? Письма из родных мест получаете?

- Получаю. Родители вернулись в деревню, работают в колхозе.

- А от невесты слышно что?

- От Насти ничего нет. Не знаю, жива ли.

- Теперь до Берлина недалеко, - заметил Завьялов. - Наши войска уже в семидесяти километрах от него.

- Но мне-то не попасть туда, - сказал ефрейтор. - А я поклялся выручить Настю.

- Выручат другие. Важно быстрее добить врага. Своими ударами здесь мы ускорим окончательный разгром фашистов, а, значит, и освобождение всех угнанных на немецкую каторгу советских людей, - заключил Завьялов.

- Буду стараться, товарищ майор, - сказал Костров, получая комсомольский билет.

Разговаривая с бойцами, получающими комсомольские билеты, Никандров глубже узнавал их характеры и настроения. Это помогало ему строить воспитательную работу с комсомольцами с учетом их индивидуальных качеств.

* * *

В состоявшейся после вручения билетов беседе шла речь о повышении действенности воспитательной работы с молодыми воинами. Комсорг Михайлов заметил, что важное значение в воспитании у воинов высоких морально-боевых качеств имеет переписка с их родными и близкими. Он привел в пример ефрейтора Пономарева и подробно рассказал об этом мужественном солдате-комсомольце.

- Когда Федор Пономарев уходил на фронт, старушка мать дала ему наказ: «Иди, сынок, защищай нашу землю. Если до меня дойдет весть, что ты струсил в бою, я перестану считать тебя своим сыном. Но в нашем роду никогда не было таких, и я надеюсь, что ты будешь геройски драться с врагом».

Федор крепко запомнил материнский наказ и отважно бил фашистских захватчиков.

«Мама, твой наказ я выполняю. На моем счету уже более двух десятков убитых фашистов. Командование наградило меня медалью «За отвагу», - с гордостью писал Федор матери.

Воины роты помнят его героический поступок в одном из недавних боев по прорыву сильно укрепленного рубежа противника. Немцы, пытаясь задержать продвижение наших войск, открыли сильный огонь. Погиб командир взвода, и атака чуть было не захлебнулась. В этот момент все услышали уверенный голос Пономарева: «Вперед, товарищи!»

Пономарев выбежал вперед, на ходу ведя огонь по траншее противника. За ним бросился весь взвод. В траншее Федор вступил в неравный бой с тремя гитлеровцами. Очередью из автомата он уничтожил двоих, а третий поднял руки. Пономарев успешно командовал взводом до конца боя.

После этого мы написали родным Пономарева коллективное письмо от всех комсомольцев, сообщили о подвигах Федора и поблагодарили за воспитание отважного воина-патриота, - закончил свой рассказ Михайлов.

- Такая же переписка ведется и с семьей бойца Конюхова, - поддержал рассказ комсорга командир роты Семенюк. - Конюхов неоднократно отличался в боях. В одном из них он первым ворвался на вражеские позиции и лично истребил шесть гитлеровцев. Тогда же мы послали на родину письмо, в котором сообщили о его подвигах. На днях получен ответ от его отца, председателя колхоза Михаила Конюхова.

Семенюк достал из полевой сумки мелко исписанный листок и прочитал:

«Большое спасибо Вам, товарищ командир, и всем комсомольцам роты за письмо. Радуюсь и горжусь подвигами своего сына, благодарю Вас и комсомольскую организацию за его воспитание. Ваше письмо я читал всем колхозникам, и ответ писали все вместе. Громите врага еще крепче, а мы, уральцы, окажем вам всяческую помощь. Наш колхоз «Большевик» дал в прошлом году стране много хлеба и мяса, а в этом году будем бороться за еще больший урожай. Желаем и вам новых успехов. Скорее возвращайтесь с победой».

- Эти письма - очень ценный материал, и надо их использовать в воспитательной работе, - сказал Завьялов, - Это будет способствовать дальнейшему укреплению связи фронта с тылом и повышению наступательного порыва наших воинов.

* * *

Никандров с Завьяловым побывали у артиллеристов, в стрелковых батальонах, в спецлодразделениях. К вечеру вручение комсомольских билетов было закончено, и они направились в штаб полка.

Медленно шли через освещенный луной зимний лес; штаб был не близко.

- А как у тебя дела с Аней Роговой? - вдруг спросил Завьялов.

- На днях возвращается в дивизию после окончания снайперских курсов, - ответил Алексей, несколько смутившись, - Писала редко, да и письма все какие-то разные. То очень теплые, ласковые, то холодно-рассудительные, то насмешливые.

- А может, ты редко ей пишешь, и она обижается? - перебил Григорий Михайлович.

- Да нет же, - возразил Никандров, - пишу часто. Возможно, не все письма доходят.

- Я уверен, что все у вас будет хорошо, - сказал Завьялов. - Аня - замечательная девушка и любит тебя.

Наконец они добрались до штаба. К их приходу ординарец натопил землянку, приготовил ужин. С мороза приятно было оказаться в тепле. Никандров остался ночевать у Завьялова.

За ужином полились нескончаемые воспоминания. То и дело слышалось: «А помнишь?»

- Да, большой путь прошли мы, Алеша, - задумчиво сказал Григорий Михайлович. - И вот дошли до Курляндии, о которой многие из наших солдат и не слыхали раньше. Теперь уж по всему видно: войне скоро конец. Жена мне пишет, что она уже дни считает до встречи. А сколько их еще будет до победы, этих дней?