— Наташ, не пойдешь после экзамена купаться?

Она долго вспоминает, кто он и чего ему от нее надо.

— Ну сколько уж можно дуться, наконец? — нетерпеливо вздохнул.

Вспомнила. Удивилась:

— Такой простой!.. Купаться… Продал, предал — и купаться!

Майор жалобно забубнил:

— Наташ, ну как продал, почему продал? Я же хотел как лучше! И по справедливости.

— По справедливости? — изумилась Натали. — А в чем тут справедливость?

— Ну как, факты есть факты! Ходили мы с тобой? Ходили. Что, не так? Разве не справедливо считать, что я и ты… Ну…

— Но я же не люблю тебя, Майор…

— Но мы же целовались! Факты есть факты.

Ей даже интересно стало, от любопытства она забыла сердиться:

— Ну как ты не понимаешь, можно целоваться — и не любить. И наоборот: любить и не целоваться.

Этого он действительно не понимал:

— Но зачем?!

— Глупый ты, Майор.

Пусть глупый, он уже тому рад, что она наконец с ним разговаривает.

— А что он тебе тогда сказал, а?

— А ничего, — Натали глубоко вздохнула. Так измучила ее невысказанная тоска, что впору хоть Майору доверяйся, предателю своему. Вздохнула еще раз и неожиданно для себя заговорила: — Проводил тогда домой, бережный такой, ни тени укора. Разговаривал как ни в чем не бывало. Я попыталась что-то объяснить, оправдаться — он мне не дал. Не волнуйся, говорит, я все понимаю, все в порядке. Успокоил. Простился как обычно, у меня даже сомнения рассеялись. Думаю, ну ничего, обошлось. Майор, думаю, может, и не выдал. И на другой день виделись — он такой же, только не прикасается ко мне совсем. На автобус его проводила, уехал — и как в воду канул. Ни звука. Гордый человек. Такой гордый, что даже не выказал гордости. Зойке вон письма пишет. Она мне их не показывает. А я клянчу… Щадит меня. Если бы не экзамены, я бы с ума сошла. Хоть отвлекают…

Майор не знал, что сказать, помолчал и снова за свое:

— Но купаться-то пойдем?

— Не знаю… Если сдам.

— Куда ты денешься? Стоишь у двери вечно бледная, трясешься, а выходишь всегда с пятеркой.

Пожала плечами:

— Сама не понимаю, чего они пятерки ставят. Отвечаю-то совсем ни к черту, в башку ничего не лезет.

Зоя, подходя, услышала последние слова. Объяснила с усмешкой:

— Чего тут не понять, медаль тебе куют.

— За какие заслуги?

— А ради справедливости, — сказала Зоя.

— Не понял, — не понял Майор.

— Чего тут понимать-то? Если сын директора кончает с медалью, а он кончает с медалью; надеюсь, вам не надо объяснять это, нельзя же, чтоб Натали, которая всегда училась лучше, кончила без медали! Разве это было бы справедливо?

Натали начала быстро прозревать:

— Ах вон оно что! Ты это серьезно?

Майор обдумал и признал:

— Пожалуй, да, так оно справедливо.

Зоя тут усмехнулась и произнесла:

— Справедливость! Честность! Правда!.. — каждое слово обливая презрением и наблюдая, как это презрение каплями стекает со слов. Она хотела еще что-то сказать, но подошли Витька с Любашей, Витька прямиком к Зое:

— Ты уже тут, а мы за тобой заходили. Любаша тебе целый веник цветов напластала, как же, день рождения! Сюда уж мы этот веник не потащили, извини, а вот телеграммку прихватили — телеграмма тебе пришла.

Заранее посмеиваясь, достал из кармана и вслух прочитал:

— «Ромашка, будь все такой же. Олег». — Еще не придумав, как бы над всем этим повеселиться, уже начал: — Ромашка, а, Ромашк!

Зоя смутилась ужасно, никто никогда не звал ее Ромашкой, кроме Олега, это был их пароль, и чужому не то что произносить — знать не полагалось это заветное имя, Зоя даже рассердилась:

— А ну дай сюда сейчас же!

Отняла телеграмму — Витька, впрочем, не сопротивлялся — не читая сунула в карман — не осквернять больше священный текст ни посторонним зрением, ни слухом.

Натали украдкой подтолкнула Зою, стала клянчить:

— Дай взглянуть, а? Когда он отправлял?

— Не дам, ну зачем тебе?

— Зойка, дай! — умоляюще, завистливо, жалко.

Эта униженность, в которую Натали добровольно сама себя ввергала, была Зое нестерпима. Она ничьих унижений не выносила. Уж черт с ним, со священным текстом, — не глядя сунула ей в кулак смятый бланк телеграммы. Сколько доблести еще потребуется от нее?

Натали жадно смотрела в текст, дрожали благоговейные пальцы. Потом вернула Зое, отвела ее в сторонку:

— Ты не бойся, я приспособилась радоваться за вас!..

— Значит, ты достигла совершенства. В которое я не верю.

— Зоя, верь! Зоя! — Натали заговорила горячо, близко к ней наклоняясь. — Позови его сюда! Замани! Прошу тебя! Пусть приедет на выпускной вечер или сразу после него. Я ничего не буду делать, я только посмотрю на него. Я так хочу его увидеть! Один разок! Я не стану вам мешать, я из-за угла, вот увидишь!..

Бедная Зойка, у нее выпрашивали то, что ей самой смертельно было нужно.

— Наташ, он не приедет, он будет в институт готовиться!

— Но ведь еще целый месяц!

— Он не согласится приехать, я знаю! — Зоя мучилась.

— Да ты позови, ты только позови, ради тебя он приедет!

— Зови сама. Сама пиши и зови.

— Он не отвечает на мои письма! — отчаянно воскликнула Натали. — Я вызывала его на телефонные переговоры, он не явился! Семьдесят семь шкур с меня спустил, за каждый Майоров поцелуй отдельной шкурой заплатила, и поделом мне, надо расплачиваться за удовольствия, но какой жестокий, какой жестокий!.. — Натали зашмыгала носом, вытерла пальцами глаза, отвернулась к стене. — Я уже и Майора того простила — за одну память. Хоть больная, но память о нем!

— Наташка, ты бы хоть меня не травила, что ли. Я и так из-за тебя держу себя на привязи. Не разрешаю себе ничего… хоть люблю его раньше и сильнее тебя. — Зоя говорила сдавленно, тихо, чтоб никто не услышал; она старалась надежнее заслонить собой Натали, чтоб никто в этом пыльном коридоре не заметил ее слез. — Я из-за тебя замкнулась, как раковина, на письма его едва отвечаю, не разжимая губ. В тюрьме себя держу, со связанными руками. Зачем ты это со мной делаешь?

— А мне, думаешь, легко?

— Как раз этого я не думаю.

— Мне надо, надо его увидеть! Глупое мое легкомыслие! Так мне и надо, так и надо, настоящее — а я предала, так и надо, но мне бы только увидеть его! — Натали даже поскуливала слегка. Так, видать, прижало ее.

— Ну и зови, — сухим голосом отвечает Зоя. — А я сразу после экзаменов уезжаю — и все. И как хотите. Хоть залюбитесь тут.

— Куда? — с надеждой выловила Натали из текста то, что было ей нужно. Сразу остановила свой плач.

— В Белоруссию. У меня там тетка, хорошая… Устроюсь на работу. Надо же жизнь начинать.

— А поступать не будешь? — слезы у Натали высохли совсем.

— Куда мне!

Чуть не сказала Натали: «Ну вот видишь!» Ну вот видишь, ты не пара ему! Вовремя поменяла слова:

— Но Олег ведь сюда собирался приехать поступать.

Зоя помотала головой:

— В Томск.

— Да? — Натали призадумалась, начала соображать.

Ничего не стоило Зое разгадать простенькие ее мысли. Усмехнулась:

— Да тебя мама не пустит!

Витька позвал:

— Девчонки! Ваша очередь!

Мгновенно вернулся страх на лица. Шагнули к двери.

Витька считал, что лучше всего заходить последним, последнему двойку не ставят: двойка требует от учителей мужества и душевной силы, а откуда сила в самом конце работы? И всех, кто подходил, Витька пропускал вперед себя.

Майор, чтобы скоротать время, отвел Витьку в сторонку и затеял разговор:

— Витька, а ты за кого: за меня или за Олега?

— Чего-о?! — презрительно протянул Витька.

— Ну, кто лучше для Натали: я или Олег? Ты за кого болеешь?

— Вот какой я все же умный, — подивился на себя Витька, — выбрал себе девушку, на которую больше никто не зарится, спокойно с ней до пенсии доживу.

Майор задумался. Потом спросил:

— А как ты думаешь, это я на всякий случай, а вот Зоя мне подходит?