Когда неподалеку рвались мины или снаряды, они разбегались, внося сумятицу в колонну, а потом снова выходили на дорогу. Большинство из них покинули дом налегке, с полупустыми рюкзаками. Усталые и голодные, они с трудом переставляли ноги в раскисшей обуви.

Егоров и сам смертельно устал. Нестерпимо ныли больные ноги. Он шел, стиснув зубы, и мысленно отмерял шаги. Только не останавливаться: встанешь — дальше не пойдешь, а на тебя смотрят.

Рядом так же тяжело шагал крупный, внешне невозмутимый Ржецкий. Где-то сзади замыкал колонну комиссар.

Давно уже стемнело, вокруг ничего не было видно, только слышалось трудное дыхание идущих рядом да чавканье воды в разбитой обуви. Вдруг колонна остановилась. Из темноты вынырнул партизан-разведчик. Он разыскивал Егорова.

— Что там? — спросил Ржецкий разведчика.

Тот ответил, что впереди лесной хутор, все спокойно.

— Антон Николаевич, командуй привал, — с трудом переводя дыхание, сказал Егоров. — В помещения только женщин, детей да тех, кто сильно ослаб. Прикажи Климакову проследить. Бойцам рассредоточиться и разжечь костры.

В доме, куда зашли Егоров с Ржецким и Строгановым, была только одна старуха. Она было испуганно прижалась к стене. Но, увидев, что люди с оружием доброжелательно улыбаются ей, успокоилась и скоро принялась со Строгановым растапливать камелек.

Вошел Мыльников. Доложил, что партизаны расположились на привал, в боевом охранении люди из батальона Кузнецова.

После непрерывных боев под Тисовцом и Брезно Егоров сегодня впервые имел возможность не накоротке, а в спокойной обстановке обсудить со своими помощниками планы дальнейших действий. Катастрофа разразилась не только на их участке. Враг торжествует. Радио Братиславы гремит победными маршами и церковными гимнами, возвещая общее поражение восстания. Повстанческая армия, на которую рассчитывали как на главную силу и которая изо всех сил держалась два месяца, прекратила организованное сопротивление. А к партизанской борьбе она не была подготовлена.

Егоров представлял себе, что творится сейчас на горных тропах и перевалах, куда кинулись войска и гражданские люди. Да и за его бригадой идет огромная толпа беженцев. Их надо устроить неподалеку от базы на Прашивой, где при экономном расходовании можно кормить и снабжать не одну тысячу людей.

Командиры решили задержать бригаду еще на три дня на этом рубеже, если потребуется, принять бой с преследующими гитлеровцами, но дать возможность беженцам за это время спокойно уйти в горы и создать там лагерь.

Батальон Подгоры с Григорием Мыльниковым уходил на Прашиву — организовать лагерь для беженцев и подготовиться к встрече остальных подразделений бригады. С ними направлялся и партизанский госпиталь.

Начальник штаба бригады Антон Ржецкий принес на подпись комбригу итоговое донесение в штаб партизанского движения за два месяца боевой деятельности бригады. В августе бригада начала боевые действия. Она разбила фашистский гарнизон в Ружомбероке, освободила Брезно и много сел, вместе с другими вступила в Банска-Бистрицу.

НЕПОБЕЖДЕННЫЕ

Три дня простоял Егоров с бригадой на лесном хуторе. И каждый день небольшие группы партизан вели бои с гитлеровцами, пытавшимися пробиться в горы. Партизаны возникали перед немецкими сторожевыми заставами словно призраки из тумана. Натиск карателей несколько ослабевал. Гитлеровское командование уже не могло позволить роскошь держать несколько боевых дивизий против словацкой повстанческой армии — трещал фронт на востоке. Красная Армия была у границ Словакии.

Немцы отводили свои силы к железной дороге, оставив заслоны в горных селениях, чтобы не дать возможности повстанцам и беженцам вернуться в долины.

Генерал Хёффле просчитался — повстанцы не капитулировали. Он и Тисо поторопились отслужить торжественную мессу в кафедральном соборе Банска-Бистрицы в ознаменование победы над большевиками. Армия повстанцев была разбита в неравном бою, но в горах собиралась новая сила — партизаны. По горным хребтам, в лесах и долинах Средней Словакии бродили сотни солдат и офицеров повстанческой армии, брошенной своими незадачливыми генералами. Они искали тех, для кого поражение в бою было тяжелым уроком, но не капитуляцией. Партизанские отряды, как магнит, притягивали к себе этих мужественных людей.

В горах росла новая, партизанская армия. База, предусмотрительно созданная Егоровым на Прашивой, превратилась в центр, к которому тянулись все, кто хотел с оружием в руках бить врага. Преодолев снежные перевалы, из Доновал на Прашиву пришли со штабной ротой Карол Шмидке и Асмолов.

Асмолов приступил к организации нового партизанского штаба и формированию отрядов из пришедших в горы людей. В лагере бригады Егорова они вооружались, учились и уходили в другие районы Словакии.

Ушел на юг со своими отрядами Клоков. Рвались идти на боевое задание Йозеф Подгора и Ян Дроппа.

— Алеша, — однажды сказал Егорову Йозеф, — я больше не нужен тебе как переводчик. Ты узнал душу словацкого народа, а язык его поймешь и без переводчика.

И увел словацкий коммунист свой небольшой отряд под Банска-Бистрицу, где в подполье оставалась группа Яна Мейлинга. Спустился в Погронье Ян Смида. Ушли на разведку в Медзиброд Ян Дроппа и его друг Иван Шершень.

Восстанавливались нарушенные связи с партийным и антифашистским подпольем. Ушел в Попрад Карол Шмидке, оставив штаб на своего заместителя полковника Асмолова.

Партизанские соединения и отряды вновь выходили на задания. Налаживалось их взаимодействие. На перевалах и вершинах Высоких и Низких Татр, в лесах Большой и Малой Фатры, в Словацких Рудных горах, или Рудогорье, обосновались партизаны Петра Величко, Сечанского, Константина Попова, Алексея Садиленко, Вячеслава Квитинского. Борьба усиливалась.

Из Кремницких гор от Йозефа Подгоры пришла связная — Зоя-киевлянка. Усталая, с ввалившимися глазами, с обмороженными руками. Как и три месяца назад, сидела девушка на нарах в землянке комбрига и рассказывала… В противотанковом рву возле Банска-Бистрицы сотни трупов расстрелянных повстанцев. Улицы города пустынны.

Зоя тяжело вздохнула.

— Посылал меня Подгора на квартиру к пану Вишневскому. Там нет никого.

Егоров вопросительно посмотрел на девушку.

— Пан Вишневский арестован гестапо, — пояснила Зоя и продолжала рассказ. — Из Зволена разведчики пришли, говорили, на станции Немце железнодорожники взорвали водокачку, повредили стрелки. Поезда встали. А на путях в это время оказался какой-то воинский эшелон. Гитлеровский офицер высадил из вагонов солдат и приказал согнать жителей поселка во двор известкового завода. Женщин, стариков, детей — всех. Толпу окружили солдаты с пулеметами. Офицер все требовал, чтобы назвали, кто взорвал водокачку. Все молчали, Тогда он приказал выйти из толпы тем, кто в железнодорожной форме. Они вышли, а солдаты их столкнули в ямы с негашеной известью. Толпа зашумела, тогда немцы открыли по ней огонь.

Зоя заплакала, закрыв ладонью глаза.

…Лютовала ранняя зима буранами. Забила снегом перевалы, засыпала метровыми сугробами стежки-дорожки. За снеговым барьером оказалась партизанская армия.

Гитлеровцы радовались. Они надеялись запереть партизан в заснеженных горах и уморить голодом. В горных селах стояли сильные гарнизоны, у края снежной целины расположились сторожевые заставы.

В штабе бригады вершили совет партизанские командиры, планировали рейды по немецким тылам. Штаб партизанского движения фронта требовал непрерывной разведки и усиления диверсий. В Карпатах наступала Советская Армия, и гитлеровские войска лихорадочно возводили оборонительные рубежи. Каждый город, каждое село в долинах Грона и Вага были превращены в мощные узлы сопротивления, опоясанные рвами и окопами, опутанные проволокой и начиненные минами. Партизанам предстояло вырваться из кольца блокады и начать расшатывать эту оборону перед приходом своих.