К тому времени, как стрелок пересек улицу и остановился у мастерской, стук молота прекратился. Тишина насторожила Мэтсона, не любившего сюрпризов. Однако он успокоился, сказав себе, что кузнец просто сделал перерыв в работе. Толкнув дверь мастерской, он небрежной походкой вошел в кузницу. Огонь в горне раскалился докрасна, рядом стояла привязанная длинноногая лошадь, в ожидании, пока ее подкуют. Больше никого в помещении не было.

Из маленькой кладовки послышался шорох. Мэтсон положил свои книги на трехногий столик, стоявший у входа, скрестил на груди руки и стал ждать.

— Чем могу быть вам полезен, мистер? — раздался голос Дэйна. Дверь кладовки слегка приоткрылась — ровно настолько, чтобы он мог смотреть в щель.

Мэтсон опустил руки вдоль тела.

— Я хотел договориться о том, чтобы подковать лошадь.

— Вы пришли по адресу, — ответил Дэйн, не показываясь.

Мэтсон нахмурился, в нем вспыхнул гнев.

— Я собираюсь подковать лошадь. — Он повернулся в сторону кладовки. — Может быть, вы выйдете, чтобы мы могли поговорить?

— Возвращайтесь, когда сдадите свое оружие.

— Что?

— Вы слышали меня. Торсмилл городок мирный. В городе не позволяется носить оружие. — Голос Дэйна звучал твердо.

— Вы хотите сказать, что сами не вооружены? — Мэтсон скривил уголок рта и поднял бровь.

— Я не хожу с пистолетом по городу. Держу его здесь, в чулане.

Мэтсон провел языком по нижней губе.

— Что-то я сомневаюсь.

— Хотите убедиться?

Мэтсон миролюбиво поднял руки.

— Послушайте, мне не нужны неприятности. Я просто ищу, где можно подковать лошадь. — Он опустил глаза на землю. — Пожалуй, я зайду позже.

— Пожалуйста. Приводите свою лошадь. И сдайте оружие.

Через несколько минут после ухода Мэтсона Дэйн вышел из кладовой, вытирая выступивший на лбу пот. По счастливой случайности ему понадобились гвозди, которые лежали в кладовой. Он посмотрел на свое пальто, висевшее на стене у входа. Его револьвер лежал там; подаренное Микманом новое ружье осталось дома.

Кузнец досадливо крякнул и достал пистолет из кармана пальто. Он сунул его за пояс под рабочий передник, подошел ко входу в мастерскую и оглядел улицу. Мэтсон прогулочным шагом шел по тротуару, держа в левой руке книги; Дэйн видел, как он скрылся в салуне.

Положив руку на пистолет, кузнец сказал себе — в Торсмилл пришла беда. Грэйстоук Мэтсон оказался здесь не случайно. Скорее всего, он выполняет поручение Рудольфа Кросса. Наемный стрелок прибыл в Торсмилл, чтобы помочь скотовладельцу захватить власть над округом.

Затем Дэйна осенило, что Мэтсон, скорее всего, успел побывать в магазине Мэри. Он выскочил на улицу, даже не остановившись, чтобы снять передник и надеть рубашку.

На полпути его окликнул Микман. Мэр, очевидно, направлялся к нему в кузницу.

— Герр инспектор Дэйн, на одно слово, пожалуйста! — Оружейник замахал руками и поспешил навстречу озабоченному кузнецу.

Дэйн нехотя остановился прямо посреди дороги, глядя в сторону универсального магазина.

Мимо него прогромыхала груженая телега, и возница, бранясь, высказал свое мнение о его внезапной остановке.

— Я иду с собрания городского совета, — сообщил Микман, с трудом переводя дыхание. Немецкий акцент сильнее обычного проступал в его речи. — Они хотят, чтобы вы стали инспектором.

— Не понимаю. Ксавьер отказался от должности?

Еще одна телега с грохотом проехала мимо них в обратном направлении. Сидевший на ней мужчина помахал им рукой, и они ответили на приветствие.

— Да, он отказался. Те трое, кто голосовал за него, сами попросили его отказаться от должности. Я сказал им, что вы, скорее всего, не захотите вернуться, учитывая то, как они обошлись с вами.

Дэйн не ответил.

— Я прошу вас об этом одолжении, герр инспектор. Я, лично. — Микман сжал руку Дэйна. — Вы нужны Торсмиллу. Больше чем когда-либо. Я боюсь за этот город!

Дэйн кивнул.

— Я сделаю это. Ради Торсмилла.

Не сдержав вздоха облегчения, Микман протянул ему оловянный значок.

В этот момент они увидели Мэри, бегущую к ним от дверей магазина. Увидев значок, она сразу поняла, о чем договорились мужчины. Слезы ручьем текли по ее лицу, когда она подбежала к Дэйну.

— Не делай этого, Иерихо! — умоляла она. — Не надо. Что будет с нами? Неужели наша жизнь вдвоем ничего не значит для тебя?

Микман отступил назад в растерянности.

Дэйн прикусил нижнюю губу.

— Мэри, ты для меня все, о чем я когда-либо мечтал, и даже больше. Но что за жизнь у нас с тобой будет, если Кросс будет стоять над нами? А ведь все к этому идет.

— Но разве ты не можешь подождать? Может быть, этот ужасный человек, Мэтсон, скоро уедет! — Щеки Мэри были мокрыми от слез.

— Он уедет, я тебе обещаю.

12

Ночь выдалась бессонная. Почти все жители Торсмилла спали плохо после дня, проведенного в страхе.

Дэйн признался себе, что ответственность за противостояние Грэйстоуку Мэтсону лежит на нем. Он принял ее на себя, когда взял значок полицейского.

Оставив бесплодные попытки уснуть, он отправился в свою мастерскую и проработал там несколько часов. Никто в округе не слышал стука молота и пистолетных выстрелов, приглушенных полотенцем. Вернувшись домой, чтобы приготовиться к схватке, Дэйн сварил себе кофе, но на этот раз не испытал никакого удовольствия от вкуса любимого напитка. Отставив чашку, он написал записку и положил ее конверт, адресованный Мэри Трессиан. Он оставил его на столе — прощальное письмо и признание в вечной любви.

План Дэйна был прост. Если ему удастся застать Мэтсона в номере, предпочтительно спящим, он попытается уговорить его тихо уехать. Конечно, разговор может закончиться стрельбой. Дэйн был готов рискнуть. Он понимал, что встреться они на публике, шансы мирно договориться будут почти нулевыми. Выяснение отношений в присутствии других людей спровоцирует Мэтсона на стрельбу, при этом могут погибнуть невинные люди. Их встреча должна произойти один на один. У Дэйна не было намерения уступать Мэтсону, но он также не хотел провоцировать того на активные действия. Он рассчитывал убедить Грэйстоука в том, что, если он откажется уехать, Дэйн убьет его, оставшись при этом невредимым; словом, кузнец рассчитывал на благоразумие наемного убийцы.

Что-то на слишком многое ты рассчитываешь, усмехнулся Дэйн себе под нос. Застегнув пальто и надев шляпу, он вышел из дома. Под мышкой он нес ружье Микмана. В кармане пальто лежал Смит-энд-Вессон сорок четвертого калибра. Как обычно, он был заряжен пятью свежими патронами; в гнезде барабана под курком было пусто. Пять дополнительных пуль и еще пять ружейных патронов покачивались в другом кармане. Левая рука Дэйна была неестественно прижата к пальто. Идя быстрым шагом по безмолвной улице, Дэйн порадовался про себя, что в такой ранний час все еще спят. Остановившись у своей мастерской, он оставил пять кусочков хлеба для белки и продолжил путь.

Никто не знал о его рискованной затее. Ни Мэри, ни судья Рикер, ни Фред Микман. Мэри наверняка кинулась бы отговаривать его. Рикер и Микман захотели бы пойти вместе с ним.

Вскоре в город придет заря, а вместе с ней вернется напряжение, которое со вчерашнего дня не отпускало жителей Торсмилла.

«Сладкий час молитвы… Сладкий час молитвы… что зовет меня прочь от мирских забот, — тихо напевал Дэйн себе под нос, посчитав, что это самая подходящая песня для сегодняшнего утра, — и ведет меня к престолу Отца моего… и хранит меня от искуса. Во времена печали и горя душа моя часто находила облегчение… снова и снова возвращаясь… в сладкий час молитвы». Перед выходом из дома он помолился.

Остановившись перед двойными дверями гостиницы, он глубоко вдохнул и вошел внутрь. Свет масляных ламп неровно разрезал коридор на темные и желтые участки. Тихо обрадовавшись, что ламп было пять, кузнец направился к стойке регистрации. Клерк, худосочный паренек с усеянным прыщами лицом, спал, уронив голову на руки и громко выводя носом рулады.