— Но в воскресенье я пойду в Новый Бриссак, — заявил Джеф. — Я уж как-нибудь сумею отыскать ее там…

Пьерро схватился за голову:

— Это запрещено, ты же знаешь — и там надсмотрщики дежурят на лошадях…

Как и раньше, плантаторы со всей жестокостью пресекали попытки рабов с разных плантаций видеться друг с другом, и Жером и Жак Дюфрены держали своих людей в строгой изоляции. Джеф, конечно, ничего не захотел слышать о риске и сразу же после воскресного богослужения отправился в путь.

На этом богослужении Пьерро впервые от всего сердца молился Богу папистов: Он должен был отвести опасность от Цезаря и Деирдре.

Деирдре совсем не удивило то, что ее родители привезли с собой Амали, когда на выходные снова приехали в Новый Бриссак. Служанка, конечно, сразу же что-то заподозрила. У нее включалось шестое чувство, если речь шла о самочувствии ее подруги.

— Амали что-то знает! — сказала Нора Дугу после воскресного богослужения в Новом Бриссаке.

Нора использовала мессу для того, чтобы внимательно проследить за своей дочерью и ее служанкой. Богослужение проходило так же, как и на Ямайке, под открытым небом в поселении рабов — это было проще, чем сгонять всех рабов к главному дому. Кроме того, здесь надсмотрщикам легче было следить за мужчинами и женщинами. Участие в богослужении было для чернокожих обязанностью, и так же было в английских колониях. Как правило, рабы стояли под палящим солнцем. Слугам Дюфренов повезло больше, поскольку в их поселении было много деревьев. Белые люди сидели в тени, и черные дети или домашние рабы обмахивали их опахалами.

Амали стояла позади Деирдре и держала над ней зонтик от солнца, однако между молодыми женщинами, казалось, образовался слой льда. Если Нора не ошибалась, то вечером накануне они серьезно поссорились. Виктору из-за какого-то тяжелого больного пришлось остаться в Кап-Франсе. Таким образом, Амали ночевала в одной комнате со своей хозяйкой — и Деирдре явно не удалось защититься от упреков служанки.

— Но что же она может знать? — безо всякого интереса спросил Дуг. Он скучал во время богослужения и теперь радовался, предвкушая хороший обед. — Нора, только не надо начинать об этом роковом любовнике. Деирдре находилась в Роше о Брюм, чтобы составить компанию своей беременной подруге. С кем она там могла встречаться? Или ты подозреваешь, что у нее роман с одним из этих ужасных плантаторов?

— В любом случае она стала вести себя очень странно именно с того дня, когда состоялся званый ужин с плантаторами, — прошептала Нора. — А сейчас посмотри на нее! Она изменилась. Она…

— Она похудела, — заметил Дуг.

Нора вздохнула:

— И это тоже может быть признаком влюбленности, — заметила она. — Но прежде всего… Боже мой, я же вижу, когда мой ребенок влюблен! Это сияние, исходящее от нее… А когда она идет, то словно не касается земли. И эта неудержимость, беспокойство…

— Это тоже является признаком влюбленности? — усмехнулся Дуг.

— Это является признаком нечистой совести! — сердито ответила Нора. — И я почти уверена в том, что Деирдре вчера ночью хотела уйти, чтобы встретиться с любовником, как только услышала, что Виктор уже не вернется. Амали не отпустила ее. Этим можно объяснить их ссору.

Дуг рассмеялся:

— Ну и прекрасно, ты, маленькая шпионка. Тогда мне следует ожидать, что сегодня ты целый день не будешь спускать с Деирдре глаз. А что делать мне? Прокатиться верхом? Может быть, на ту таинственную плантацию, где ее поджидает любовник? Нора, а может быть, это Жером?

Нора сердито покачала головой:

— Глупости. И ты ошибаешься, я ни в коем случае не буду следить за Деирдре. По крайней мере, она должна так думать. Я уж разузнаю, что здесь происходит, можешь быть уверен!

Нора в своих предположениях была очень близка к правде. Амали сразу же выложила Деирдре свои подозрения, когда встретилась с ней. А Деирдре очень хотелось поехать верхом назад в Роше о Брюм, чтобы встретиться с Джефом и этой ночью. Однако этому препятствовал не только отчаянный протест Амали, но и страх Деирдре быть обнаруженной. Ее любовник не знал о том, что она к нему приедет. Ей пришлось бы тайно пробираться в поселение рабов, а она на это не решалась.

Зато теперь молодая женщина с дрожью нетерпения ожидала, что он придет в Новый Бриссак. Снова рисковать, приглашая раба в дом свекра и свекрови, Деирдре все же не стала. Вместо этого они договорились встретиться на хозяйственном дворе, в одном из сараев, где сушились кофейные зерна после того, как из них удалили мякоть. В воскресенье там никто не работал. Когда они будут здесь вдвоем, им, конечно, никто не помешает. Однако Джефу придется красться мимо надсмотрщиков как с одной, так и с другой плантации.

Деирдре вскоре после обеда отправилась в путь — пешком, чтобы не привлекать к себе внимания. На ней было светло-зеленое льняное платье, которое было зашнуровано неплотно, чтобы его легко можно было надевать и снимать. Амали, конечно, снова стала проявлять недовольство. Служанка опять поссорилась с Деирдре, но затем с трудом отговорила Нору, когда та изъявила желание пойти вместе с дочерью. Деирдре не заметила, что ее мать не легла спать после обеда, как Дюфрены, а спряталась в коридоре, словно в засаде. Нора уселась на софу за расшитым золотом пышным пологом, а затем собиралась последовать за дочерью. Амали преградила ей путь:

— Не идите за ней, миссис, пожалуйста. Будет лучше, если вы останетесь здесь.

Нора резко выдохнула и попыталась отодвинуть Амали в сторону.

— Ну, хоть ты не покрывай ее, Амали! — недовольно воскликнула она. — Ведь Деирдре пошла к своему любовнику, не так ли? Что, все началось сначала? Кто он, Амали?

Служанка смущенно смотрела в пол.

— Поверьте мне, миссис, лучше вам этого не знать, — сказала она наконец. — Это слишком постыдно. Это…

— Значит, это правда, — строго произнесла Нора. — Моя дочь снова встречается мужчиной, которого, по твоим сведениям, больше здесь быть не должно. Или это уже другой?

Амали покачала головой.

— Это просто какое-то невезение, — вздохнула она. — Существует так много плантаций. Почему он должен был оказаться именно здесь?.. И Деирдре, конечно, сразу же попалась у него на пути. Я не могла предвидеть этого, миссис. Я, конечно, устроила Деирдре головомойку. Однако она… она ведь ничего не хочет слушать. — По голосу молодой женщины можно было понять: она осознавала свое бессилие.

Нора решительно отодвинула ее в сторону.

— Амали, при всей моей любви к тебе, мне кажется, что Деирдре должен устраивать головомойку тот, кто имеет в этом больше опыта! И это сейчас сделаю я, независимо от того, будет ли ей стыдно или нет. Я…

— Это вам… будет стыдно, — пробормотала Амали. — Это очень неприятно для всех. Это…

— Девочка моя, я уже давно живу на этом свете и многое повидала, так что меня мало чем можно смутить, — решительно оборвала ее Нора. — Существует очень мало вещей, которые могут быть мне неприятны. А теперь уйди наконец с моей дороги, иначе я потеряю ее из вида. Или же ты можешь мне сказать, где я могу найти ее? И… его?

Амали покачала головой:

— Я… я не знаю, — заикаясь, пробормотала она. — Но… это, конечно, в Роше о Брюм.

Именно этого ожидала Нора, и она очень быстро нашла следы своей дочери. В конце концов, только что опять прошел дождь, и дороги снова были в грязи, а изящные ноги Деирдре оставляли весьма характерные отпечатки. Нора уже в коридоре заметила, что ее дочь была босой. Это заставило ее улыбнуться, однако и удивило. Неужели ее любовник, который, конечно, был богатым плантатором или, может быть, даже дворянином, не посчитает это странным?

Нора пошла по следу Деирдре через парк к кофейной плантации. Она прошла мимо поселения рабов, что было понятно Норе: в конце концов, она не думала, что ее дочь решится завести любовный роман с одним из надсмотрщиков. Почти все эти мужчины были плохо воспитаны и грубы, и Норе даже не хотелось думать о том, что ее Деирдре могла влюбиться в одного из них.