Большой чернокожий находился в этом поселке рабов! Она снова нашла его. И теперь ей нужно пробраться к нему, ей нужно… Деирдре искоса посмотрела на Виктора и почувствовала сомнения. Неужели она действительно хочет начать все сначала? Она ведь знала, к чему приведет ее встреча с Цезарем! И живо представляла себе, что скажет Амали, если ее хозяйка опять начнет изменять своему мужу. Все это было неразумно, неправильно. Она шла на риск, который невозможно было оценить. Однако необъяснимая власть, которую имел над ней этот чернокожий, была сильнее.

Когда ужин наконец завершился и дамы удалились пить кофе, а господа — курить сигары в отдельной комнате, Деирдре пробормотала какой-то надуманный предлог и поспешила в сад. Он был не таким пышным, как в Новом Бриссаке. Было заметно, что Иветта Дюфрен не любила бывать на свежем воздухе. Но для Деирдре планировка этого сада была на руку. Между кустами магнолии и древесными папоротниками можно было легко слиться с темнотой. Деирдре выбрала для этого вечера темно-синее платье. Она вздохнула, когда дом остался позади.

И вдруг она поняла, что у нее нет никакого плана. Бежать в поселок рабов было невозможно — ни в шелковых туфлях на высоких каблуках, ни в длинном платье, достигавшем земли, на котором через три шага были бы видны следы соприкосновения с грязными дорожками. И нельзя исключить того, что пойдет дождь… В это время года дождь шел почти каждую ночь. Уже сейчас не было видно ни луны, ни звезд, значит, небо было затянуто тучами. Деирдре нерешительно повернула в сторону дома. Ее мать скоро заметит ее отсутствие…

— Деирдре?

Деирдре вздрогнула и обернулась. Среди пальм на холме кто-то стоял. Мужчина… Цезарь. Молодая женщина забыла о Викторе, о родителях, о своем платье. Она бросилась в объятия любовника и начала упиваться его поцелуями и прижиматься к его телу, движимая только одним желанием — стать с ним единым целым.

Джеф прокрался из поселения рабов, едва лишь уснули его соседи по хижине, ползком пробрался между домами надсмотрщиков и спрятался затем в саду возле главного дома. У него тоже не было никакого плана. Если бы Деирдре не вышла из дома…

Однако он знал, что она придет… Так же, как и она знала, что он попытается сделать все, чтобы увидеть ее. Сейчас Джефу пришлось взять себя в руки, чтобы не сорвать платье с ее тела. Он хотел ее, здесь и сейчас. И Деирдре тоже хотела его…

— Цезарь, я должна… я должна вернуться обратно. Они заметят, что меня нет, там сейчас собрались гости… Ради бога, Цезарь, платье… если оно порвется…

— Ну и пусть рвется! Деирдре, если меня схватят, то накажут плетьми, а если нас поймают вдвоем, то я буду мертв. А ты думаешь о платье?

Джеф попытался задрать ее пышные юбки, что не очень понравилось Деирдре. Заниматься этим стоя, прислонившись к одной из пальм… Это было ниже ее достоинства. К тому же она не хотела снова изменять Виктору… Однако ее похоть была сильнее, чем доводы рассудка. В конце концов Деирдре сама задрала свои юбки и позволила Цезарю войти в нее. Они взорвались почти одновременно, когда он начал двигаться в ней и вместе с ней, словно в танце… Джеф вынужден был поймать Деирдре на руки, когда они наконец оторвались друг от друга.

— В этом проклятом корсете мне не хватает воздуха, — задыхаясь, сказала Деирдре. — Но… но зато это усиливает… усиливает возбуждение… О боже, Цезарь, я могла бы закричать от счастья! Я снова живу. Только благодаря тебе я живу!

Джеф улыбнулся.

— Мне тоже тебя не хватало, — заметил он, а затем они вдвоем рассмеялись. — Что же нам теперь делать? Ты можешь… — Он прикусил губу, потому что ненавидел просить. — Ты можешь выкупить меня?

Деирдре потерла висок. Ей надо было срочно привести свою одежду в порядок и вернуться назад к женщинам. И напудриться… Ее лицо горело, и по ее виду можно было обо всем догадаться…

— Послушай, Цезарь, пока что нет, — ответила она с сожалением. — Я… Здесь мои родители. А моя мать… она может что-то заподозрить…

Джеф отмахнулся.

— Если до сих пор ничего не заметил даже твой муж…

— Моя мать заметит, — настойчиво произнесла Деирдре. — И поэтому нам надо подождать. Я… я никому не скажу о том, что снова нашла тебя. Значит, не попадайся Виктору на глаза, когда он будет посещать больных в поселении рабов, но это бывает не так уж часто. А после Рождества, когда мои родители уедут… тогда я сделаю вид, будто только сейчас заметила тебя, и стану упрашивать Виктора снова забрать тебя к нам. По-другому не получится. Пока… А до тех пор…

А до тех пор Деирдре и Джеф шли на такой риск, что Пьерро, который очень скоро узнал тайну своего друга, оставалось только качать головой. Деирдре обескуражила своего мужа и родителей, выразив намерение еще пару дней провести у своей «подруги Иветты», тогда как Виктор и Фортнэмы собирались возвращаться в Кап-Франсе.

— Она ведь так скучает без женского общества. Именно сейчас, когда ребенок скоро появится на свет…

Роды ожидались только через два месяца, и Деирдре больше всего хотелось устроиться здесь, у Дюфренов, в Роше о Брюм, на все это время. Однако это было исключено. Нора сердито посмотрела на дочь, когда Деирдре и Виктор договорились о том, что она останется тут на неделю.

— Что ты вдруг нашла в этой глупой особе? — прямо спросила Нора при прощании. — Через пару недель мы с папой уедем домой, а потом не увидимся с тобой еще несколько лет.

Деирдре прикусила губу.

— Ну да. Но я… я была не очень вежлива с Иветтой в последнее время. Я действительно должна была… Она такая благодарная, понимаешь. И она ведь все же является членом моей семьи, вот и…

Нора вздохнула:

— Ну, прекрасно, тогда еще немного побудь с этой молодой леди. Может быть, тебе уже надоели твои родители.

Деирдре всей душой наслаждалась встречами со своим Цезарем. Само собой разумеется, видеться с ним было не так просто, как в городском доме в Кап-Франсе. Теперь любовники рисковали не браком Деирдре и Виктора. На кон была поставлена жизнь раба Цезаря. Пьерро очень доходчиво объяснил им это, когда Деирдре в первую же ночь прокралась в поселок рабов, чтобы сделать Джефу сюрприз.

— Мадам, если вас застанут здесь, тогда всех нас накажут плетьми — а Цезаря убьют. Я не знаю, что говорит закон о неграх, которые оскверняют белую женщину…

— Я ведь не оскверняю ее, я… — попытался возразить Джеф, однако Пьерро жестом приказал ему замолчать.

— Ублийе думает совершенно иначе! И мец, и доктор! Ублийе даст тебе семьдесят или сто ударов плетью. И тогда ты будешь мертв. Нечастный случай. Жаль, очень жаль, с какой стороны ни взгляни… А вас, мадам, и заставят смотреть на это. Значит, вам лучше не появляться здесь и ничего не делать в хижине Пьерро, Авеля и Давида!

Джеф и Деирдре в конце концов набросились друг на друга между кухней и уборными — чистое безумие, ведь каждый, кто пойдет в уборную, мог бы увидеть их. Однако им повезло — снова пошел дождь. Деирдре и Джеф этого почти не замечали. Они так же страстно валялись в грязи, как раньше на теплом песке.

В последующие ночи Джеф прокрадывался мимо домов надзирателей и встречался с Деирдре в саду хозяйского дома, где их от непогоды защищал павильон. А однажды она решительно потянула его за собой в дом и занялась с ним любовью на шелковых простынях. Безумие… игра с огнем.

Пьерро с каждым днем все больше и больше беспокоился о Джефе, который убегал по ночам, а днем за работой едва не засыпал. Пьерро выгораживал его, где только мог, однако видел, что внутренний огонь так же пожирает его друга, как и его благородную любовницу. Они не могли насытиться друг другом. Днем Деирдре на лошади приезжала на стройку и наблюдала за Джефом. Это был лишь вопрос времени — когда это наконец заметят надсмотрщики.

Друг Джефа облегченно вздохнул, когда большой чернокожий в субботу вернулся перед восходом солнца и с печальным видом сообщил, что это была его последняя встреча с Деирдре. Молодая женщина в этот день должна была возвращаться в Новый Бриссак, а в понедельник с мужем и родителями — в Кап-Франсе. До рождественских праздников оставалось еще несколько недель.