Женщина кивнула:

— Здесь и то и другое. Старый мец выращивал только кофе, но молодой мец решил также сажать сахарный тростник. Для этого он вырубает лес для новой земли, и бедному Джимми дерево упало на голову. — Погибший раб, казалось, был ей близким человеком, и она перекрестилась, когда говорила о нем. Затем повариха сразу же приказала рабам разместиться под крышей ее кухни. — Ночью всегда идет дождь. Лучше вам сразу лечь там…

Она была права. Сразу же после захода солнца начался дождь, причем такой, что почти затопил поселок рабов. Джеф моментально понял, какой большой привилегией было поселение в хижину — когда он только пришел сюда, он подумал, что ему будет несложно ночевать под открытым небом. Вода во время дождя затекала в не закрытые сверху здания. Пол на кухне сразу же залило водой. Но хуже всего было то, что вода залила также открытые уборные, которые по непонятным причинам находились посреди поселка, а не за его пределами. Мужчины всю ночь боролись с водой и вонючей грязью.

Утром, естественно, это снова привлекло тысячи мух, которые жужжащим роем набросились на еду. Но, как бы там ни было, здесь никто не голодал. Полдюжины поварих, возглавляемых полной рабыней, с которой новички уже познакомились вечером накануне и которую все называли Шарлин, щедро кормили чернокожих чечевичной кашей, рисом и бобами на лепешках.

Надсмотрщики ели за отдельным столом. Они получали дополнительно фрукты и мясо и уже сейчас надзирали за рабами.

— Они не могут слышать, о чем мы говорим, — шепнула Шарлин новичкам. — Но делают вид, будто это не так. И я думаю, что у месье Ублийе есть доносчики. Значит, нужно быть осторожными…

Джеф спросил себя: неужели на всех плантациях царит такой террор, или же здесь речь идет об особо осторожном хозяине и чрезвычайно жестоких надсмотрщиках? Он попытался вспомнить, что Деирдре рассказывала ему о своей родной плантации.

Собственно говоря, рассказывала она не много. Джеф ничего не хотел слышать о рабовладении, которое она, кроме того, еще и защищала. К тому же были вещи поинтереснее, которые можно было обсуждать и делать. В своих рассказах Деирдре, конечно, ничего не говорила о доносчиках. В доме Дюфренов слуги не испытывали постоянного страха друг перед другом.

И все же Ублийе наконец приказал снять цепи с новых рабов. Джеф почувствовал себя почти свободным, когда он вместе с Пьерро и парой других рабов, которые должны были учить новичков, пошел на плантацию. Ублийе в этот день пока что лично надзирал за новыми рабами. И снова он ехал на своем коне рядом с ними, и его плеть моментально опускалась на каждого отстающего.

Поле, на котором нужно было высаживать сахарный тростник, лежало под палящим солнцем, и даже в перерывах между работой невозможно было найти тень; после того как выкорчевали лес, в этой местности не осталось ни единого дерева.

— Перерывы все равно короткие, — сказал Пьерро, когда Джеф обратил на это внимание. — Только на обед. Быстро поедим и продолжим…

Как оказалось, мятежный чернокожий родился на плантации сахарного тростника. Таким образом, процесс не был ему незнаком, пусть даже в последние годы его хозяином был плантатор, выращивавший кофе. Теперь Пьерро объяснял Джефу и другим новым рабам, что от них требовалось.

Авель, самый молодой из группы Джефа, сильный, как медведь, работал как одержимый. Он резал саженцы и сажал их в землю, исполненный решимости понравиться Ублийе. Однако он не понял, в чем на самом деле заключалась задача. Как и предполагал Джеф накануне, парень туго соображал и, казалось, даже не умел считать. В любом случае он в своем усердии обрезáл побеги чересчур коротко и сажал их слишком глубоко в землю. И, наверное, он даже не понял указания о том, что у каждого саженца должно быть не меньше трех почек, то есть похожих на почки утолщений, из которых тоже должны развиться новые побеги.

Пьерро обратил на это внимание только около полудня — Джеф и он сажали свои саженцы в не очень быстром, но равномерном темпе. Их результаты, наверное, не будут лучшими, но зато вечером они не будут истощены до смерти.

Наконец опытный раб отвел юношу в сторону:

— Авель, мне тебя жалко. Что ты делаешь, merde! Тебе придется сажать все еще раз. Будь осторожен, чтобы не увидел мец, иначе наказание…

Авель мог бы исправить свою ошибку до вечера, но соревнования он уже не выиграл бы. Однако парень, казалось, не понял даже этого. Он улыбнулся.

— Я все делаю хорошо! — заявил он. — Я делаю, как показал старший. Ты просто завидуешь, потому что я быстрее тебя.

Пьерро схватился за голову:

— Нет, Авель. Я твой друг. Просто раньше я этого не видел. Не знал, что ты делаешь неправильно…

Он начал объяснять все сначала, но Авель вскочил с корточек, то есть с обычной позы, в которой работали мужчины, и помчался к Ублийе:

— Мец, вот он говорит мне, что я делаю неправильно. Я посадил так много сахара. Идите посмотрите!

Пьерро взглянул на Джефа, когда надсмотрщик действительно начал проверять работу Авеля. Как и ожидалось, он отреагировал припадком злобы:

— Ты что, не можешь сосредоточиться, ты, глупый черный кусок дерьма? Ты что хочешь мне тут подсунуть? Я расскажу обо всем Корриеру! Половина его рабов склонны к побегу, а другая половина — дураки, глупее, чем стебель травы!

Его плеть прошлась по голой спине Авеля. Юноша застонал — и начал жаловаться:

— Но… но, мец, я же хотел сделать, как надо. Я спрашивал, я…

— А кто тот негр, который целое утро смотрел на то, как ты творишь дерьмо? — Ублийе угрожающе взглянул на мужчин.

Авель, дрожа, указал на Пьерро.

Тот вздохнул.

— Напомни мне, Джеф, чтобы я больше не делал добра… — процедил он сквозь зубы, когда Ублийе после трех ударов плетью оставил его в покое.

Авель получил пять ударов и теперь, воя от боли и согнув окровавленную спину, начал исправлять свою утреннюю работу.

— Это ты мог сделать и без побоев, — сердито сказал ему Джеф. — Пусть это будет тебе уроком. Ты черный, парень! Твои друзья мы, а не мец!

Один из старших рабочих на плантации, который перед этим инструктировал новичков, казалось, услышал эти слова и искоса взглянул на Джефа. Джеф смело посмотрел на него. Может быть, этот человек хотел донести на него, хотя Джеф и не знал, что запретного было в его высказывании. Но пусть даже Ублийе изобьет его плетью, рот он ему не заткнет!

Затем, однако, ничего больше не случилось, и остаток дня прошел без особых происшествий. Для Джефа и остальных мужчин он в конце концов превратился в своего рода страшный сон: плечи болели, руки были тяжелыми, а саженцам, казалось, не было конца. При этом посадка сахарного тростника была далеко не самой тяжелой работой. Пьерро объяснил, что гораздо тяжелей будет позже рубить твердые стебли высотой в несколько метров. Солнце палило. Джефу казалось, что он еще никогда не попадал в такую жару. При этом он вырос на острове Большой Кайман и раньше тоже выполнял тяжелую работу. Пьерро согласился с ним, когда Джеф сказал ему об этом.

— Здесь влажно. Поля находятся в лощине, как и поселок. Каждую ночь идет дождь, земля никогда не высыхает, поэтому жару переносить еще тяжелее…

Джеф понял, что тот имел в виду. Воздух был насыщен влагой, и казалось, что люди вдыхают воду и даже пот не высыхает на их коже. Для растений, наверное, это было хорошо, но людей убивало. Джеф подумал о двух рабах, которые умерли от лихорадки. Ему следовало сбежать отсюда, прежде чем он станет слишком слабым для побега.

Все же в первый вечер никто из новых рабов, конечно, и не думал о побеге. Джеф мечтал только о еде и покое. Теперь хотя бы была тень. Ублийе построил рабов для возвращения в поселение только на закате. Прежде чем отправиться в дорогу, он быстро проверил работу каждого из них и определил четырех счастливцев, которым в этот вечер не придется строить хижину. Джеф, Пьерро и Авель, как и ожидалось, в их число не попали.

— А как вообще строят хижины? — отрешенно спросил Джеф, когда он рядом с Пьерро тащился в поселение для рабов.