Без передышки Плетнев руководил созданными оперативными группами, выезжал на места диверсий, принимал участие в допросах.
Сегодня рано утром раздался телефонный звонок. Плетнев снял трубку и услышал:
— Мне нужен старший батальонный комиссар Пригода.
— Его нет, — ответил Дмитрий Дмитриевич. — В чем дело, слушаю.
— Запишите. Доложил Цыган. Заброшен для диверсий на железной дороге. Две группы по четыре человека. Одеты в красноармейскую форму. Вышли на пятый километр дороги Львов — Ровно. Я со своими иду к железнодорожному мосту по дороге на Луцк. В пути сам уничтожу группу. Спешите на пятый километр. Сообщите обо мне Михаилу Степановичу. Будет возможность, завтра утром позвоню. Учтите, вчера в город проникла террористическая группа из спецбатальона «Нахтигаль»…
— «Соловей»? — вырвалось у Плетнева.
— Да, с автоматной трелью. Впрочем, они в гражданском, с пистолетами. Небольшая группа, человек шесть. Отличить их трудно, в драку они не полезут, ничем враждебным пока себя не проявят. На руке у них часы с ярким малиновым ремешком. Будут составлять во Львове списки на видных людей из интеллигенции, руководителей, активистов, членов их семей. Сами понимаете для чего. Резню готовят. Пусть эти наши люди покинут город. Все.
Прочитав написанное, Плетнев поверил сообщению. Проверить, есть ли разведчик Цыган, было некогда, да и телефонной связи с особым отделом 6-й армии, выехавшим из Львова, еще не установили. И Плетнев срочно направил двоих особистов с красноармейцами на пятый километр железной дороги Львов — Ровно.
— Поимейте в виду, не исключена провокация. Будьте осторожны. Дайте им покопаться на полотне и открывайте огонь.
— Живыми не брать?
— Если руки подымут. Преследовать, ловить запрещаю. Уничтожайте. Их показаний не потребуется.
Проводив машину, Плетнев отдал распоряжение о поиске в городе и поимке заброшенных террористов, о которых сообщил Цыган, и сам тут же выехал в банк, где были сосредоточены подготовленные к эвакуации ценности.
— Сколько же можно упаковывать? — насел он на управляющего банком, не давая ему слова выговорить. — Ждете, пока враг придет? Саботируете, что ли?!
— Вторую партию готовим, — наконец произнес управляющий. — Ящики сколачиваем, ничего под рукой нет, ни досок, ни гвоздей. Комсомольцы пришли на помощь, дело пошло. С машинами плохо, вчера весь день прождали, к вечеру пришли.
— С транспортом плохо, я своих два грузовика отдал. Но вам последний предоставлю, только скорей вывозите… Когда прислать?
— Часа через два.
— Не годится резиновое «часа через два». Не кассир за деньгами приедет. В тринадцать сорок машина будет у подъезда. Извольте успеть. Иначе уйдет. С вас спрошу.
Из банка Плетнев заехал в Львовский горком партии и исполком. Почти все партийные и советские работники были заняты вопросами эвакуации, неизвестно, по какой причине не успевшие еще отправить свои семьи. То ли сочли спасение близких в первую очередь неподобающим, противозаконным, то ли не захотели бросать родных на произвол судьбы, решили подождать, чтобы в крайнем случае выехать вместе. Скорее всего и то и другое. Как бы то ни было, множество людей собралось возле главной городской управы. Они ожидали терпеливо, уверенные, что о них не забыли.
Плетнев оглядел соседние дома, будто прикидывая, откуда может раздаться выстрел. Не понравилось ему такое скопление людей, и он выставил автоматчиков для охраны.
Поднявшись на второй этаж, Дмитрий Дмитриевич никого не нашел из руководящих работников, все были заняты делами в городе.
— У каждого свой район и объект, на местах организуют… — сообщил дежурный по горкому. — Машины сейчас подойдут, семьи увезут на вокзал. Эшелон наготове.
Вопросы эвакуации не входили в обязанности Плетнева. Однако ответ дежурного по горкому партии удовлетворил его.
По местному радио сообщили, что город объявлен на осадном положении. И хотя эта неприятная весть, по сути, мало что меняла в работе Плетнева, он все же ощутил еще большую ответственность, впервые подумав о том, как организовать наличные силы для отпора врагу, если он прорвется в город.
Глава 19
Арестованных пришлось отправлять в Киев пешим ходом. Путь из-под Львова предстоял далекий, но иного выхода не было: враг снова прорвал оборону на стыке 5-й и 6-й армий, расширяя клин танковыми ударами.
На целую неделю войска фронта задержали здесь противника, нанесли ему чувствительный урон и сорвали замысел по окружению частей фронта на львовском выступе. Гитлеровское командование отметило:
«…Оперативный прорыв 1-й танковой группы до 28 июня достигнут не был. Тяжелым препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника из района южнее Припятских болот по войскам, продвигавшимся вдоль шоссе Луцк — Ровно — Житомир. Эти контратаки заставили крупные силы 1-й танковой группы изменить направление своего удара и вместо наступления на Киев повернуть на север и ввязаться в бои местного значения».
Войскам Юго-Западного фронта это сражение тоже обошлось дорого: они были крайне истощены непрерывными ожесточенными боями и понесли тяжелые потери. Лишь после того как противник ввел на главное направление своего удара дополнительно 7 дивизий, войска 5-й и 6-й армий и участвующие в сражении мехкорпуса не смогли больше сдерживать натиск и начали отход.
С тяжелыми боями отходила 6-я армия на новые позиции, прикрывая львовское направление. Почти все оперативные работники особого отдела не выходили из боевых порядков частей, и лишь начальник отдела бригадный комиссар Моклецов с несколькими сотрудниками и бойцами охраны отходил со штабом и Военным советом, нынче снова сменившими командный пункт.
Сожгли секретные чекистские документы, оставив лишь предельно необходимые для работы и следственные дела на арестованных, которых собралось больше десятка. Среди них — выловленные агенты-сигнальщики, которых завербовал враг уже на оккупированной территории.
Поручая арестованных оперуполномоченному Лойко, Моклецов предупредил:
— Троих автоматчиков даю, смотрите в оба. Ночевки только на станциях. Там и харч добудете. С рассвета дотемна идите. И поживей старайтесь. На поезд постарайтесь сесть. Хотя бы в Тернополе.
С этапниками отправлялся и Дмитрий Дмитриевич Плетнев. Он получил срочную телефонограмму:
«Плетневу. Подтверждаю задачу выполненной. Заместителем коменданта осадного города назначен Пригода. Указания даны. Возвращайтесь по получении в Житомир. Ярунчиков».
Дмитрий Дмитриевич решил выйти на Житомирское шоссе, а дальше добираться попутным транспортом. Моклецов, прощаясь, развел руками.
— И проводить не на чем, один грузовик остался… разбитый, — сказал он, вопрошающе смотря на Плетнева и как будто ожидая подсказки, где раздобыть ему транспорт. — А мне приказано четыре машины дать Пригоде и отправить его немедленно во Львов.
— Где же Михаил Степанович? — озабоченно спросил Плетнев.
— Живой, сейчас будет, скачет сюда, — успокоил Моклецов. И снова обратился к Лойко: — На шоссе выходите. Лес по краю обогнете — и напрямки.
Арестованные шли парами. А последний — тринадцатый — тащился один, прихрамывая. Невысокий, рано обрюзгший вражеский сигнальщик озирался на идущего сбоку Плетнева, поглядывая на незакрытую деревянную колодку маузера с угрожающе торчащей рукояткой, желая, должно быть, понять, что сие значит.
Дмитрий Дмитриевич заметил откинутую крышку колодки, щелкнул ею, думая про себя: «Расшлепал бы я тебя на месте, когда ракеты пускал. Шагать рядом — зубы от злобы сотрешь».
Из арестованных хромой был известен Плетневу больше других — присутствовал при его допросе. Агента схватили на железнодорожной станции, когда он собирался выпустить очередную ракету: шла бомбежка. У лазутчика отобрали десятка два ракет, распиханных по карманам, компас, фальшивые документы.