По мере того как до Джессики доходило значение сказанного, ее темно-карие глаза все больше округлялись от удивления.

— Ты собирал деньги, чтобы вернуть их моему отцу?

— Я хотел доказать, что после Нового Орлеана его деньги не имеют над нами никакой власти и я все равно останусь с тобой, что бы ни случилось.

— И теперь ты хочешь купить на эти деньги жену Иезекииля, чтобы вернуть ее ему?

— Я уверен, Дэймон Миллиган назначит такую цену, что от моей заначки мало что останется.

— Зачем? Почему ты решил выкупить ее?

Голос женщины напрягся. Она явно не верила такому чуду.

— Потому что, если бы продали тебя, я бы ни перед чем не остановился, чтобы тебя вернуть. Я уверен: для Иезекииля эта его попытка закончится тем, что его убьют.

— О Сайлас!

Джессика обняла мужа, глубоко вздохнула, сомкнула веки и прижалась головой к его груди, уткнувшись макушкой ему в подбородок. Он почувствовал, что их корабль наконец-то зашел в гавань.

— Сайлас, — вновь тихо промурлыкала Джессика.

Мужчина чувствовал сквозь ткань сорочки, что она плачет.

Глава 52

Солнце над Хоубаткером и судьбами Толиверов, Уориков и Дюмонов на протяжении следующего десятилетия то и дело закрывали тучи. Погожие дни мира и благополучия сменялись отголосками военных гроз и последствиями стихийных бедствий и несчастий, вызванных людьми. Город тем не менее стремительно рос. Земли вокруг Хоубаткера привлекали к себе тех, кто нуждался в них. Среди переселенцев встречались плантаторы из южных штатов, которые считали, что, случись между Севером и Югом война, ее отголоски не долетят до Техаса. Новые коммерческие предприятия возникали в городке каждый месяц. Прошло несколько лет, и главный город округа мог похвастаться уже не одной улицей, мощенной красным кирпичом, и множеством зданий, украшенных греческими колоннами. Среди его постоянных жителей появились два врача, три юриста, архитектор, два учителя общественной школы, инженер-механик и художник. К другим источникам гордости общины Хоубаткера относились три церкви, общественная школа, окружная библиотека, здания почты и городской газеты. Все они размещались на стекающихся к центральной площади улицах. На эту же площадь выходил окнами окружной суд. Впрочем, наиболее успешным бизнесом городка можно было по праву считать «Галантерейный магазин Дюмона».

Подчиняясь диктату спроса, магазин из мрамора, красного дерева, стекла и позолоты занял целый городской квартал. В начале 1856 года, прежде чем пятый губернатор Техаса Элайша Пиз переехал в недавно построенный губернаторский особняк в Остине, его супруга Лукадия специально приехала к Анри за советом касательно покупки мебели для двухэтажной резиденции в неогреческом стиле, выстроенной из темно-желтого кирпича. В своем описании дома жена губернатора назвала его «продуваемой всеми ветрами скорлупой». Две с половиной тысячи, выделенные для этой цели техасскими законодателями, не позволили развернуться, но Анри и Типпи сделали все, что было в их силах. Плоды их труда настолько изумляли, что каждый, кто побывал в резиденции губернатора, вслух выражал свое восхищение. Светский репортер, писавший для газеты Остина, в частности, утверждал: «Всякий, кто хочет произвести фурор в свете, просто обязан первым делом посетить “Галантерейный магазин Дюмона” в Хоубаткере, Техас, и получить профессиональную консультацию у проницательного владельца и его талантливой помощницы».

Подобного рода комментарии всемерно способствовали укреплению репутации магазина, который нынче торговал всем, начиная от женского белья и заканчивая вилками и столовыми ножами. К концу десятилетия прежде помещавшееся в двух комнатах заведение Анри превратилось в гиганта, ведущего законодателя в мире моды и интерьера.

«Лесозаготовительная компания Уорика» также переживала период подъема, хотя богатство Джереми объяснялось скорее выгодными инвестициями в другие сферы предпринимательской деятельности. Впрочем, лесозаготовки так и остались его единственной любовью. В 1843 году, приехав вместе с женой и детьми навестить ее родителей, Джереми познакомился с Сэмюэлем Б. Морзе, профессором Нью-Йоркского университета и художником-портретистом. Этот человек совершал поездку по стране, собирая деньги для производства машин собственного изобретения, которые он назвал телеграфными аппаратами. С их помощью можно было посредством электросигналов легко передавать сообщения по проводам. Джереми осознал всю важность изобретения и вложил деньги в создание «Телеграфной компании Морзе». Через шесть лет вложенные деньги дали четыреста процентов прибыли, а цена акций взлетела до невообразимых высот.

В начале 1858 года Джереми сделал еще одно очень выгодное капиталовложение, присоединившись к нью-йоркским финансистам, строившим на паях завод по производству консервированного сгущенного молока, долго хранящегося без заморозки. Принцип его производства был разработан и запатентован Гейлом Борденом, в прошлом гражданином Техаса. Он же был человеком, составившим первую топографическую карту будущей республики. Продажи сгущенного молока Бордена росли. Вскоре были построены заводы в Нью-Йорке и Иллинойсе, что принесло огромные прибыли отцам-основателям компании. Результатом всех этих финансовых авантюр стала роскошь, от которой Камилла была без ума, а вот Джереми, как и прежде, всем сердцем отдавался лесозаготовительному бизнесу, до сих пор надеясь на то, что придет день, и его компания станет одной из ведущих во всем Техасе.

На подъеме в пятидесятые годы находилось производство хлопка. Сомерсет, как и другие хлопковые плантации, наслаждался миром и благополучием. Кризис 1857 года, приведший к временному падению экономических показателей в северных и западных регионах США, не особенно сказался на Юге. Постоянно растущий спрос на хлопок в Соединенных Штатах, Мексике и Великобритании избавил восток и юг Техаса от рецессии, поразившей другие, не связанные с текстильной промышленностью сферы производства. Сомерсет лидировал в стремлении дать пищу ненасытным челюстям текстильных фабрик Севера, перерабатывающих «белое золото» в нити, из которых пряли ткани. Выражение «хлопок есть король» было придумано в середине десятилетия. Хлопок составлял половину экспорта США. Он наполнял деньгами сундуки очень многих. С течением времени Сайлас все более верил в то, что никакой войны не будет.

— Северу не обойтись без Юга. Мы держим их экономику на плаву. Если рабство отменят, как, скажите на милость, мы сможем этого добиться? — отмахивался он от аргументов тех, кто считал иначе.

В то время как большинство отцов города и друзей Толивера черпали мужество в уверенности Сайласа, многие другие были настроены не столь оптимистично и не верили в благоприятный исход противостояния. Юг, к которому Техас себя причислял, то и дело подвергался тому, что некоторые считали «пощечинами перчаткой по лицу». Книги и газетные статьи, критикующие рабство, появлялись во все возрастающем количестве. Наиболее скандальной оказалась опубликованная в 1852 году «Хижина дяди Тома» — направленный против рабства роман, который свободные от рабовладения штаты считали свято-правдивым, без ретуши описывающим жестокую систему эксплуатации негров, на которой зиждется благополучие плантаторского Юга и процветание его экономики. Книга Гарриет Бичер-Стоу вызвала бурю протестов в рабовладельческих штатах. В «Демократическом телеграфе» и «Вестнике» роман назвали «конъюнктурной халтурой, полной лжи». Его появление уменьшило число южан — сторонников мирного компромисса с Севером.

Еще одним камнем преткновения стало нежелание свободных от рабства штатов выполнять Закон о беглых рабах 1850 года. Согласно этому закону вводился институт федеральных комиссаров, в обязанности которых входил розыск беглых рабов на всей территории федерации. Всем гражданам вменялось в обязанность всячески содействовать этим комиссарам. Упорное саботирование северянами этого закона подливало масла в огонь недовольства Юга. Ради защиты беглецов некоторые северные штаты приняли Законы о личной свободе, аннулирующие вышеуказанный федеральный закон. Разозленные южане считали подобные действия неконституционными.