11 марта 1835 г. приказом по Военному министерству были приняты основные положения о нижних чинах. Этот приказ вошел составной частью в Свод военных постановлений, изданный в 1838 г. В нем, в части «Наказ войскам», в статье 248–й главы «О нижних чинах вообще», было сказано: «Обязанности солдата, которыми он должен руководствоваться как на службе и вне оной, так и в отношении Бога, Государя и отечества изучаются в правилах, при сем прилагаемых». Речь идет о «Памятной книжке для нижних чинов». При этом, как указывалось в статье 249–й: «Правила, изложенные в приложении к предыдущей статье, должен знать каждый солдат твердо; для сего, в свободное от занятия время, они должны быть читаемы им; и сверх сего ротные, эскадронные и батарейные командиры внушают солдатам все те обязанности, которые излагаются в сих правилах»[123].
«Памятная книжка для нижних чинов» была составлена в форме вопросов и ответов. Во втором разделе «О том, что каждому солдату надлежит знать и в точности исполнять» был вопрос «Что есть знамя?», на который каждый солдат должен был ответить следующее: «Знамя есть священная хоругвь, под которою соединяются верные своему долгу воины. Знамя – святыня, слава, честь и жизнь служащих. Честный, храбрый солдат умрет в руках со знаменем, а не даст его на поругание неприятелю; ибо знамя заключает в себе все священные драгоценности наши: Веру, Государя и Отечество! Оставить знамя на поругание неприятелю – выше всякой вины перед Богом и Государем». Потеря знамени лишает солдат чести носить имя храброго воина и сам полк расформировывается по другим частям.
«В русском войске, – говорилось в «Памятной книжке», – такие случаи, чтобы не уметь защитить свое знамя, свою святыню – не только редки, но почти не бывали. Итак, каждый Русский солдат, по примеру своих предков, должен или пасть при знамени, или защищать его, помня, что славная смерть драгоценнее постыдной жизни. Мертвые срама не имут!».
После этого вступления приводилось четыре примера, как русские солдаты защищали свои знамена от неприятелей. Первый относился к войне с Францией 1799 г., когда тяжелораненый прапорщик Багговут, оставшийся на поле боя, спас знамя, обернув его вокруг себя. Два других примера относились к войне с Швецией 1808–1809 гг. и Турцией 1828–1829 гг. В первом случае рядовой Могилевского полка Петров, заметив неприятеля, уносившего с поле боя русское знамя, отбил его и, попав в плен, сохранил. После окончания войны Петров вернул знамя на родину. Следующий пример рассказывал о подвиге унтер–офицера Тамбовского полка Любанского, который во время атаки турецкой конницы получил три раны в голову и, падая, прикрыл своим телом знамя полка, чем спас его от поругания противника.
Вторым по счету примером был подвиг Старичкова (см. приложение 4). Рассказ о нем был заимствован из статьи, опубликованной в 1806 г. в «Санкт–Петербургских ведомостях». Однако он был существенно дополнен деталями, которые давали возможность последовательно проследить развитие событий, связанных с этим подвигом. Так, сначала говорилось о действиях Старичкова во время Аустерлицкого сражения, когда он, покрытый ранами, сорвал с древка полотнище знамени. Затем рассказывалось о его пребывании в плену и передаче знамени рядовому Чайке, которого Старичков «именем Бога заклинал сберечь оное». Далее писалось о возвращении знамени из плена, пожаловании семейству Старичкова императором пенсии и приобретении в Калуге дома для семьи героя. В заключение повествования каждого воина призывали видеть в этом примере то, что «за свои заслуги награждается он не только милостивыми щедротами Монарха, но и соотечественники его, будучи признательны, гордятся тем, что храбрый и верный слуга Царев принадлежит к их сословию».
Описание подвига Старичкова в «Памятной книжке» не противоречило в целом имевшимся о нем документальным сведениям. Однако, как уже замечалось выше, в тексте повествования были допущены некоторые отступления от исторической действительности. Так, говорилось, что Чайка сам вынес знамя из плена и за это помимо унтер–офицерского чина получил денежное вознаграждение, хотя на самом деле это сделал подполковник Трескин и ни о каких деньгах в резолюции Александра I ничего сказано не было. Кроме того, в «Памятной книжке» указывалось, что император повелел «семейству умершего Старичкова производить пенсион по 400 рублей в год». Это факт является яркой иллюстрацией невнимательного обращения с источником информации. Так, во второй статье, опубликованной в «Санкт–Петербургских ведомостях» было написано, что «матери Старичкова и трем дочерям ея назначить пенсионы, первой по триста рублей, а последним каждой по 100 рублей в год». Как видно, автор «Памятной книжки», не вчитавшись в смысл предложения, просто суммировал две цифры и получил в итоге 400 рублей, хотя на деле ежегодно семье Старичкова выплачивалось 600 рублей.
Впрочем, точность и достоверность описания подвига Старичкова для «Памятной книжки» не имела приоритетного значения. Главное было с максимальной полнотой раскрыть значимость совершенного унтер–офицером подвига, который не остался без высочайшего награждения и признательности граждан. Поступок Старичкова был призван воспитывать в солдатах чувство долга, и наглядно показывать, что подвиги русского солдата остаются незабвенными в памяти потомков. Воины должны были гордиться деяниями своих предков и следовать их примеру.
После утверждения в 1835 г. «Памятной книжки для нижних чинов» имя Старичкова стало известно буквально каждому русскому солдату. Широкая популярность подвига в военной среде явилась, по–видимому, причиной обращения к этому сюжету вольноприходящего ученика Академии художеств подпоручика П. И. Бабаева. В 1846 г. им была написана картина «Умирающий солдат, передающий сохраненное им знамя своему товарищу», за которую автор был удостоен 2–й серебряной и 2–й золотой медалей Академии художеств[124]. Эта картина была настолько близка к описанию «Памятной книжки», что, несмотря на отсутствие в названии фамилий Старичкова и Чайки (Чуйки), она сразу была сопоставлена с хорошо всем знакомым подвигом.
15 января 1848 г. картина Бабаева была передана по высочайшему повелению Николая I в Чесменскую военную богадельню, располагавшуюся вблизи Санкт–Петербурга. О торжестве, состоявшемся в этот день в богадельне, в газете «Русский инвалид» была опубликована пространная статья. Начиналась она с сообщения о принятии в этот день стариками–инвалидами высочайше пожалованного драгоценного подарка. Далее кратко описывался подвиг Старичкова и говорилось, что «Государю Императору Николаю Павловичу благоугодно было почтить Чесменскую военную богадельню Всемилостивейшим пожалованием картины, этот подвиг изображающей».
В день принятия подарка директор богадельни генерал Скобелев обратился к ветеранам с речью, которая наиболее ярко характеризует воспитательный смысл, вкладывавшийся в подвиг Старичкова. «Товарищи! – говорил Скобелев. – Эта драгоценная картина, в соединении с чистою беспорочною службою солдата, а наконец с спокойным беззаботным положением нашего брата инвалида, содержит в себе важнейший и вместе спасительнейший урок каждому воину христианину. Усердие, честь и вера соделывают нас близкими к отеческому сердцу Царя земного, а покойный Старичков, помышлявший даже и в тяжкие предсмертные минуты о святых знаменах, с коими неразлучна честь полка, без сомнения, приблизил себя к милосердию Царя Небесного…. Показывая себя посещающим вас родным и знакомым, показывайте и сей священный для нас дар Благодетеля Государя, пусть каждый видит, слышит и знает, как мы под отеческим Монаршим кровом блаженствуем, и как почтеннейший Старичков, по Святой Его воле, отныне будет жить между нами. Пусть каждый скажет вместе с нами: Слава Господу Богу на небе, слава Батюшке Белому Царю на Святой Русской земле! пусть этот счастливый для нас случай обратится в науку приемникам нашим, юным русским солдатам, сильно и вразумительно убеждающую, что за Богом молитва, а за Царем служба не пропадет»[125]. После этого инвалиды проследовали в церковь и отслужили с коленопреклонением молебен. Затем они перешли в столовую, где «перед обильным, сытным обедом выпили за здоровье Царя, виновника торжества, и от чистого благородного сердца грянули молодецкое Русское ура!»