ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

СХВАТКА В КУБРИКЕ

Фируз попытался пошевелить руками. Не получилось: связали крепко. И ноги стянуты так, что стали затекать.

Он начал перебирать в памяти все, что произошло.

Взял стержень, чтобы подать Джафару очередной сигнал.

Перегнулся через транец.

Уже разглядел в мутной воде очертания винта…

Очнулся в кубрике, связанный, за несколько секунд до того, как на судне включили мотор.

Потом катер тронулся. Пройдя немного, остановился. Тогда-то и послышались голоса. Сушков принимал пассажиров. За то короткое время, что катер был в движении, он мог дойти лишь до ближних скал. Выходит, люди ждали на скалах…

А Джафар остался под водой. Впрочем, как только затарахтел мотор, он, конечно, всплыл. Неужели и его?.. Ну, да это не просто — с борта катера дотянуться до вынырнувшего из-под воды человека… К тому же Джафар, конечно, смекнул, в чем дело, поостерегся приблизиться. Наверное, плывет сейчас в поселок за помощью. Да и на берегу, должно быть, уже подняли тревогу: ветер стих, штормовая дымка рассеялась, и с пристани могли заметить, что катер пошел к рифам. Словом, в беде не оставят.

Он заворочался, вновь пытаясь ослабить веревки. Но если бы и удалось освободить руки — что толку? Из тесного кубрика выбраться можно только ползком. Высунешься из люка и попадешь в руки людей, захвативших катер. Сколько их? Судя по голосам, трое…

А катер мчался и мчался, то зарываясь носом и вскидывая корму, так что обнажались винты, то валясь с борта на борт и купая в волнах иллюминаторы, отчего в слабо освещенном кубрике делалось совсем темно.

Наконец Фирузу удалось повернуться на бок. Теперь перед глазами был крохотный иллюминатор. За толстым мокрым стеклом мелькали темные тени.

«Скалы, — догадался Фируз, — в рифах прячутся, знают, что катер будут искать».

Что же это за люди, захватившие судно? Мысленно он оглядел того, кто отправился с ними на ремонт нефтепровода. Незнакомец уже на пристани вел себя странно: норовил поближе протиснуться к дверям радиорубки, беспокойно оглядывался. Потом отвел в сторону Джафара, шептался с ним. Вскоре оба они направились к главному инженеру. Джафар сказал несколько слов, инженер с любопытством взглянул на его спутника, спросил о чем-то, выслушав ответ, согласно кивнул.

На какое-то время Фируз потерял из виду этого человека — возился с мотором, разыскивал ножовки, резину, ни о чем другом думать не мог. Но вот мотор запущен. Сматывая с кнехта причальный конец, он увидел: Джафар подал руку незнакомцу, помог перебраться на катер, заботливо усадил в кокпите. Фируз попытался выяснить, кого же берут в море? Но Джафар только махнул рукой — некогда, мол, позже все объясню.

Вспомнил Фируз и последнюю ночь в общежитии. Джафар пришел поздно. Обычно, когда бы ни лег, всегда читает в постели. Такая привычка. На этот раз тотчас погасил свет. Сказал, что устал, хочет спать. А сам больше часа ворочался с боку на бок, вздыхал, тянулся за сигаретами… Чего он нервничал? Заранее предвидел все то, что произойдет? Знал, что утром лопнет подводный нефтепровод и кому-то придет в голову чинить его с помощью грязевого шланга? Что удастся уговорить инженера и именно они выйдут в море, взяв на борт бандита?.. Чепуха, бред!

Ну, а те, что поджидали катер на рифах? Как они очутились там в разгар шторма?..

Фируз застонал, стиснул зубы.

Кисти были стянуты за спиной. Он пошевелил ими, коснулся настила, на котором лежал. Под пальцами были только доски.

С трудом приподняв голову, осмотрел пустой кубрик. Ничего, чем можно было бы перетереть веревки. Надо же так случиться, что он только вчера произвел генеральную приборку катера, пошвырял в море весь хлам! В кубрике осталось только цветное фото знаменитого атлета. Вот оно, приколото возле иллюминатора: парень с нечеловеческими мускулами сгибает в руках железную штангу…

А рядом покачивается на гвозде зеркальце для бритья — круглое, в металлической оправе. Смотрись в него, горе-моряк, проворонивший свой катер!

Если разбить зеркало?..

Фируз даже вспотел от волнения. С опаской взглянул на задвинутый люк. Медленно поднял связанные ноги, коснулся ими низкого потолка кубрика. Упираясь ступнями в поперечный брус, сантиметр за сантиметром подвинулся к иллюминатору.

Вновь нахлынули сомнения. По ту сторону единственного выхода из кубрика — трое врагов. Попробуешь отворить крышку люка — они все поймут. Медлить не будут: им терять нечего.

Все же он решил попытаться.

Сделав еще усилие, вплотную приблизился к борту. Теперь колени были возле зеркальца. Коснулись его. Надавили.

Примерившись, он отвел ноги в сторону, ударил по стеклу. Зеркало треснуло. Еще удар, и осколки посыпались на настил…

Долгие минуты ушли на то, чтобы пальцами стянутых за спиной рук нащупать кусок стекла, отыскать щель в досках, вставить осколок. Когда это удалось, Фируз стал перепиливать веревки.

Между тем катер продолжал лавировать в рифах. У штурвала стоял Солист. Рядом расположился Челах — молчаливый, с белым, будто обескровленным лицом. Левое предплечье у него было замотано тряпкой, сквозь которую проступила кровь. Кривясь от боли в разбитой руке, он подсказывал рулевому, как вести судно.

Катер метался в толчее волн, обходил камни, упорно пробираясь к дальней границе рифового архипелага.

— Куда пойдем? — Челах облизнул пересохшие губы, тревожно оглядел нагромождение мокрых утесов по курсу судна. — Спешить надо. Еще часок, и темнеть начнет…

— К берегу двинем, куда же еще? — ответил Солист. — Выйдем на чистую воду — и к берегу!

Сушков, сидевший у кормового среза, всплеснул руками.

— Нельзя к берегу! На берегу уголовка рыщет. Твержу и твержу: накололи нас!..

— Не брешешь? — Солист выхватил из-за пазухи пистолет, подбросил на ладони, ловко поймал. — Темнить будешь — не пожалею!

— А ты не пугай! — Челах вдруг сорвался на крик, затопал ногами. — Хватит горлом-то брать! Будет!

Солист всем корпусом повернулся к нему, оскалил зубы. В порванной грязной одежде, заросший, с всклокоченными волосами, он был страшен.

Внезапно Челах охнул, схватил штурвал здоровой рукой, резко крутанул. Корму катера занесло. Камень, в который они чуть не врезались, чиркнул по борту, исчез за кормой.

— Ослеп? — завопил Челах. — Мало тебе загубленного «Фархада»?

Солист промолчал.

А бандит с разбитой рукой продолжал бушевать.

— Какую тебе липу добыли, — кричал он, — водительские права, путевку, все честь по чести! А ты? Ты что наделал? А малого на берег кто посылал? Снова ты. Мол, плаваешь хорошо, а мы еле гребем на воде. Чем тебе малый не угодил? Ты лодку ждал, он катер тебе пригнал… О деле думай, о том, чтобы концы замести!

Все это Челах выкрикнул одним духом. Но главного не сказал. Главным было убийство валютчика. К Бурову ввалились втроем. Однако разговаривал с ним только Солист. Он же и пытал. И под утро, когда надо было уходить, прикончил его.

Уже тогда Челах принял решение: выдаст убийцу, если шайку застукают. Причем сделает это раньше, чем Солист расколется на допросе. Так выгоднее.

Впрочем, была надежда, что все обойдется. В доме сработали чисто. Следов не оставили. Потому-то и рискнули продолжать поиски золота даже после того, как на месте побывала милиция.

Золота не нашли. Челах сказал: с него хватит, теперь — сидеть тихо, ждать, чтобы все вокруг успокоилось. Но Солист не был согласен. Как всегда, настоял на своем. Уговорил выйти за рыбой. И вот результат…

Бандит с ненавистью посмотрел на главаря. Тот словно почувствовал, обернулся. И Челах отвел глаза.

— Про уголовку Теймур разведал? — спросил Солист.

— Кто же еще, — ответил Сушков.

— Выкладывай, как было.

— Приплыл на берег. Темень кругом. Насилу разыскал его. Рассказал как и что. Думал, базарить будет: «Фархада»-то на его денежки покупали. У него главный пай.