— А вдруг я сам увижу зубастика?

— Хочу надеяться, что увидишь. Поэтому гляди в оба. Тебя должно интересовать каждое судно, возвращающееся с моря, его экипаж, пассажиры. Опознав этого человека, не приближайся к нему, наоборот — держись подальше. Это очень опасный враг, он наверняка вооружен. За морской промысел взялся потому, что жаден до денег, а вообще-то занимается делами куда более серьезными… Поэтому, что бы ни случилось, сам ничего не предпринимай. Если заметишь его, подай знак. Скажем, вынь платок и вытри лицо. Три щеку и смотри в сторону этого человека. Тебя поймут… Понял?

— Понял, Володя. Все сделаю.

— Ну ладно. Мне сказали, будет ветер?

— Получена штормовая.

— Плохо. — Белов помолчал. — Однако уже ничего не изменишь — они в море. Покойной ночи, Джафар!

— И тебе того же!

В телефоне раздался щелчок: Белов положил трубку.

— Теймур-даи! — позвал Джафар.

Из соседней комнаты вышел почтарь.

— Поговорил?

— Спасибо тебе, Теймур-даи! — Джафар постарался весело улыбнуться.

— О чем это вы болтали? — поинтересовался почтарь, переставляя телефон на стол.

— Да так… Приглашает к себе…

Теймур-даи покачал головой, поднял палец.

— Аллах знает, что ты его посланник, и аллах свидетельствует, что лицемеры — лжецы, — торжественно продекламировал он.

— Что это? — не понял Джафар.

— Знай, недостойный, что сейчас ты слышал первый раздел шестьдесят третьей суры корана!.. Иди с миром в свое общежитие.

Ветер обрушился на поселок незадолго до рассвета. В последние минуты перед ненастьем стояла напряженная тишина. Только с северных дальних предгорий доносился тоскливый плач ночных скитальцев — шакалов.

Но вот очнулось одинокое гранатовое деревце, дремавшее на поселковой окраине. Не было еще ветра — он только перевалил через горы и мчался к поселку, а гранат проснулся, его нежные листья затрепетали в тревоге.

Затем шорох прошел по кроне могучей чинары. В садах зашептались шершавые листья инжира.

И разом ударил ветер.

Пыльное облако поднялось над поселком, потянулось к белесому небу с прозрачным серпом молодого месяца. В гуле и свисте бури потонули голоса разбуженных непогодой людей, лай растревоженных псов.

А шторм, набирая силы, мчался через поселок к морю, вспенивал, мял воду, сотрясал островки с вышками.

Джафар проснулся, когда полностью рассвело. Дом подрагивал — казалось, по нему молотят огромные мягкие лапы.

Вспыхнул свет. Это Фируз включил лампу на своей тумбочке.

— Погляди, что делается, — воскликнул он. — Сто тысяч дивов вырвались на свободу!

Новый порыв ветра пронесся над домом. Застонали деревья в саду. Где-то со звоном лопнуло стекло.

— Погаси лампочку, — сказал Джафар.

— Есть погасить! — Фируз нажал кнопку выключателя, спрыгнул с кровати, прошлепал босыми ногами к окну.

Отсюда, с мансарды единственного на поселке двуэхтажного дома, было видно море, пристань с прильнувшими к ней судами, строения на берегу, часть пляжа.

— Хазар совсем побелел от злости, — сказал Фируз. И сокрушенно прибавил: — Как у бедняги Фируза свободный день, так обязательно шторм. Ты обратил внимание?

— Обратил… Природа мстит. Как воскресенье, так ты на пляже и всякий раз с новой знакомой. И чего они в тебе находят!..

Ухмыльнувшись, Фируз вышел на середину комнаты, расставил ноги, выгнул грудь.

Как-то он прочитал об атлетах-«культуристах», тотчас купил гантели, раздобыл двухпудовик. Фируз и без того был сильным рослым парнем, а год усиленных тренировок не прошел даром. Сейчас перед Джафаром стоял юноша с удивительно красивыми мускулами.

— Ну, — проговорил Фируз, демонстрируя, как на согнутой руке вспухает огромный бицепс, — ну, что скажешь, завистник?

— Такому туловищу — да умную голову, — вздохнул Джафар. — Убирайся с глаз!

Он повернулся к стене, пытаясь заснуть. Но сон упорно не приходил.

Снова ударил ветер, с воем промчался к морю. Наступило короткое затишье. И тогда с берега донесся встревоженный женский голос.

Фируз выглянул в окно.

— Замерщица Нюра стоит у коллекторной. Размахивает руками, кричит… Ага, главный идет! Очень спешит. Старик, а как побежал!..

Джафар тоже посмотрел в окно. У коллекторной уже собралась группа людей, озабоченных, хмурых. Что-то неладное случилось на берегу.

Джафар и Фируз стали одеваться.

Через несколько минут они были возле коллекторной.

Замерщица в который раз рассказывала, как при очередном осмотре приборов обнаружила падение давления на выкиде двадцать четвертой скважины. В короткое время давление снизилось до нуля. Это означало, что скважина прекратила подачу нефти на берег.

Буровая находилась в четырех километрах и в ясную погоду с берега была видна отчетливо. Теперь же, когда море затянула серая пелена, с трудом просматривались даже здания у причала. Что произошло на маленьком решетчатом островке? Да мало ли что могло случиться! Песок и парафин, поднимающиеся из недр вместе с нефтью, нередко закупоривают ствол скважины. Бывает и так, что песок разъедает фонтанную арматуру на устье скважины, горючее вырывается на свободу, хлещет открытым фонтаном. Это особенно опасно: вылетит из скважины камень, ударит по стали — искра! — и над промыслом вспыхивает гигантский факел нефтяного пожара…

Из расположенной на пристани радиорубки выбежал радист, устремился к главному инженеру промысла.

Оказалось, что радист принял срочное сообщение. Штормующий далеко в море военный корабль обнаружил на воде много нефти. Гонимая ветром широкая нефтяная река довольно быстро движется от берега на юг. Пеленг показал, что горючее идет от расположенного в море нефтепромысла. О своих наблюдениях моряки доложили в штаб. Морское командование послало уведомление в город. И вот запрос оттуда: что случилось на промысле?

Инженер закончил чтение радиограммы, опустил бумагу.

Фируз сказал:

— На моем катере новый сильный мотор.

Никто не обратил внимания на эти слова. Подошел заведующий промыслом, взял под руку инженера, отвел в сторону, стал шептаться с ним.

— Новый мотор поставили на мой катер, — громко сказал Фируз. — Очень сильный и надежный мотор. Куда хочешь могу идти, в любой шторм.

Руководители промысла на реплику не реагировали. Молчали и все остальные. Да и что толку в разговорах? На буровую идти нельзя — это было бесспорно. Уже при шестибалльном шторме всем промысловым судам полагалось стоять у причалов. Сейчас — восемь баллов в море.

Но Фируз продолжал гнуть свое. Глядя на заведующего промыслом, он напомнил, что двадцать четвертая обошлась государству в сотни тысяч рублей. Если считать по-старому, это несколько миллионов. А сколько людей трудилось день и ночь, чтобы пробурить скважину! Она стала лучшей на промысле. И вот теперь может погибнуть. Очень странно, что некоторые люди боятся…

— За тебя, между прочим, боятся, — сказал заведующий.

— А мне не страшно! — крикнул Фируз. — Пугаете, а я не боюсь. Могу дать расписку: иду в море добровольно, ответственность беру на себя.

Начальство пропустило это заявление Фируза мимо ушей. Радист обратился к инженеру:

— По прогнозу, ветер к полудню начнет стихать, а к вечеру шторм прекратится вовсе.

Инженер оглядел линию гор на севере.

— Очень может быть, — сказал он. — Летом штормы короткие. Да вон горизонт как будто светлеет. Думаю, скоро сядет ветер.

— Тогда и пойдем в море, — решил заведующий. — Балла на три уймется, отправимся на двадцать четвертую.