— Здравствуйте, вы пришли устраиваться?

— Да, — заволновался Алмаз, он вдруг испугался, что его не возьмут. Может быть, из-за того, что плохо знает русский язык. Или из-за того, что высок ростом, а здесь, как у космонавтов или проводников, лимит. Он полез дрожащей рукой в карман брюк, достал изогнутые документы, авторучку и протянул девушке. — Что, что?

— Все хорошо, Алмаз, — сказала девушка, заметив с улыбкой, как он совершенно перепугался (откуда девушка знает его имя?!). — Вы чего волнуетесь, Алмаз? У нас аппаратура специальная стоит, из Франции. Люди еще только подъезжают к городу, а нам уже известно все: имя, фамилия, год рождения… Вот видите? — Она протянула ему полупрозрачную карточку, на которой было отстукано машинописными буквами: Алмаз Шагидуллин.

— А отчество? — краснея и злясь на себя, спросил Алмаз. Он пытался понимающе улыбнуться, но только гримасничал ртом, поэтому встал почти спиной к девушке. — Не шутите!

— Белокуров не знает вашего отчества… Не нужно сердиться, Алмаз, — уже смеясь, сказала она. — Заполняйте вот это.

Он торопливо сел в углу за столик, принялся писать. С непривычки у него занемела рука.

Когда все было кончено, девушка пробежала глазами бумаги и ушла в соседний кабинет. Через десять минут Алмаз получил трудовую книжку, направление в общежитие, а в паспорте поставили печать: «Принят на работу…» Печать была чуть смазана, с тремя хвостиками сбоку, и именно из-за них поверил Алмаз, что все это не сон. Алмаз простился с девушкой, побежал в общежитие.

Он получил постель, заправил кровать, умылся под краном без мыла (к чужому не мог прикоснуться), утер лицо — и на улицу, искать автобус номер 2 или 23.

Автобус появился мгновенно, полупустой (все на работе). Алмаз сел у окна и поехал на РИЗ (он узнал, что РИЗ — это ремонтно-инструментальный завод). Солнце пекло ему голову. Он постеснялся взять шляпу с собой, увидев, что никто их здесь не носит.

Алмаз ликовал. Он ехал на работу. На работу ехал, на работу, а не куда-нибудь. Блаженно жмурясь на солнце, он придумывал всякие знаки различия для рабочих: можно золотые значки ввести, для строителей — маленький мастерок, с ноготь, на груди; для экскаваторщиков — золотой ковшик; для шоферов — золотая баранка. И еще. Если на работу едешь — желтая повязка на рукаве, а если с работы — синяя. Сразу бы видны были бездельники. Конечно, начались бы подделки… но можно на обратной стороне ставить штамп предприятия.

Автобус выехал из Красных Кораблей, мелькнули старые деревянные домишки с горшками на плетнях, пополз рыжий луг с автобусами — Алмаз узнал автостанцию… Ах, рюкзак с бабушкиными пирогами! Надо еще и тебя найти!

Бетонная дорога выскочила в поле, потом пошла по кругу, потом нырнула под толстенные трубы, изогнутые над автострадой буквой П, и бросилась через грязную низкую рожь прямо на солнце. Кое-где среди колосьев торчали какие-то колеса, обломки черных рычагов, груды белого кирпича… А слева от дороги рылись в грунте ослепительно рыжие бульдозеры, крутились жгуче-красные маленькие тракторишки. Один из пассажиров басил:

— Во, во, японский… Во, оранжевый — из Америки… два года гаррянтии! Даже отвертку не прислали! Сломается — заменят целиком! Два года даже не заглядывай, гаррянтия!..

Алмазу стало интересно, какие машины идут навстречу. Он загибал пальцы. Машины летели сплошным потоком, везли гравий, кирпич, глину, длинные металлические рамы, прошла «вышка» для ремонта электролиний, везли бетонные блоки, бензин, прошел автобус, микроавтобус «Нисса», везли толь, питьевую воду, прошла «Вахта», везли бетон, рамы, прогремел пустой КрАЗ, провезли стрелу крана… Перед глазами рябило.

Бетонка еще раз пронеслась по кругу, разделилась снова на три или четыре русла и кинулась влево — и впереди замаячил Новый город, Белые Корабли. Его вчера издали видел Алмаз, но и сейчас не успел разглядеть: дорога повернула в открытое поле — и наконец вдали заголубели во весь горизонт железные боры Каваза…

— Вон там литейный будет завод… — говорили люди. — Там — завод двигателей… А вот — РИЗ.

— Мне же на РИЗ, — громко и с удовольствием сказал Алмаз и пошел пробираться к дверям.

Он спрыгнул из автобуса на желто-красную глинистую дорогу. Внизу, под этой насыпной дамбой, тянулись корпуса РИЗа, похожие на стеклянные парники. А поблизости стояли вагончики, такие же разноцветные, как отделы кадров в Красных Кораблях. Алмаз побродил вокруг них и нашел красный плакатик: «Строители СМУ-6! Перевыполним план на 100 %!»

— Где найти Белокурова? — спросил Алмаз у девушки в новеньком комбинезоне. — Это бригадир, бригадир!

— На РИЗе, где же еще, — ответила она, с удивлением глядя на его широкие брюки.

Алмаз быстро зашагал к стене завода, в проломы и двери которой втекали и вытекали толпы. «Как презрительно она на меня посмотрела! Через губу, как через балкон! Наверное, городская. Может быть, из Москвы. Ничего, и мне выдадут спецовку! Посмотрим!» Он принял, как ему показалось, злое выражение лица и поклялся с этой минуты ни с одной девушкой не разговаривать.

В проеме дверей свисали черные листы толя. Алмаз прошел в полутьме мимо каких-то железных вертикальных лесенок, по железным листам и внезапно очутился на свету под бесконечно высокой крышей. Сквозь синее стекло стреляло июньское солнце, но здесь было почти холодно.

Мимо него пронесся мотороллер с прицепом, вез бунты проволоки. За ним другой, на такой же огромной скорости, обдавая пылью и запахом бензина. «Как на улице, — неодобрительно подумал Алмаз. — А номеров сзади нет».

Вокруг, на этом железном ромбическом полу, выстроились в сотни рядов и уходили вдаль под прозрачными накидками из полиэтилена импортные станки красного и зеленого цвета. Тысячи, тысячи станков… Около них суетились наладчики, они разворачивали полиэтилен и хрустящую бумагу, подключали станки, проверяли их… Над головой под крышей множились звезды электросварки. Рядом возле нераспакованного деревянного ящика девушка в белом халате продавала молоко в пакетах, стоявшие возле нее рабочие переговаривались и чему-то смеялись. Алмазу все еще не верилось, что он сам принят на работу. Он, растерянно моргая черными блестящими глазами, с наслаждением слушал гул голосов, мягкий рокот моторов, треск сварки. Поймав на себе взгляд какой-то женщины, снова сердито нахмурился, выпятил длинный подбородок и, как старик, заложив руки за спину, медленно зашагал дальше.

Через каждые пятьдесят метров он спрашивал у кого-нибудь:

— Скажите, пожалуйста, где найти бригаду Белокурова? Это строители.

— А что они строят? — кричали ему в ухо люди.

— РИЗ.

— Так РИЗ уже построен! Через двадцать дней пускать будем. Они что строят-то?

— Не знаю… Они строили, — бормотал Алмаз. — Ну ладно, я пойду…

— Стой! Эй, хлопцы, кто знает, где сейчас строители?

После долгих поисков Алмаз наткнулся на парня в очках, который поминутно кричал: «Чего?» — и тут же поворачивал к нему с готовностью ухо ладошкой. Наконец, кивнув головой, повел за собой Алмаза.

Они поднялись по железной лестнице, усыпанной опилками, заваленной досками, нагнулись, пролезли в какую-то дыру, ступили в захламленный коридор. Обходя ведра и штабеля синих отсвечивающих плиток, прошли пустой зал, спустились вниз и снова поднялись наверх… Наконец очутились в зале с черным грязным полом, с ослепительно красной одной стеной. Вдали, внизу стрекотало, грохало, визжало, а здесь было тихо. Здесь работали люди из бригады Белокурова. Анатолий, подняв кулак в знак приветствия, шел навстречу.

— Белокуров? — спросил парень в очках. — Вот привел к вам. А я из пресс-центра, Бабкин. Что у вас нового, каковы успехи?

И, опуская глаза, приложил к уху ладошку.

— Да ничего, — усмехнулся Белокуров. — План выполним. А что сверх плана — видно будет. Вы лучше идите в бригаду Пряникова, у него мозаику кладут, интересно. Ну как ты? — Белокуров повернулся к Алмазу. — Все в порядке? Что же не поискал в шкафчике одежду? Придется обменяться. Я тебе отдам джинсы, ведь перед девушками будешь на коленях стоять… А я обойдусь стоя.