Сомнений не было: положение звезд на небе, связываемое с приходом мессии, являло людям необычайные грозные знамения. Они уже сами по себе предрекали судьбу приходящего мессии: при подобных небесных знаках земные цари и владыки умирают насильственной смертью. Либо они гибнут в битве с врагами, либо умирают от их руки. Тому, кто был сведущ в звездных знамениях и наблюдал сложные и таинственные явления, происходившие в 7 году до н. э., судьба спасителя, мессии, еще до его появления на свет была ясна.

Напрашивалась и иная мысль. Когда в те октябрьские дни умиравшее Солнце, — а оно «умирало» втройне, ибо наступали и ночь, и осень, и затмение набрасывало на него тень, — заходило, Великое соединение проявилось во всей своей таинственности. Над восточной стороной горизонта на фоне темнеющего неба, словно не в силах дождаться полного исчезновения Солнца, его «смерти», появились два ярких светила — Юпитер и Сатурн, а в центре небосвода пролег ствол небесного древа — виселица.

Обе царственно сверкающие планеты шествовали по пути богов к своей наивысшей точке. Над землей простиралась полночь, когда Великое соединение явилось в полном блеске над спящим миром. На востоке поднималось из глубин вселенной созвездие, в древности именовавшееся Яслями и ослом (нынешнее созвездие Рака). Оно находится неподалеку от ствола небесного древа, того священного места, где происходит великое таинство страданий и смерти, созидания и рождения. И, словно указывая путь в небесном пространстве Яслям и небесному древу, им предшествовали находящиеся в близком видимом соседстве на одной прямой три звезды одинаковой величины, образующие «пояс» Ориона.

Среди многих наименований, которые эти звезды получили у различных народов, было и такое: «Три священных царя», или «Три волхва». Еще Иоганн Кеплер отметил, что чрезвычайно редкое тройное Великое соединение в созвездии Рыб тесно связано со звездной группой Трех волхвов. Правда, он имел в виду Великое соединение и, очевидно, не замечал, что Три волхва — часть созвездия Ориона, той самой секиры или топора, который должен перерубить ствол дерева жизни и смерти. Итак, в небесном пространстве брели три мудрых восточных царя, созвездие Трех волхвов, тесно связанное с Великим соединением. В Евангелии от Матфея так и сказано: «И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними»^[343]. Небо выглядело следующим образом: Ясли и Осел, а следовательно хлев, затем Три волхва, пришедшие с востока, и, наконец, возвещающее о рождении мессии Великое соединение под знаком Рыб. Знаменательное зрелище, которое не было надобности выдумывать, а которое можно было собственными глазами видеть на небе. А все, что человек видит, это «история», «историческая действительность».

Более того, в то время как Великое соединение склонялось к западу и забрезжил рассвет, на востоке появилось созвездие Девы, где рождаются египетские боги. Дева торжественно поднялась в свете наступающего утра. И в лоне ее сверкала яркая звезда, подобная колосу, наполненному зерном, и по ней назвали город, где Дева должна была родить мессию: Вифлеем (Город хлеба), священное местонахождение пещеры Таммуза. В этом месте — под знаком небесной владычицы — было сосредоточено спасение мира. «Нам известно, — писал в XIII веке ученый доминиканец Альберт Магнус, — что при восходе созвездия Небесной девы родился господь наш Иисус Христос и что все божественные таинства его воплощения, начиная с рождения и кончая вознесением на небо, были начертаны звездными письменами в небесах и предсказаны ими».

Здесь, несомненно, смешались два разных звездных мифа — один о рождении мессии в созвездии Девы, второй — о рождении мессии в хлеву, где находились ясли и осел. Согласно пророку Исайе, родила дева. Согласно евангелисту Луке, мессия при рождении находился в яслях: «И вот вам знак: вы найдете младенца в пеленах, лежащего в яслях»^[344]. По сути дела, евангельский рассказ сродни древнеизраильской легенде о жертвоприношении Исаака Авраамом, о замене сына Авраамова агнцем, запутавшимся рогами в ветвях (и о тельце, заколотом Авраамом под деревом в Мамврийской роще). Но в рассказе о том, как Авраам заколол тельца под деревом, фигурировали не три царя, или волхва, а три мужа, устами которых говорил сам бог. Эти «три мужа» съели тельца, сидя под священным деревом, и предсказали Аврааму, что «через год» у него родится сын. Здесь речь идет о том самом времени, когда божественный младенец лежит в яслях у дерева: о времени летнего солнцестояния, когда «день наиболее жарок». В это время появляется новорожденный лунный серп в яслях возле небесного древа. Там же виден знак зодиака — знак созвездия Тельца.

И пророк Исаия, и евангелист Лука исходили в своих пророчествах и повествованиях из картины звездного неба. На небе увидели они знамение о рождении мессии и указание, где он должен был родиться. На небе появились знамения, предрекавшие смерть и муки для родившегося. На небе же отчетливо видны виселица и крест, на которых уже умерли очень многие — и на небе, и на земле.

Именно небо сообщило древним толкователям священного писания, что бог может для Авраама превратить камни в хлеб и пробудить детей из камня. Небо подало им знак считать Иисуса Христа истинным и единственным сыном Авраама, чье рождение под священным деревом было предсказано тремя мужами, после того как они съели заколотого Авраамом тельца. Небо заставило Авраама увидеть барана, запутавшегося рогами в ветвях, когда Авраам хотел принести в жертву своего сына Исаака; и небо дало понять Аврааму, что этот баран — агнец божий, кровь которого сможет смыть грехи людей и принести им освобождение.

И потому толкователи священного писания видели в агнце, ниспосланном богом, Иисуса Христа, божественного младенца, рожденного в яслях возле священного дерева, мессию, о котором пророки и Моисей предсказали: мессия будет страдать, воскреснет и принесет верующим, как и язычникам, благую весть о свете. И произойдет это один-единственный раз, когда придет «конец времен», когда наступит «день господень». Как сказано в Послании апостола Петра: «Придет же день господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят»^[345].

Бог времени

«Все происходящее в этом мире исполняется посредством судьбы и времени и благодаря непреложному решению самого по себе существующего Зарвана, царя и извечносущего господина; ибо с каждым в должное время происходит то, что неизбежно должно случиться». Так гласит один из иранских пехлевийских текстов, появившихся в последние века до нашей эры. Представление о том, что все сущее имеет свое время, что всем предметам и живым существам, всем событиям и судьбам отведен определенный срок, который можно вычислить, а стало быть, и предугадать, получало все более широкое распространение. Всякий конец является началом нового — такое умозаключение сделала индийская религиозная философия, перед которой широко распахнулись туманные врата учения о «карме», законах судьбы и перевоплощении душ. Согласно этому учению, прошлое неизбежно воздействует на будущее. Деяния, совершенные человеком в одной жизни, определяют форму и содержание жизни другой.

От неба и его хронологических закономерностей получали мощные стимулы пифагорейцы, орфики^[346], стоики и представители других направлений античной философии. Небо — это время, и время — это небо. Оба они бессмертны, оба вечно обновляются, каждое из них идентично другому. От этого непостижимого неба на землю и населяющих ее людей, на троны и алтари нисходит дыхание божества. Время создает все сущее, все предметы и судьбы, но оно же и уничтожает их. И по истечении срока земного бытия, освободившись от бренной земной оболочки, возвращается на небо то, что сродни ему: человеческая душа. Все древние вероучения утверждают, пусть в разной форме: мы станем звездами, когда умрем! А из звезд мы вновь превратимся в живые существа и вернемся на землю.