По данным разведки, многочисленное войско ордынцев, как только форсировало Волгу, сразу же разделилось на три основные группировки. Условно, на три армии: северную, западную и южную. Северная, численностью около двадцати тысяч, двинулась вверх по течению реки к Владимиру и Суздалю. Западная группировка, около пятнадцати тысяч, может, чуть больше, уже значительно замороченная, и частично «покусанная» нашими лесными отрядами, пошла на Рязань. Южная, самая малочисленная группировка, двинулась вниз по течению Волги даже не завоевывать, а просто вбирать в себя, рекрутируя малочисленные отряды разрозненных княжеств и племен предгорий, не оказавших ни малейшего сопротивления и возносящих благодарность своим богам, что так легко отделались от грозного и незваного гостя. Пополнив свою свору свежим пушечным мясом, эта группировка устремилась дальше по южным землям. По агентурным сведениям, южане не дадут достойного отпора захватчикам: чем станут драться насмерть за клочки своих угодий, скорее присоединятся к орде в походе на запад, припомнив старые обиды соседям.
Отвлекшись от размышлений, я наблюдал, как Ярославна, придирчиво оглядев развешенные на елке украшения и оставшись довольна, под тревожное кудахтанье своей свиты ловко спустилась по лестнице и, заметив мой взгляд, задорно показала мне язык. Мне оставалось только осуждающе покачать головой: в ее-то положении скакать по лестнице… Проказник Димка, с визгом сиганув с верхней ступеньки, сгруппировался и завалился на бок, тут же перевернулся и вскочил на ноги, улепетывая от набегавших нянек и тетушек. Вот такая у меня неугомонная семейка!
На случай «делать ноги» я предусмотрел несколько вариантов. В первую очередь, у меня под крепостью есть личный бункер, в котором я могу существовать автономно несколько недель. Плюс – потайной ход, выводящий к дальней пасеке в глубине леса. Там полно схронов с припасами и вооружением, большая часть казны вывезена далеко за пределы крепости в более надежное и малоизвестное место. Мне приходится быть осторожным и предусмотрительным даже больше, чем в прежней жизни. «Там» я прошел хорошую школу выживания в малом бизнесе. У меня было минимум верных мне людей, горстка проверенных деловых партнеров, и все. Прочее – лишь морок, которому я не позволю застилать свой взор. Я не питаю иллюзий насчет бояр и выставленных ими ополченцев, не доверяю купцам и их наемникам, вроде как согласившихся участвовать в обороне крепости. Случись что, они будут первыми, кто, словно крысы, побежит с тонущего корабля. Вот и я буду держаться в том же стиле. Я Коварь! Злой колдун, которому людская молва приписывает самые нелепые злодеяния и добродетели.
Я слишком противоречив в представлении многих, кто не живет со мной в одной крепости, кто не трудится со мной бок о бок. Так что моя репутация не сильно пострадает, если, случись что, я бесследно исчезну и появлюсь вновь, но только в безопасном месте.
А кто, как не я, знает все о том, что произойдет со страной и разрозненными удельными княжествами, в том случае если я не смогу дать достойный отпор превосходящим силам противника? Значит ли это, что выбора нет?! Похоже на то. Какого же черта я рвал жилы все эти годы? Чтобы спокойно смыться, когда припрет? Нет уж! Назвался груздем – полезай в кузов!
Восемнадцатого декабря дозоры принесли вести о том, что Юрий со своим войском численностью около двух тысяч ополченцев и пятью сотнями княжеской дружины выдвинулся в направлении ордынских войск. Их уже невозможно остановить, они не станут слушать никаких взываний к разуму. Они уже оголили город. Нет сомнений в том, что ордынцы сомнут их, растопчут и жестоко накажут за такую дерзость. Юрий, как и я, уже успел нахамить послам, так что простой трепкой дело здесь не кончится. Убьют дурака. Не убьют, так возьмут в плен, что, впрочем, не сильно отличается от физической смерти. Только продлят мученья. Донесения следуют одно за другим, разведка неусыпно прочесывает окрестности Змеегорки. Я, наверное, единственный, кто владеет наибольшей суммой знаний о перемещении вражеских и возможных союзных сил. В моей крепости ведется тщательный анализ всех донесений, и по их сумме уже можно судить о том, что пружина событий сжимается до критической точки. Незначительно покусанная и слегка озадаченная часть ордынской армии, та, что столкнулась с нашими партизанскими отрядами, неуклонно подступая к Рязани, вдруг пополняется пятитысячным отрядом от северного крыла орды. Эта весть заставила меня еще больше сконцентрироваться на обороне крепости и уже не тратить силы на дальние вылазки.
Речь, конечно, идет не о сотнях, а о десятках тысяч, но это все равно очень внушительная сила, просто чудовищная! Словно бескрайний водный поток, на фоне которого моя крошечная крепость смотрится одиноким островком в этой бурной реке. Теперь уже поздно пускать в ход план тотальной эвакуации. Сдавать великолепно оборудованную крепость врагу будет самым большим преступлением, которое я совершу в этом времени. Стоять до конца, до последней капли крови… вражеской крови!
Мне, чтобы уснуть, теперь требуется хорошая доза «успокоительного». Окружающие меня близкие люди чувствуют, в каком чудовищном напряжении я пребываю, и поэтому делают все возможное, чтобы поддержать меня. Дни и ночи я провожу то на стенах крепости, то в мастерской, проводя подсчеты вооружения, запасов, прорабатываю схемы атак и оборонительные действия. Стараюсь учесть каждую мелочь, самую ничтожную возможность нанести критический, сокрушительный удар. У меня достает пока средств, чтобы вступить в бой. Моя небольшая армия наращивает мускулы, каждый день проводя специальные тренировки. Все подразделения отрабатывают взаимодействие по определенным кодовым сигналам, теперь уже под моим личным присмотром. Они готовы настолько, насколько это вообще может быть. Каждый стрелок в моей гвардии – боевая машина. Обученные подменять друг друга на важных участках обороны и наступления, они, наверное, самое тренированное и хорошо вооруженное военное подразделение в этом веке. Штурмовая бригада в составе двух сотен человек – просто ходячие танки. Они не зря тренировались с десятками килограммов дополнительного груза. Теперь вся бригада марширует по крепости в тяжелейших латах, сделанных с особой тщательностью и качеством. Сорокакилограммовый доспех обеспечивает максимальную защиту в ближнем бою и неуязвим на расстоянии, даже под ливнем стрел, дротиков и камней. Есть мастера в орде, что ловко владеют пращой.
Каждое утро я изнуряю себя усиленными тренировками. В силовых упражнениях мне помогают Наум и Мартын, в работе на скорость тренируюсь с Ченом. Проворный китаец, хоть и невелик ростом и кажется щуплым, тем не менее достойный соперник. Его знания чуточку ограничены одной лишь боевой школой, в то самое время как я когда-то изучал не единственный стиль, а проверенную не в одном конфликте сборную солянку из разных техник и приемов. Единственное, в чем китаец разбирается лучше меня, так это в знании уязвимых точек на человеческом теле. С его помощью я смог почувствовать на себе некоторые из приемов. Надо сказать, ощущения не из приятных.
Двадцать первое декабря. Ворота крепости еще открыты, но стражники уже впускают в город последние караваны купцов, подоспевшие к нам от Коломны и Москвы.
Войско Юрия, раздавленное в открытом бою, утонуло в собственной крови, самого князя жестоко казнили на виду у оставшихся в живых ратников и всей ордынской армии. Особую жестокость и напор проявляют именно те кочевники, что прибыли с подкреплением от северной части всего похода. Узнать их несложно. Все, как на подбор, очень мобильные и агрессивные. Одеты в одинаковую форму, чем-то напоминающую стеганый китайский доспех с бронзовыми накладками, что пару лет назад пытался продать мне один купец, уверяя, что это самая надежная броня, испытанная не в одном сражении. Ордынские формирования расползаются широким фронтом, и это сигнал к тому, что пора блокировать крепость и переводить все окрестные поселения на осадный режим. Припрятанные селянами запасы продовольствия и кормов дадут им возможность пережить нашествие, в то самое время пока орда будет голодать у стен моей крепости.