Единственным напоминанием о присутствии Хуаны был слабый аромат ее духов.
В Нью-Йорк Кэйд вернулся поздно ночью. Он вошел в квартиру, где его ждал встревоженный Бурдик. Одного беглого взгляда на Кэйда было достаточно, чтобы увидеть, что он пьян.
— Вот и все! — объявил Кэйд. — Коротко и паскудно!
Он швырнул сумку на диван.
— Коротко и паскудно!
— Что стряслось? — спросил Бурдик, стараясь скрыть возникшее отвращение.
Кэйд плюхнулся в кресло. Когда он прикуривал сигарету от спички, Бурдик заметил, что руки его трясутся.
— Она ушла. Забрала все вещи, машину и ушла. Моя ошибка. Слишком резко я все завернул. Видно, машина довершила дело. Если бы я не трогал машину, она бы прилетела в Нью-Йорк. Машина для нее много значила, но я просто не мог переносить присутствия автомобиля, подаренного ей одним из любовников. А теперь, что поделаешь? Ушла и все. — Он уставился на свои растопыренные пальцы. — Кроме машины, я еще напугал ее разговором о деньгах. Деньги для нее тоже много значили.
— Я думал, Крил за ней присматривает.
Кэйд фальшиво рассмеялся, и Бурдик невольно поморщился.
— Конечно! Предполагалось, что он присматривает за ней. Смешно, но я наивно полагал, что могу доверять Крилу. Вечная беда со мной, всю жизнь я был простофилей. Она делила постель с Крилом, представляешь, какая гадость?
Бурдик тяжело вздохнул.
— Ты в этом уверен, Вэл? Рискованное заявление. Крил произвел на меня впечатление исключительно славного человека.
— Да, уверен! Я сам нашел его в ее постели. Этот чертов прохвост пустил себе пулю в лоб. — Кэйд закрыл лицо ладонями. — Да, вот так он и сделал. Позабавился с ней, а потом испугался. Не хватило мужества посмотреть мне в глаза. Сволочь… жирная скотина…
— О, господи! — Бурдик поднялся из кресла и подошел к окну. Отодвинув занавеску, он уставился на ночное небо.
— Обещал посадить ее в самолет, — продолжал Кэйд дрогнувшим голосом. — Говорил, что я могу на него положиться. Ну, ладно… Надеюсь, он сейчас горит в аду.
— Заткнись! — с яростью крикнул Бурдик. Он резко обернулся к Кэйду. — Ты пьян! И ты во всем виноват и прекрасно понимаешь это. Оставить его с подобной женщиной. Сколько раз она тебя дурачила! И с чего ты решил, что Адольфо сильнее тебя? С чего ты вообразил, что он святой?
Кэйд неподвижно смотрел на него.
— Так ты считаешь, что, поскольку он застрелился, мы квиты? Я лично так не считаю. Он заявлял, что друг мне, а потом так со мной поступил! Друг? Жирная тварь!
— Ты знаешь, меня тошнит от тебя, — тихо сказал Бурдик. Ему искренне нравился Адольфо, и шок от трагической гибели мексиканца заставил его отбросить всякую деликатность. — Ты сам себя погубил из-за этой женщины. О боже! Какой же она оказалась дешевой, злобной, омерзительной проституткой. Мразью! А ты снова начал пить, бесхребетное ничтожество! Настало время, чтобы кто-то тебе все это высказал. Так вот я тебе это и говорю. Да, талант у тебя есть. Ты умеешь фотографировать, но в остальном ты идиот. Адольфо, по крайней мере, имел стержень. Вот она его и прикончила. Точно так же бы расправилась и со мной. А он-то понимал, что тебя ничем не проймешь, не заставишь тебя понять, что все это только твоя ошибка, что нельзя оставлять его с этой дрянью, и он отдал тебе свою жизнь!
Кэйд поднялся.
— Я скажу Мэтисону, что с тобой больше работать не буду, — сказал он, — раз ты так думаешь обо мне…
— Думаю о тебе? Да мне вообще на тебя начихать! Ты даже меньше, чем просто ничтожество! Я ухожу! — голос Бурдика задрожал. — А когда вернусь, чтоб твоего духу здесь не было. Ты начнешь спиваться, и в этом тебя никто уже не остановит. Поэтому я не желаю терпеть тебя здесь. А насчет того, чтобы больше с тобой не работать, я согласен. Работать с тобой теперь — упаси бог. Так что давай упаковывай свое барахло и добивай себя, коли есть такое желание. Свой шанс ты получил и опять пополз на брюхе к этой мрази. Вот теперь и расплачивайся за это! И ты, и она, пропадите вы пропадом!
Он вышел, хлопнув дверью.
Три дня Кэйд не появлялся. Мэтисон, которому Бурдик все рассказал, терпеливо ждал. Он смирился с ситуацией и отправил Бурдика в командировку в Лондон освещать выборы.
Он пожал плечами, когда услышал фразу, с горечью сказанную Бурдиком:
— Ты прав. Он алкаш и, видимо, таковым и останется. Не знаю, что ты с ним собираешься делать, но я лично не желаю портить себе репутацию, работая с ним.
— О'кей, Эд. Ради бога… Я потолкую с ним, если он рано или поздно объявится. Он все-таки великий фотограф. Я не могу так просто отбросить тот факт, что вы с ним подняли тираж "Сан" на двадцать семь процентов. Это серьезное достижение. Так что отправляйся пока в Лондон.
На четвертый день Кэйд пришел в кабинет Мэтисона. Он был пьян, но держался неплохо. Заявил, что готов работать.
— Видишь ли, Вэл, у меня тут появились некоторые другие идеи относительно воскресного приложения, — сказал Мэтисон. — Как ты смотришь на то, чтобы поработать пока обычным газетным фоторепортером?
— Какая разница? Почему бы и нет? — согласился Кэйд. — У нас с тобой контракт. Ты мне платишь — я работаю.
После трех катастрофически неудачных недель подвернулась командировка в Истонвилл.
Глава 7
Кэйд медленно, с трудом спустился со ступенек Истонвиллской государственной больницы туда, где, прислонившись к пыльному "шевроле", его поджидал Рон Митчелл.
Если не считать опухшей левой щеки, пластыря на челюсти и болезненной бледности, никаких явных следов зверского избиения тремя полицейскими заметно не было.
Все его тело болело, и трудно было держаться на ногах, однако чувство триумфа, которое он тщательно старался скрыть, придавало ему силы.
— Привет, Кэйд, — сказал Митчелл. — Влезай. Вряд ли ты захочешь опоздать на свой самолет. Думаю, ты сыт по горло этим городишком. А?
— Примерно так, — ответил Кэйд, влезая на пассажирское сиденье.
Осторожно выпрямляя ноги, он подумал: сейчас кассета с пленкой должна быть на пути к Мэтисону. Через день-два снимки попадут в Федеральное бюро расследований. Вот тогда-то по-другому запоют эти бандиты, которые убили Сонни Смолла и его подружку.
Митчелл уселся рядом и резко рванул машину с места в сторону шоссе.
— Твоя камера — в сумке на заднем сиденье, Кэйд, — сказал он. — Я решил прихватить ее с собой.
Он потрогал синяки на физиономии и улыбнулся.
— Вообще-то я сам напросился на это. Что ж, тебя отлупили, и я свое получил, будем считать, квиты? Только ты уже впредь держи свой длинный нос подальше от нашего городишки.
— Да уж, упаси бог, — бесстрастным голосом отозвался Кэйд.
Он обернулся и посмотрел на свою старую сумку с рекламой
"Пан-Америкэн". Почувствовал вдруг беспокойство. А что, если этот подонок проверил фотоаппарат и не нашел там пленки? Насколько можно рассчитывать, что он достаточно глуп, чтобы додуматься до этого? Возможно, что глуп, но тем не менее Кэйда прошиб пот. А вдруг все это ловушка? Может быть, его везут вовсе не в аэропорт? Может, Митчелл везет его в другое место?
— Ты чем-то обеспокоен, Кэйд? — спросил Митчелл, бросив на него беглый взгляд.
— Просто плохо себя чувствую. Ты бы тоже был не в себе, если бы тебе отбили ногами внутренности.
Митчелл рассмеялся.
— А мне показалось, тебя что-то тревожит.
Нет, они ехали к аэропорту. Кэйд издали увидел самолет, идущий на посадку, а через несколько минут показалось и здание аэропорта.
— А почему ты не спрашиваешь про тот марш, который тебя так интересовал? — спросил Митчелл. — Мы им все поломали тогда. Вот уж потеха была. Черномазые и сейчас наверняка сидят в своих берлогах с головной болью. — Он хохотнул. — Только на твоем месте я бы не особенно распространялся об этом у себя дома, где так любят ниггеров. Так что успокойся и языком не болтай.