Полярная звезда, центральный круг. Я провожу пальцем к стрелке, которая указывает на юг, а затем разворачиваю следующую к южному полюсу механизма. Капелла. Символ, который представляет созвездие Пегаса. Орион.

Север. Я узнаю очертания Кассиопеи. Большая Медведица.

Я кручу круги, пока они не располагаются, как положено звездному атласу. Как я раньше этого не замечала? Так много древних монументов соотносятся с небесными событиями. Все они постоянны, как луна.

Последнее кольцо. Восточные созвездия, и феи снова будут заключены…

И Киаран будет заключен вместе с ними.

Я вижу, как он без усилий рассекает доспехи daoine sìth. Он воплощенная грация, когда сражается. Движется так, что заставит завидовать любого воина. Я никогда больше этого не увижу.

Но я должна это сделать. Закрыв глаза, я сдвигаю на место последний символ. И жду. Звон металла и грохот силы все еще раздаются в парке. Я открываю глаза и смотрю на печать. Ничего не происходит. Господи, неужели она сломалась? Или я сделала что-то не так?

— Две минуты! — Киаран пробивается в поле моего зрения, останавливаясь лишь для того, чтобы сразить очередного daoine sìth. — Я сказал, что две минуты, помнишь?

— Что-то не так, — говорю я, начиная паниковать. — Она не работает.

— Значит, ты неправильно их разместила…

Лоннрах делает выпад мечом в сторону Киарана. Тот уклоняется. Будь на его месте кто-то другой, движение можно было бы назвать легким и плавным. Но я его знаю. Киаран устает. Он использовал слишком много силы, половину из которой отдал мне.

Киаран отвечает Лоннраху слабой улыбкой.

— Твое мастерство возросло.

— Преимущества заключения, Кадамах, — отвечает Лоннрах. — У меня не было ничего, кроме времени.

Они бросаются друг на друга, их мечи скрещиваются. Сила буквально горит вокруг них так ярко, что я ничего не вижу, лишь тени их тел, которые рубят, парируют, колют. Энергия трещит так оглушительно, что звуков сражения почти не слышно.

А затем свет гаснет, и оба они оказываются окровавленными и израненными. У Киарана серьезная рана руки — глубокий порез, кровь из которого обильно заливает рубашку.

— Не хочешь ему помочь, Охотница? — спрашивает Лоннрах. Он наконец отводит глаза от Киарана и смотрит на меня. — Если заключишь его с нами, пыткам не будет конца.

Я медлю, смотрю на Киарана и могу думать лишь о том выражении его лица — о сожалении, и уязвимости, и обещании того, что могло бы быть между нами.

Киаран бросается на Лоннраха.

— Активируй эту чертову печать, Кэм!

Сила окутывает их, а я сосредоточиваюсь на печати. Киаран прав. Я не могу позволить себе отвлечься. Я должна это сделать.

Я смотрю на печать, вздрагивая, когда очередная вспышка силы фейри попадает в щит. Свет вокруг меня рябит и начинает слабеть. Я думаю о символах. Что же я упустила?

— Айлиэн, — произносит голос в моей голове.

Мне знаком этот голос.

— Мама? — шепчу я в ответ.

— Айлиэн, — слышу я снова.

Это ее голос! Прекрасный, спокойный голос. Такой нежный, такой знакомый…

Нет, это не может быть правдой! Я отрываю взгляд от механизма и вижу Сорчу, стоящую посреди мертвых тел, которые оставил после себя Киаран. Она улыбается дьявольской улыбкой.

Ярость вспыхивает внутри меня. Она не заслуживает жить в заточении с остальными! Она заслуживает почувствовать, как моя рука разрывает ее плоть и ломает кости, чтобы я могла вырвать все еще бьющееся сердце из ее груди, как она сделала с моей матерью.

Нет! Я должна активировать механизм. Я должна это сделать!

Сорча улыбается, словно чувствуя мою внутреннюю борьбу. Я пытаюсь сосредоточиться на Киаране, на том, что мне нужно смирить свою ярость, чтобы он продолжал жить.

Я думаю о нашем поцелуе, о том, как его губы почти касались моих. Как он шептал свою клятву: Aoram dhuit. Я буду служить тебе.

Я снова заставляю себя внимательно вглядеться в печать, в расположение символов. Затем смотрю вверх. Тучи начали расходиться, оставляя чистое ночное небо, яркое от звезд. Я изучаю созвездия.

Возможно, Киаран ошибся, как и подозревал. Если его сестре пришлось изменить печать для такой работы, она могла изменить и последовательность. Ключ к правильному расположению колец может не иметь ни малейшего отношения к фиксированному положению на печати. Возможно, их нужно разместить в том порядке, в каком созвездия находятся сейчас, и тогда темница снова замкнется.

Я смещаю символы в новое положение, на этот раз отвечающее расположению созвездий на небе. Как только первое кольцо завершается, печать начинает гудеть. Я почти улыбаюсь. Я поняла.

Я отправляю второе кольцо на место, и гул усиливается.

Голос Сорчи, подражающий моей матери, снова звучит у меня в голове.

Охотница…

Я закрываю уши руками, чтобы хоть как-то ее заглушить. Теперь я знаю, почему в ночь на озере Киаран советовал мне сосредоточиться на воспоминаниях, позволить им стать мне опорой. Они очищают меня от ярости, и наконец я остаюсь наедине с ними. Как мы охотимся вместе, бежим через город, сквозь ночь… Как устраиваем спарринг до самого утра… Как, лежа на траве, Киаран говорит, что хочет остаться со мной до конца…

Они служат мне якорем. Я игнорирую колеблющийся щит и отправляю на нужные позиции третье и четвертое кольцо. Затем пятое.

Еще одно воспоминание яростно расцветает в мозгу. Сорча вырывает у моей матери горло… Сорча когтями вспарывает ей грудь… И широкая улыбка Сорчи, когда она поднимает к лицу кровоточащее сердце матери.

Алый идет тебе больше всего алый идет тебе больше всего алый идет тебе…

— Прекрати, — говорю я. — Прекрати, прекрати, прекрати!

Заставь меня, — шепчет голос в моей голове.

Я пытаюсь вызвать воспоминания о Киаране, но всякий раз, когда я думаю, что мне это удается, Сорча вмешивается в мое сознание. Она вытаскивает меня из спокойного пространства, в которое я хочу уйти, и заталкивает в тело девочки, которой я когда-то была, — слабой, дрожащей, отупевшей. Она заставляет меня снова и снова сидеть у тела матери и ощущать скользкую, тяжелую ткань платья, пропитанного кровью.

— Прекрати!

Я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом.

Сорча снова говорит со мной голосом матери — голосом, который утешал, успокаивал меня, смеялся вместе со мной.

— Возьми взамен мое сердце, Охотница! — дразнит она. — Если сможешь.

Мои воспоминания о Киаране теряют свое значение. Важны лишь поднимающаяся во мне ярость и образ ста восьмидесяти шести алых лент на карте. Все те люди, которых она убила… И этого хватает, чтобы заглушить голос разума.

Я поднимаюсь, сжимая в руках клинки, готовая выйти из светящегося щита и убить Сорчу.

— Кэм, нет! Пророчество Видящего!

Я оглядываюсь. Взгляд Киарана встречается с моим, когда он блокирует очередной удар Лоннраха. Я вижу, как выхожу из щита. Возможно, я убью Сорчу, и Киаран погибнет. Или, возможно, она убьет меня. В обоих вариантах развития событий город падет. Здания превратятся в обломки и пепел. Погибнут все, кого я люблю. Вот как заканчивается то видение.

Сорча попытается убедить меня, что ради мести можно рискнуть миром. Но мертвые от этого не воскреснут. Я знаю это лучше, чем остальные.

— Нет! — говорю я Сорче.

Я принимаю решение и надеюсь, что оно изменит пророчество. Я отступаю к печати и думаю о словах, которые Деррик произнес, когда я уничтожила карту.

— Я ни за что не позволю тебе сломать меня.

Я игнорирую ее попытки пробраться в мой разум, обнажить каждое воспоминание, каждый кошмар, каждую наполненную яростью битву, которые у меня были. Она пытается снова вытащить из меня мстительную часть личности, иррациональное создание, которое готово бросить все, чтобы убить ее.

Но я не стану для нее таким человеком. Я со щелчком ставлю шестое кольцо на место и слышу, как приятное гудение механизма снова усиливается.