15 сентября. Командующий группой армий «Север» Лееб запрашивает командование сухопутных войск вермахта «как поступить в случае предложения о сдаче Ленинграда».

17 сентября. «Как поступить с самим городом: следует ли принимать его капитуляцию, нужно ли его полностью разрушить или же он должен вымереть от голода? На этот счет, к сожалению, до сих пор нет решения фюрера».

18 сентября. Кейтель, прибывший в группу армий «Север», заявил: «Как поступить с Ленинградом в случае его сдачи — фюрер оставляет за собой. Это станет известно лишь после того, как мы в него войдем! Генерал-полковник Гальдер рекомендует оборудовать всю блокадную линию всеми средствами защиты от попыток прорыва (мины, постановка заграждений), так как определенно следует считаться с упорными попытками прорыва. Капитуляция Ленинграда ни в коем случае не должна приниматься без обсуждения с ОКХ. Как поступит предложение о сдаче, следует только установить: кто обращается, что он просит, какие у него полномочия? Исходя из этого должно быть быстро принято решение ОКХ (ОКВ)».

20 сентября. «В отношении города Ленинграда сохраняется тот же принцип, что мы в город не вступаем и что мы не можем кормить город».[114]

21 сентября отдел обороны страны вермахта выпустил тезисы к докладу о блокаде Ленинграда,[115] в котором излагались разные варианты возможных действий в отношении Ленинграда: 1) занять город, но ответственности за продовольственное снабжение населения на себя не брать; 2) город окружить проволочным забором, пустив по нему электрический ток и простреливая его из пулеметов. Недостатком этого решения признавалось то, что из 2 млн жителей слабые погибнут от голода и возникнет эпидемия, опасность которой может распространиться на немецкие войска; 3) женщин, детей и стариков вывести за пределы кольца блокады, остальных уморить голодом. Отрицательной стороной этого варианта, не говоря уже о том, что эвакуацию за р. Волхов можно было осуществить только теоретически, считалось то, что остальное голодающее население Ленинграда будет являться очагом эпидемии; 4) отойти снова за Неву и предоставить район севернее этого участка в распоряжение финнов. Но Финляндия неофициально заявила, говорится в тезисах, что она хотела бы, чтобы ее государственная граница проходила по Неве, не включая Ленинграда.

Изложив эти варианты расправы с населением Ленинграда, отдел обороны страны, резюмируя, что «удовлетворительного решения не имеется», в свою очередь предлагал следующее: а) рассматривая Ленинград со всем населением как военный объект, разрешить Рузвельту после капитуляции Ленинграда обеспечить его население продовольствием или перевести в Америку. Но, говорилось в тезисах, «такое предложение, конечно, не может быть принято, однако его можно использовать в целях пропаганды…, б) сначала мы блокируем Ленинград (герметически) и разрушаем город, если возможно, артиллерией и авиацией…, в) когда террор и голод сделают свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей, г) остатки „гарнизона крепости” останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город… вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сравняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии».

Но колебания длились недолго. Уже 29 сентября часть предложений отдела обороны страны нашла обязывающую формулировку. В директиве военно-морского штаба «О будущности города Петербурга» говорилось: «Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта… Предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы сохранения населения и его пропитания не могут и не должны разрешаться нами. С нашей стороны в этой войне, которая ведется не на жизнь, а на смерть, нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города».[116]

Но приказ Гитлера не штурмовать Ленинград, а стереть его с лица земли, вызвал в немецких войсках, подошедших к городу, непонимание и разочарование. «…когда войска уже вовсю предвкушали торжество заслуженной победы, — вспоминал командир 41-го танкового корпуса Рейнгардт, — точно холодный душ из штаба танковой группы пришла новость, что вместо штурма Ленинграда будет его блокада… В самую последнюю минуту солдат, которые делали все для победы, лишили венца победителей».[117] Это заставило Гитлера повторить свое решение, а главное, объяснить офицерам и всему миру, почему он отказался от штурма Ленинграда. В директиве верховного главнокомандования вермахта от 7 октября, подписанной начальником штаба оперативного руководства вермахта Иодлем, говорилось: «Фюрер снова решил, что капитуляция Ленинграда, а позже Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником.

Моральная правомерность этого мероприятия ясна всему миру. Если в Киеве взрывы мин замедленного действия создали величайшую опасность для войск, то еще в большей степени надо считаться с этим в Москве и Ленинграде. О том, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего человека, сообщило само русское радио.

Следует ожидать больших опасностей от эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Кто покинет город против наших линий, должен быть отогнан назад огнем.

Небольшие неохраняемые проходы, делающие возможным выход населения поодиночке для эвакуации во внутренние районы России, следует только приветствовать. И для всех других городов должно действовать правило, что перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами, а население обращено в бегство.

Недопустимо рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня, точно так же, как нельзя кормить их население за счет германской родины…

Хаос в России станет тем большим, а наше управление и использование оккупированных восточных областей тем легче, чем больше население городов Советской России будет бежать во внутренние области России.

Эта воля фюрера должна быть доведена до сведения всех командиров».[118]

Выходит, что именно заминированный Ленинград и нежелание рисковать жизнью немецкого солдата заставило Гитлера отказаться от захвата. На самом же деле Ленинград не был взят немецкими войсками не потому, что был заминирован, а потому (и об этом уже сказано выше), что немецкие войска были остановлены защитниками Ленинграда. По этой же причине с треском провалился и план захвата Ленинграда в 1942 г., когда Гитлер, «забыв», что Ленинград заминирован, приказал специалисту по взятию крепостей генерал-фельдмаршалу Манштейну захватить город.

Совершенно ясно, что директивы гитлеровского командования от 29 сентября и 7 октября стереть Ленинград с лица земли, отражающие суть фашизма, являются фактическим признанием провала планов Гитлера захватить Ленинград.

Но, говоря о директивах Гитлера об уничтожении Ленинграда, следует сказать о том, что по этому поводу написано в дневниковых заметках Лееба, который должен был выполнять указания Гитлера. Лееб как командующий группой армий «Север» лично директив Гитлера об уничтожении Ленинграда не получал. Вот как он узнал о директиве военно-морского штаба «О будущности города Петербурга» от 29 сентября. На вопрос — «Командование ВМС в своем письме к вам сообщает, что Гитлер решил стереть Ленинград с лица земли. Что вам известно об этом?» — Лееб ответил: «По-видимому, командование ВМС было заинтересовано узнать, что будет с морскими сооружениями в Ленинграде? Командование ВМС спросило об этом у Гитлера, получив озвученный вами ответ, и переслало этот ответ мне. В нем говорилось, что Гитлер решил сравнять Ленинград с поверхностью земли. Я сам никогда не получал такого рода приказа. Но если бы я даже получил такой приказ, я никогда бы не смог его выполнить, так как, во-первых, у меня совсем не было артиллерии, способной сравнять Ленинград с землей, во-вторых, еще меньше было боеприпасов к ней, и, в-третьих, имеющимися артиллерийскими средствами я не мог по их дальности действия достичь северной части города, ну и, в-четвертых, у меня не было ни единого бомбардировщика. Это была одна из несбыточных фантазий Гитлера, если бы я даже получил такой приказ».[119]