Парень, вернувшийся из отпуска, рассказывает: «Мама почитала тебя в интернете, говорит, что думала — плохо там у вас, а потом увидела статью в журнале «Профиль» и поняла, что все хорошо». Статья действительно получилась весьма радостной и оптимистичной, условия в исправительном центре названы «райскими». За кадром осталось слишком многое, даже тот факт, что пока осужденные давали интервью, за их спиной монументально возвышался Александр Леонтьевич Стасюк, тогда еще начальник исправительного центра. Заслышав крамолу, он начинал кричать и угрожать. Был на этой встрече вместе с журналистами и представитель департамента в штатском, не афишировавший своей профессиональной деятельности. Вместе они защищали честь исправительной системы от «лжи и клеветы». У них это получилось. Журналисты, очарованные харизмой начальника, даже упустили тот факт, что на следующий день после их посещения, Александр Леонтьевич попался на получении взятки и отправился в следственный изолятор. Хотя они могли специально решить не упоминать об этой мелочи. Райские кущи не теряют всего очарования, оттого что охранявших их ангел оказался падшим.

По слухам, этого недавнего небожителя все-таки отпустили на подписку о невыезде. Скорее всего он отделается условным сроком.

Начальник, пришедший на смену Александру Леонтьевичу, даже получив огненный меч, нимб и форму, сохранил одно очень важное человеческое чувство — брезгливость. Оценив условия жизни осужденных, он решил, что из рая нужно убрать: хотя бы озера серы, туалеты без перегородок и другие орудия пыток. Глобальный ремонт постепенно набирает обороты, даже я получил временную работу — очищаю штукатурку от стен. Сначала ее нужно обстучать молотком, потом поддеть отходящие края фомкой. Вместе с сантиметровым слоем штукатурки отлетают и куски кирпичей. Испытываю детскую и наивную веру в то, что скоро эта стена рухнет.

16.04.2011

Книга жалоб и предложений

История публикации этого поста забавна. Я периодически выходил в интернет со спрятанного телефона, но публиковать тексты в интернете с него не мог по соображениям безопасности. Оперативно реагировать на комментарии тоже было опасно, в противном случае, и без того постоянно шмонавшие меня прапорщики окончательно бы озверели.

Так что подводка к процитированным комментариям читательницы моего блога была написана от третьего лица, хотя на самом деле всё диктовалось по телефону.

Добрая девушка Маша была дочерью арестованного и, впоследствии, освобождённого под подписку о невыезде начальника колонии.

После освобождения я нашел её аккаунт вконтакте. Ничего ей не писал, конечно, просто иногда заглядываю туда как в параллельный мир.

Прямо сейчас в профайле Маши красуется фотография в свадебном платье, чуть раньше были фото в форме. Дочь экс-начальника обещает «первым родить сыночка, чтобы он охранял её дочку», так что можно полагать, что эта замечательная профессиональная династия не прервётся.

Сашины записи, в которых фигурирует фамилия «Стасюк», комментирует некий аноним по имени Masha. Слог и тон сообщений выдают в ней человека, кровно заинтересованного в том, чтобы светлый образ Александра Леонтьевича не омрачался клеветой недобросовестных блогеров. Вчера на свидании Шиитману процитировали комментарии Маши и он попросил опубликовать их в посте. Всякий голос имеет право быть услышанным.

Вместе с комментариями публикуем мэйл и айпи адрес, быть может, кто-то захочет предложить бывшему начальнику колонии и его близким какую-либо помощь и поддержку. В конце концов, им тоже нелегко.

20.04.2011

Кладбищенский запах свободы

Несколько лет назад у меня возникло желание поработать на кладбище могильщиком или сторожем в рамках расширения экзистенциального опыта. Чтобы воплотить юношескую мечту в жизнь потребовалось вернуться из Германии в Украину, сесть в тюрьму, выйти, заняться общественной деятельностью и сесть повторно.

Иногда исправительный центр помогает сельсовету Коцюбинского рабочей силой. Мне, хоть и совсем ненадолго, посчастливилось оказаться в бригаде, занятой благоустройством кладбища. Девятнадцатого апреля я впервые с начала марта вышел за ворота колонии. Отработал всего два дня. Двадцатого вечером, по словам администрации, сверху из департамента спустили указание с кладбища меня убрать. Якобы я собираю там пресс-конференции. Самое смешное, что никаких пресс-конференций не было и не планировалось[17]. Кладбище гораздо симпатичнее тюрьмы, и я слишком ценил свое пребывание там, не хотел тревожить милейшую смотрительницу присутствием камер. Теперь, впрочем, пресс-конференции обязательно будут: ничто не мешает мне давать интервью прямо в комнате для свиданий. Складывается впечатление, что кто-то наверху задался целью воспитать во мне принципиальность и несгибаемость, ничем другим объяснить действия работников департамента нельзя. Разве что врожденным идиотизмом.

«Проблема не в том, что именно вы пишете. Проблема в том, что вы вообще пишете».

Безусловно, департамент нельзя считать корнем зла, царящего в карательной системе, но это как минимум стебель. И если выкорчевывать это прогнившее растение, скорее всего, придется нашим детям, то мы вполне можем уже сейчас не только обрубить ему сучья, но и оставить от ствола небольшой обгорелый пенек.

«Систему не сломать». Эту фразу я постоянно слышал, начиная с СИЗО. На самом деле, система уже давно сломана и достаточно легкого дуновения ветерка, чтобы она повалилась, попутно раздавив своим весом тех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Как показывает опыт недавних африканских событий, самая твердая на вид диктатура оказывается очень хрупкой, если ударить по-настоящему.

Первый день работы на кладбище ознаменовался тем, что у нас украли лопаты. Я пытаюсь представить себе человека, который это сделал, но не получается. Украсть лопаты у заключенных, работающих на кладбище: в этом есть какая-то совершенная, высшая гармония мерзости.

Я ни в коем случае не могу держать зла на этого человека, напротив, хочется снять перед ним шляпу и попросить о благословении. Надеюсь, что этот человек вскапывает теперь украденными лопатами свой скромный огородик, где выращивает картошку, огурцы, помидоры. Овощи должны уродиться крупными и сочными.

Само кладбище в Коцюбинском производит умиротворяющее впечатление: чистое, ухоженное, много семейных могил. Привлек внимание черный металлический крест, на котором было криво от руки выцарапано: «Козырь». Готовая завязка для рассказа в стиле Баркера. Что-то о великом картежнике, который не прекращает игру даже после смерти.