Было 6 часов утра, погода стояла ясная, на улице было тихо, пели птицы. Подойдя к дому, я сел на лавочку, волнение нарастало. У нас была собака боксер по кличке «Принц» я посвистел в надежде, что она залает, но было тихо. Поднявшись на этаж, я позвонил, через некоторое время спросили: «Кто там». Отвечаю: «Я!!!» Дверь приоткрылась, на пороге оказался мой младший брат, посмотрев на меня, он убежал в квартиру будить остальных. В это время показалась морда нашего боксера, он смотрел на меня, водя носом вверх и вниз.

Я вошел, сел на корточки и сказал: «Что, не узнал?». Обнюхав меня, он бросился лизать мне лицо, повалив меня на пол, и не давал мне встать долгое время. Встал, передо мной стояли младший братишка, мама, папа, вытиравшие слезы радости. Крепко их обняв, я тихо произнес: «Наконец-то я дома!!!».

Пройдя службу в Афганистане, я очень много узнал. В таких тяжелых условиях проявляются все качества человека, о которых он даже и не знал. Там было все: холод, голод, болезни, поражения, победы, настоящая мужская дружба, но мы всё победили. Любите жизнь, ведь она дается один раз и ее надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Кононенко Михаил Михайлович

В упор начали расстреливать колонну, идущую по берегу реки

Я родился 03 марта 1952 года. Сейчас — полковник запаса.

В 1983 году проходил службу в Военной академии бронетанковых войск в должности инженера учебной лаборатории в воинском звании капитан-инженер. К середине 1983 года я «перехаживал» в этом звании более одного года и перспектив получения звания майора в «Арбатском военном округе», как в среде военных иногда называют Москву, у меня не было.

Учитывая, что я был женат и к тому времени имел двух дочерей 1977 г. и 1981 г. рождения, 2-х комнатную квартиру, переезжать вместе с семьей к другому месту службы, без перспективы даже в отдаленном будущем вернуться в Москву, я не хотел.

Другое дело было продолжить дальнейшую службу, в так называемых, «заменяемых» районах, одним из которых был тогда Афганистан. Тем более, что семью туда везти не надо было.

Так что основной причиной написания мною рапорта с просьбой о направлении меня для прохождения дальнейшей службы в ОКСВА («псевдоним» 40-й общевойсковой армии) было получение очередного воинского звания. Кроме того, в тот период времени я был твердо уверен, что Советский Союз проводит правильную политику по отношению к Афганистану, что мы действительно помогаем соседней стране преодолеть ее отсталость, помогаем бороться с внутренними врагами. Одновременно, я полагал, что человеку, добровольно вступившему в ряды Вооруженных Сил в 1969 году и к тому времени 10 лет носящему погоны офицера, как минимум, полезно собственными глазами увидеть и принять участие в боевых действиях.

Таким образом, в конце июня 1983 года я оказался в Ташкенте в распоряжении штаба Туркестанского военного округа для дальнейшего откомандирования в Кабул.

Поскольку я прибыл в Ташкент, не имея оформленного заграничного паспорта, мое пребывание в нем затянулось дней на десять. Это дало мне возможность впервые почувствовать, что же такое летний период в Средней Азии (до этого момента я нигде южнее Черноморского побережья, да и то в детстве, не был). Позднее, по прибытии в Кабул, а в дальнейшем и Баграм, мне показалось, что там даже прохладнее, чем в Ташкенте.

Итак, в июле 1983 года я приступил к исполнению обязанностей зампотеха (заместителя командира по технической части) 3-го танкового батальона 285-го танкового полка 108-й мотострелковой дивизии (МСД) 40-й общевойсковой армии.

Танковый полк, штаб дивизии и некоторые другие части, входящие в ее состав, дислоцировались в населенном пункте Баграм. Точнее, советский военный городок располагался рядом с афганским Баграмом, крупнейшей афганской военно-воздушной базой, куда с территории Советского Союза шла одна нитка трубопровода, по которой качали авиационный керосин.

Ограниченные возможности использования танковых частей и подразделений в горных условиях накладывали ограничения на выполняемые ими задачи.

В основном танки использовались в охранении мест постоянной дислокации, в выдвижных и стационарных постах вдоль дороги Кабул-Хайратон для охраны трубопровода и обеспечения прохождения автомобильных колонн, а также в замыкании колонн бронетехники при проведении дивизионных или армейских операций.

Вполне естественно, что за период прохождения службы в танковом полку мне пришлось принимать участие, в том или ином качестве, в выполнении перечисленных задач.

Осенью 1983 года переболел гепатитом, отлежав некоторое время в Баграмском инфекционном госпитале, а затем в госпитале в городе Кызл Арват (Туркмения). Вместо положенной реабилитации в одном из санаториев в Туркмении сбежал во «внеочередной отпуск» домой.

В марте 1984 года 285-й танковый полк был выведен из состава 108-й МСД и передислоцирован в город Термез (Узбекистан), а на его месте был сформирован 682-й мотострелковый полк (МСП), где я продолжил службу в должности зампотеха 1-го мотострелкового батальона (МСБ).

Для формирования МСП из Союза в Баграм были введены три мотострелковых батальона, два из которых имели на вооружении боевые машины пехоты БМП-2, а один — бронетранспортеры БТР-70.

Должен сказать, что, по моему мнению, мотострелковые части и матушка-пехота несли основную тяжесть ведения боевых действий и несли основные потери на протяжении всего периода пребывания Советских войск в Афганистане.

Возрастной состав офицеров-танкистов и пехоты очень сильно отличался друг от друга. Если в управлении танкового батальона я был самым молодым, то в МСБ старше меня оказался только командир миномётной батареи, а ровесником — начальник связи батальона. Кроме того, я оказался единственным майором (присвоили звание еще в танковом полку) в батальоне. Командир батальона, заместитель командира по политической части и начальник штаба батальона — капитаны, командиры 1-й и 2-й рот — лейтенанты, 3-й — капитан. Не было ни одного командира взвода в звании старшего лейтенанта — все лейтенанты, отслужившие по одному году после окончания училищ.

Помню, как эти молодые ребята буквально через две недели после прибытия в Баграм обсуждали вопрос о том, как же будет происходить их замена через два года, что же весь командный состав батальона заменится одновременно?

Очень жалко, что абсолютному большинству из них не пришлось дожить до своей замены.

В апреле 1984 года началась очередная Паннджерская операция.

Во главе армейской колонны в Паннджерское ущелье входил 682-й МСП со средствами усиления, 1-й батальон был в голове колонны полка.

В принципе, никакого сопротивления продвижению громадного количества бронетанковой и автомобильной техники по Паннджерскому ущелью не оказывалось.

Основные потери несли от очень большого числа противопехотных мин. В прямом смысле слова, любой шаг в сторону от разминированной саперами дороги был весьма опасен. Хотя противопехотные мины типа ПМН-3 сконструированы таким образом, чтобы вывести солдата из строя, а не убить его, в случае создания минного фугаса с использованием дополнительной взрывчатки, подрыв на нем означал смерть.

Тем не менее, колонна бронетехники прошла населенный пункт Анова, где по соглашению с Ахмад Шахом Масудом с 1982 года располагался усиленный батальон 145-го парашютно-десантного полка, и дошла до населенного пункта Руха, по слухам — родного селения Ахмад Шаха Масуда. При этом слова «населенный пункт» я употребляю скорее по привычке. Никакого населения не было. Были пустые дома, засеянные участи земли, иногда попадались животные, в основном ишаки, но людей не было. Позже начали циркулировать слухи о том, что Ахмад Шах Масуд, зная об окончании «перемирия» с «шурави» (советскими) в марте 1983 года вывел все население Паннджера в Баграмскую «зеленку» и другие более или менее опасные места. Как такой «исход населения» сумела прозевать наша разведка, для меня до сих пор остается загадкой.