Даша негодовала, была взбешена, но в глубине души понимала — во многом виновата сама, с самого начала было ясно — они с Максимом слишком разные, и дело здесь вовсе не в том, что он — мальчик-красавчик, а она серая мышка, это давно уже не так. Проблема гораздо глубже: Максим плывет по течению, а она хочет подчинить течение себе, у него нет не то, что цели в жизни, а даже ориентира, а Даша имеет четкий план на ближайшие 10–12 лет и, как бы это ни было грустно, становится все очевиднее — Макс в этот план не вписывается. На Новый год Даша предприняла последнюю попытку — убеждала парня поехать вместе с ней в Беркли в летнюю школу, заманивала его обещаниями веселого времяпрепровождения в компании студентов со всего мира после окончания занятий. Ведь как здорово было прошлым летом в Лондоне, она легко влилась в многонациональную толпу студентов, которые приехали не только послушать выдающихся профессоров, но еще и провести время в одном из самых ярких городов мира. Макс отказался, назвал все это скукой и тоской, на это Даша сделала безразличное лицо, а про себя обозвала его недоумком.

Мама время от времени мягко намекала, что они с Максимом не пара, Лена не обладала таким тактом и в открытую заявляла, что парня давно пора послать куда подальше. Все они были правы и рациональная часть Дашиного «я» это признавала, вот только не могла она оттолкнуть Максима. Девушка, оказавшись рядом, с ним забывала все свои амбициозные планы, становилась легкомысленной и беспечной. Она просто плавилась в объятиях Максима, дышала его запахом, и улыбка не сходила с лица, она различала его шаги в коридоре и теряла нить беседы. Даше было достаточно просто быть рядом, чтобы чувствовать себя счастливой.

Даша вошла с этими мыслями в кофейню, Максим сидел за их любимым столиком с огромным букетом мелких персиковых роз — как раз такие Даша и любила. Вид этих цветов возмутил ее до глубины души — слишком цинично напоказ целовать другую девушку, а потом заявляться к ней с цветами, как ни в чем не бывало.

— Привет, — парень встал и протянул к ней руки, как будто надеялся на объятия и поцелуй.

— Привет, — ответила Даша и предусмотрительно села на жесткий стул напротив Максима, расположившегося на уютном диване.

— Даша, я все тебе объясню! То, что ты видела, это совсем ничего не значит. Я просто хотел тебя разозлить, расшевелить! Ты на себя не похожа в последнее время, я тебя не вижу совсем — ты то сидишь на семинаре, то бежишь на свой переводческий факультет, то пишешь что-то для summer school. Даша, что ты молчишь? — повысил голос Максим, девушка была и правда слишком молчалива, обычно в их паре солировала именно она, а Макс молчал и поддакивал — такое положение вещей устраивало обоих.

— Тебе это удалось, и расшевелить, и разозлить, — спокойно и нарочито тихо произнесла Даша, в душе ей хотелось рвать и метать, швырнуть в Максима чашкой горячего чая, забраться к нему на колени и впиться в губы поцелуем, позвать его к себе домой, благо, мама в очередной командировке, и дать ему, наконец, то, чего он так давно и так настойчиво добивался.

— Здорово, — добродушно улыбнулся Максим.

— Боже мой, какой кретин! — подумала Даша, — Может, Ленка права, и он недалеко ушел в своем развитии от инфузории-туфельки, — желание иметь с парнем что-то общее испарилось без следа.

— Это все что ты хотел сказать? — чуточку надменно почти прошептала Даша, ненужные и жалкие слезы душили ее.

— Всё! Ну ты же меня понимаешь? Я хочу быть с тобой, говорить с тобой, а ты так поглощена этими глупостями: своей учебой, этой поездкой в Америку, когда мы могли бы так классно вдвоем провести лето.

— Он верит во всё то, что говорит, и в то, что делает, — с испугом поняла Даша. — Даже не понимает моих желаний и стремлений.

— Это не глупости, Макс, это мое будущее, и в этом я вся. Я думала, тебе это нравится, — устало вздохнула девушка.

— Но у тебя же и так все в порядке, — недоумевал Максим.

— У меня нет сил объяснять, — подумала девушка, но все же попыталась:

— Я не могу и не хочу останавливаться на том, что есть. То, что есть, — это не моя заслуга, а моей мамы. Нельзя всю жизнь пользоваться трудами родителей, надо добиваться своего. Моя мама добилась — теперь моя очередь. Я видела примеры слабых женщин, и быть такой же не хочу. И потом, неужели ты не понимаешь, я не могу без учебы, без своих целей. Это буду уже не я. А я думала, тебе нравлюсь именно я.

— Даша, я не понимаю. Каких слабых женщин? Какое к тебе это имеет отношение? — недоумевал Максим.

— Никакого, — грустно улыбнулась Даша, — Потому что я слабой женщиной никогда не буду, — Максим улыбнулся, он даже не сомневался, что слабость — это последнее, в чем можно упрекнуть Дашу. — И вот поэтому, надеюсь, ты не удивишься тому, что я тебе скажу — мы расстаемся, Макс, и никакие сломанные руки-ноги тебе больше не помогут, — Даша снова улыбнулась и встала из-за стола. — Пока, — она направилась к выходу.

— Даша, подожди, куда ты? — вслед ей прокричал Максим, но за девушкой уже захлопнулась дверь.

— Она вышла на улицу без пальто, — с опозданием подумал Максим, но пойти следом не решился. Он почему-то поверил, что в этот раз так просто Даша его не простит.

Глава 6

— В этом году выезжаем, наверное, в последний раз, — устало проговорил Максим, прислоняя велосипед к дереву, и опускаясь на уже чуть пожухшую траву.

— Может, выберемся еще в следующие выходные, — Дима тоже пристроил велосипед и вытащил из рюкзака бутылку воды, — Сколько мы с тобой сегодня проехали?

— 35 километров, — ответил Макс.

— Как представлю, что еще назад возвращаться! Даже не знаю, как я согласился на эту поездку?

— Как говорит твоя мама: очередная авантюра Звенигородцева, — рассмеялся Максим.

— В последние полгода авантюр было не так уж много! Я уж заскучал совсем, — Дима хлопнул его по плечу, и Макс с притворным стоном раскинулся на земле.

— Слушай, я прямо как герой «Войны и мира», смотрю в голубое небо над Аустерлицом, — сказал Максим.

— Где? — не понял Дима.

— Над Аустерлицем, — повторил Максим, — Город такой в Австрии. Помнишь, мы еще сочинение в школе писали: размышления Андрея Болконского под Аустерлицем — как-то так. Мы же вроде с тобой за одной партой сидели?

— Ага, Андрей Болконский на велосипеде, — веселился Дима.

— Ты что какой буквальный?! — начал было Максим, но замолчал на полуслове — вспомнил Дашу, это была ее любимая фраза… — А, помнишь, как мы Дашку первый раз взяли на велосипедах кататься? — спустя минуту продолжил он.

— Как же не помнить? — Дима снова потянулся к рюкзаку, — Будешь бутер?

— Не, не хочу, — отказался Максим, нежные лучи осеннего солнца, пробиваясь через кроны деревьев, ласкали его лицо словно руки любимой девушки, — Она до этого последний раз каталась лет 10 назад, но не признавалась, что ей страшно и тяжело. В этом была вся Дашка.

— Угу, «Даша — иду к своей цели напролом», — жуя бутерброд, сказал Дима.

— Димка, ты что говоришь? — Максим резко вскочил и навис над другом.

— Еще не хватало, чтобы ты мне в морду из-за нее дал. Все девчонки на нашем курсе так говорят, — ответил парень.

— Ты что повторяешь то, что девчонки говорят? — Максиму стало неловко за то, что чуть не набросился на друга. — Ладно, давай свой бутер!

— Самое прикольное было, когда мы завалились на велосипедах на смотровую площадку, — Дима решил, если уж Максу так хочется вспоминать свою Дашу, он может и подыграть.

— Ага, забыли совсем, что по субботам туда свадьбы приезжают фотографироваться, а тут мы грязные мокрые, на велосипедах комья грязи, невесты от нас шарахались во все стороны, — вспомнил Макс.

— Ехать туда была, кстати, Дашкина идея. Я вам говорил про свадьбы.

— У Дашки был период презрения к свадьбам, — Максим улыбнулся. Он вспомнил, как на той же самой площадке перед одним из экзаменов в летнюю сессию целовал Дашу под шепот Дона и назойливый щебет птиц.