«Конные» полки имели типично уланское вооружение: саблю, два пистолета, пику, но не использовали карабинов и штуцеров (211, с. 81). В уланском полку до 1806 г. пик не было (211, с. 82). Вооружение составляли: сабля, два пистолета, карабин и 16 штуцеров на эскадрон[157].

В начале 1812 г. во всех регулярных полках (кроме уланских) изымаются ружья, мушкеты и карабины для вооружения ими ополчения. Кавалеристам оставляют только штуцера, пистолеты, а гусарам, кроме того, мушкетоны. Но официальное распоряжение не исключало возможности использования трофейного огнестрельного оружия.

В 1814 г. кирасирам, драгунам и гусарам было возвращено дальнобойное оружие и на каждый полк выдавалось 1120 карабинов (кирасирам и драгунам — ружей) и 112 штуцеров (211, с. 72, 74, 79).

Конные егеря изначально получили: сабли, два пистолета, карабины и на эскадрон — по 16 штуцеров.

Лейб-гвардии казачий полк на вооружении не имел карабинов и штуцеров. Рядовой вооружался саблей, пикой и пистолетом (офицер — двумя пистолетами). Судя по всему, пики имели как первая, так и вторая шеренги (211, с. 39) при действии строем стоявшие во второй шеренге не могли воспользоваться пиками, но, поскольку основной акцент в казачьей тактике делался на наступление лавой, пику могли использовать абсолютно все казаки.

Видимо, в России больше, чем где-либо ещё уделяли внимание прикрытию колонны стрелками-фланкерами. Для этого 3-4 крайних ряда высылались вперёд и на фланги. В их задачу входило не допустить охвата колонны противником. Фланкерами были лучшие стрелки и наездники во взводе. Обращать больше внимания на рассыпной вид боя русских заставили войны с Турцией. Всадникам, стоящим в плотном шереножном строю, пользоваться огнестрельным оружием строго запрещалось (211, с. 129; 180, с. 107-108; 283, с. 197-216).

Во время войны 1812 г. русская кавалерия, также, как и французская, чрезвычайно страдала от бескормицы. Процент падежа был очень велик. Данные о потерях намеренно скрывались Кутузовым «дабы не ужаснуть» ими всех, но по отрывочным сведениям можно сделать выводы о реальном состоянии русской конницы. Так, например, во время отступления Наполеона, в боях под Красным, Московский драгунский полк атаковал колонну вражеской пехоты, но лошади были настолько изнурены, что, ворвавшись в построения французов, оказались не в силах двигаться дальше. Тем не менее, вражеские солдаты были в ещё худшем состоянии и около 2000 человек сложило оружие (164, т. 3, с. 118).

Левенштерн, командовавший Сумским гусарским полком, оставил свои воспоминания:

«Мои гусары страшно страдали… Сумской полк насчитывал не более 120 лошадей, годных идти в атаку…»[158]. 

То есть, фактически, некоторые полки насчитывали не более 1 эскадрона кавалеристов, годных к службе.

В 1812 г. были созданы ополченческие конные полки. Москва выставила 1 казачий и 1 гусарский; Тверь, Ярославль, Рязань и Калуга — по 1-му казачьему; Тула и Петербургский округ — по 2; Нижегородский, Костромской, Симбирский и Пензенский округа снарядили по одному конному полку. Казанский и Вятский округа выставили 3 конных сотни. Вне округов были созданы: эскадрон Скаржинского; Черниговоское ополчение — 6 или 8 казачьих полков; Полтавское ополчение — 9 (211, с. 104—108). Кроме того, созданный из пленных немцев «Российско-германский легион», включал в себя 2 гусарских полка (211, с. 118).

Разумеется, эти части (кроме полков Российско-германского легиона) не являли собой серьёзной боевой силы и использовались, в основном, для охраны коммуникаций, обозов, конвоирования пленных и т. д. Практически всегда ополчение находилось в резерве действующей армии.

Преимуществом русской кавалерии над любой конницей Европы было массовое использование природных всадников из донских, бугских, украинских, уральских, оренбургских казаков, а также калмыков, башкир, киргизов. Эта кавалерия являлась сущим бедствием для наполеоновских войск в период кампаний 1812—1814 гг.

Противопоставить им какие-то силы, способные вести рейдовую войну, не в состоянии была ни одна европейская армия. Иррегулярную русскую конницу могла бы нейтрализовать только турецко-персидская, если бы таковая имелась в войске Наполеона, но история распорядилась иначе.

Войско Донское в 1812 г. выставило 90 полков, в основном 5-сотенного состава. Уральское войско в начале года 4 полка, позже, видимо, их число увеличилось до 10; Оренбургское — 3 полка; Бугское — 3, калмыки — 2, крымские татары — 4; башкиры и мещеряки — 22; ставропольцы — 1 (211, с. 127).

Вооружение конного войска было самым различным, каких-то строгих уставных ограничений в те годы ещё не существовало.

Калмыки, башкиры, киргизы наряду с огнестрельным оружием, использовали луки, о чём есть свидетельства французских офицеров. Генрих Росс вспоминает о бое под Инковом (8 августа 1812 г.):

«Прусские уланы сомкнутым строем, с заметным успехом оттеснили правое крыло русских; наши егеря действовали в центре, между тем, как польские гусары защищали дорогу около поместья, старались удержать её до нашего отступления и долго препятствовали движению вперёд казаков и башкир. Здесь мы в первый раз подверглись обстрелу стрелами, которые по большей части летят и свищут в воздухе, как пули. Одному польскому офицеру стрела попала в бедро, у другого она застряла в платье; мы потом долгое время возили их с собой на память (114, с. 179—180).

О том же пишет Комб, вспоминая сражение при Бородино: и прикрывая своё отступление частой цепью стрелков, составленной из казаков, калмыков и башкир.

Последние были вооружены луками и стрелами, свист которых был для нас нов, и ранили нескольких из наших стрелков. Шея лошади капитана Депену из моего полка была пронзена под гривой одною из этих стрел, имевших приблизительно 4 фута в длину» (115, с. 159).

Русская иррегулярная конница практически всегда использовалась в полевых сражениях для поддержки регулярных полков, прикрывая их в случае неудачи или преследуя отступающего врага. Так, например, Комб, описывая одну из атак французской кавалерии против русских кирасир при Бородино, упоминает об их совместных действиях с казаками (115, с. 160—161).

Пожалуй, наиболее выделяющимся сражением казачьей кавалерии периода Наполеоновских войн можно назвать бой под Миром (1812 г.), когда 8 казачьих полков и 2 полка регулярной кавалерии (Ахтырский гусарский и Киевский драгунский) под командованием атамана Платова разбили 6 польских уланских полков (№№ 2, 3, 7, 11, 15 и 16) 4-й дивизии Рожнецкого из корпуса Латур-Мобура (211, с. 154; 253, с. 240—242). В этом бою казаки использовали типичную для них тактику рассыпного строя. Они не принимали лобовых атак сомкнутых польских эскадронов, предоставляя эту возможность обученной и экипированной для такого рода боя регулярной коннице; сами же охватывали фланги неприятельских колонн и атаковали их врассыпную, или построившись тесными шеренгами.

Будучи прекрасными наездниками, казаки и другие иррегулярные всадники не боялись рассыпного боя, в отличие от регулярных кавалеристов. Используя это преимущество, они постоянно маневрировали и нападали отдельными группами на любой участок вражеского построения; кавалеристам приходилось поворачиваться лицом к казакам и тем самым расстраивать боевой порядок. В этом случае единственным спасением для вражеских конников было наличие прикрытия из природных кавалеристов, подобного казачьему или пехоты с артиллерией, либо удачный выбор местности.