- Где ты писала ее портрет? Неужели она приезжала сюда?
- Так, покажи. -Татьяна подошла к Павлу, держа в руках намоченную кисть. - Да это я нарисовала около года назад. Дэн приезжал к нам в Загульбу вместе с какой-то девушкой. Я и нарисовала ее портрет, она сама попросила. Мне же надо тренироваться, набивать руку. Разве плохо получилось?
- Все-таки, откуда ты знаешь Дэна? Встречалась с ним?
Беззаботность сползла с лица Татьяны.
- Павел! Ну нельзя быть таким Отелло! - воскликнула она. - Нашел, к кому ревновать!
Она вернулась к мольберту и стала нервно размазывать краски по палитре.
- И все же? - Павел повесил картину на место.
- Я встречалась с Дэном четыре месяца. Ты понял?! Всего четыре! Это было как увлечение, года полтора назад. Он конечно производил впечатление, подарки дарил, рестораны, все такое. В общем, как полагается. А потом у него началась эта... ну в общем, борьба за влияние в городе. Ты же работал вместе с Дэном, понимаешь, что к чему.
- Ага. - Павел осматривался в глубине мастерской.
- Я у него тогда жила, на квартире. И как-то раз - звонок, побежала открывать, думала - Дэн, а ворвались трое... такие черные, небритые, громадные...
Один из этой троицы схватил меня за шею, зажал рот. Двое других по квартире стали рыскать, всюду нос совали, даже в туалет. А тот, который держал, все допытывался, где Дэн. И нож перед глазами вертел. Очень большой и острый. А они, никого не найдя, вкололи мне что-то и увезли. Очнулась я в каком-то доме, прикованная к стояку центрального отопления.
- Что было дальше? - пробормотал Павел, облокатившись на стену.
- Двое суток я пробыла там, меня даже не кормили, а снова кололи какую-то гадость, от которой у меня крыша поехала. Когда они пытались у меня узнать, куда подевался Дэн, я ничего толком и сказать-то не могла, мозги у меня отшибло от их поганых препаратов так, что я на время даже забыла свое настоящее имя.
- И чем все закончилось? - Павлу откуда-то сильно подуло в спину.
- Наконец в один действительно прекрасный день в прихожей раздался грохот, будто повалилась дверь и в комнату влетело четверо верзил в масках. По мою душу. Все четверо новоприбывших были вооружены.
- Милиция? - Павел обернулся на стену, закрытую плотной тканью. - Спецназ?
- Какая к черту, милиция? - фыркнула Татьяна. - Наша милиция себя бережет. Это были друзья Дэна, кто меня вытащил оттуда. Самый счастливый момент был, когда я лежала на заднем сидении машины, потирая саднившее запястье, свободное от 'браслетов'.
- А с этими что? - поинтересовался Павел.
- Перестреляли их всех, да и не только их. Дэн хвастался, что того, кому пришла в голову идея меня похитить, в бетон закатали. Ты представляешь? - Татьяна повернулась к Павлу.
- И не говори. - отозвался Тумасов.
- В общем от пережитого стресса я лечилась у Балашова, психиатра, про которого я тебе говорила. А потом Эрик достал путевки в Европу и мы три недели отдыхали во Франции и Португалии, отходили от всего этого. А когда вернулись, у Дэна уже была новая пассия.
- Наталья?
- Да, она.
- Ты не жалела?
- Нисколько. Не хотелось снова пережить что-нибудь подобное. Драгоценности и прочее только живым в радость.
- Понял. Извини, если я заставил тебя пережить в своих воспоминаниях все это снова.
- Пустое. - Татьяна закрыла пластиковые бутылочки и тюбики с краской, сложила кисти на полку и накрыла холст клеенкой. - Пошли в дом, все равно я сегодня уже больше ничего не нарисую.
- Тань, а там что такое? - Павел постучал костяшкой пальца по стене - явная пустота - еще одно помещение? Что-то вроде каморки?
- Ничего там нет. - отмахнулась Татьяна. - Там ледник, мы с братом используем. Я там храню растворители, замазки. Химию всякую, чтобы краски лучше держались на холсте. Растворители, лаки, смолы, даже кислота есть, кажется. Все огнеопасно, летуче и токсично. Так что без толку лучше туда не соваться.
- А зачем дверь заколотили тканью?
- Так вход со стороны брата, здесь стена, ничего нет. Пойдем ужинать. - Татьяна поманила Павла за собой.
- А Эрик приедет?
- Он остался на ночь в своей городской квартире. Звонил, говорит надо понаблюдать тут одного важного пациента, далеко не стоит отлучаться.
Они ограничились легким ужином, а затем Татьяна отправилась в ванную. Павел пытался 'переварить' полученную информацию, но абсолютно без толку.
Плеск воды в ванной внезапно прекратился, и вскоре в комнату впорхнула Татьяна. На ней был розовый пышный узорчатый халат.
Тумасов присмотрелся к ней... При мягком свете бра казалось, что Татьяна распространяет какое-то едва заметное сияние. В любом случае, выглядела она очень хорошо и соблазнительно.
Художница уселась к лежавшему Павлу и легонько провела своими тонкими пальчиками по его торсу. Павел аккуратно приблизил ее к себе...
А дальнейший 'процесс' напоминал цепь ослепительных вспышек, чередовавшихся с провалами в бездонные черные глубины. Ничего подобного Павел ни разу не испытывал. Сознание полностью 'выключилось', вместо него образовалось что-то нереальное, из смеси мрака и острейшего невероятного наслаждения. Порой Тумасов испытывал приступы удушья, словно очутился в вакууме. Он пытался вздохнуть полной грудью, но вместо воздуха ощущал лишь обжигающую пыль на губах, словно он попал в самый центр раскаленного смерча, бушующего посреди безводной степи. Вихрь поднимал его ввысь, куда-то уносил, а потом снова опускал на землю.
Сколько все это продолжалось, Павел не знал, в этих новых реалиях не существовало времени. И вдруг все кончилось, оборвалось, прекратилось. Восторг, боль, наслаждение - все исчезло. Остался лишь мрак, и он сам, без сил лежащий в этом липком мраке. А вместе с наступившей прохладой пришло странное беспокойство, не отпускавшее его...
Глава двадцать первая
Павел проснулся. Было восемь часов утра. Он взглянул на Татьяну, лежавшую рядом. Она что-то шептала с закрытыми глазами, ее лихорадило. Тумасов положил ей руку на лоб: у Татьяны явно был жар. Павел аккуратно потрогал ее за плечо.
- Что с тобой?
Она открыла глаза.
- Тебе плохо? Воды принести?
- Не, не нужно. - слабым голосом произнесла она. - Я сейчас пойду... приму лекарство.