Когда портрет был закончен, король подарил Кати дорогое кольцо. „Вы с таким терпением развлекали меня, пока я был пленником в этом кресле, что я хочу подарить вам что-нибудь на память“, — объяснил он.

„Спасибо. Большое спасибо“, — ответила Кати, делая реверанс.

Когда король ушел, Кати надела кольцо на указательный палец. Оно было как раз впору. Затем она повернулась к Кранаху. „Многих королей вам довелось рисовать?“ — спросила она.

„О да. Над этим я много поработал. Первым я рисовал нашего императора Карла, когда он был еще подростком. Работать было тяжело, потому что он все время ерзал. Но он остался доволен результатом. Ему так понравилось, что он сказал мне: „Господин Кранах, когда я стану императором, вы можете просить меня о чем угодно, я выполню вашу просьбу“.

„Любую?“ — спросил я.

„Да, просите все, что угодно“, — ответил он.

„И вы просили?“

„Пока нет. Но когда-нибудь попрошу“. — Кранах засмеялся.

В тот вечер Кати показала Иерониму кольцо, подарок короля, когда они гуляли в тени церкви замка. Иероним взял ее за руку. „Кати, дорогая, — прошептал он, — я хотел спросить тебя, это очень важно“.

„О чем?“ — ответила она нежно, и их взгляды встретились в ярком лунном свете.

„Я полюбил тебя с первой встречи“. Он пробежал пальцами по ее коротким волосам и поцеловал ее в глаза.

„Я тоже полюбила вас“, — пробормотала Кати.

„Ты выйдешь за меня замуж?“

„Когда?“ — сердце Кати бешено забилось.

„Весной“.

„Вы молились об этом?“

„Да“.

„Вы считаете, что это Божья воля?“

„Да“.

„Если вы действительно молились об этом, я отвечу да“.

„Тогда давай скрепим нашу помолвку поцелуем“. Когда счастливая пара возвращалась к Черному монастырю, Иероним сказал: „Кати, я должен сказать тебе кое-что“.

„Что?“

„Прежде чем мы поженимся, я должен получить разрешение у родителей. Завтра я уезжаю в Нюрнберг и вернусь, как только получу их согласие. Но, пока меня не будет, я хочу, чтобы ты не думала ни о ком, даже о докторе Лютере“.

„О докторе Лютере! — Кати посмотрела на него с удивлением. — Но это невозможно! Он самый известный человек в Германии, а я всего лишь сбежавшая монахиня. Кроме того, доктору Лютеру сорок один год!“

„Все равно. Я не хочу, чтобы ты думала о ком-нибудь, кроме меня. — Он остановился у дома Меланхтона. — Подожди здесь в гостиной. У меня есть для тебя подарок“. Вернувшись, он вручил ей свой портрет, который Кранах только что вставил в раму. „Это тебе на память обо мне. Помни, не позволяй этим прекрасным голубым глазам останавливаться на ком-нибудь еще“, — нежно целуя ее, напомнил он.

„Я постараюсь, — ответила Кати. — Я люблю тебя“.

Через неделю Кати переехала в большой дом господина Рейхенбаха и его жены. Он был мэром Виттенберга, и его жена следила за порядком. Она не переносила вида пыли и постоянно исследовала темные углы с белым платком.

„Мы должны жить, как цивилизованные люди“, — часто повторяла она тоном командира.

Кати предоставили уютную комнату и ознакомили с целым списком обязанностей. Вскоре она стала застилать постели, работать в саду, мыть посуду, натирать полы, вытирать пыль с мебели, кормить кошку, чинить одежду.

Каждый вечер, готовясь ко сну, Кати бросала полный любви взгляд на портрет Иеронима. Когда ей удавалось сорвать розу, она ставила ее в вазу справа от портрета. Да, скоро она выйдет замуж и уедет в Нюрнберг! Для того чтобы подготовиться к традициям и обрядам города, она взяла копию „Нюрнбергских хроник“ и изучала их так же тщательно, как Лютер изучал Послание к римлянам.

Часто, мечтая, Кати писала свое имя фрау Баумгартнер. Затем она изменяла его на фрау Иероним Баумгартнер. И то и другое звучало заманчиво. Но последнее ей нравилось больше. Имя Иероним много значило для нее, несмотря на то что святой Иероним совершил ошибку в Вульгате, которая заставила миллионы людей натирать мозоли на коленях, накладывая на себя наказания! Задумавшись о брачной церемонии, она спрашивала себя, сможет ли приехать отец. Также ее интересовало, что же подумает мачеха, когда осознает, что падчерица, которую она презирала, выходит замуж за богатого человека, что ее будут окружать слуги, земли и удобства. Эти мысли заставляли сердце биться сильнее. Но разве правильно, что я желаю своей мачехе испытать смущение? — думала она с чувством вины.

Как ни странно, прошел целый месяц, а от Иеронима не было ни слова. Затем прошел еще один, потом еще. Почему он не писал? Каждую неделю она посылала ему письмо, стараясь избежать давления на него. Чтобы добиться этого, она больше писала о новостях. К несчастью, новости, приходившие в Виттенберг, были тревожными.

Крестьяне на землях графа Люпфена недалеко от Штулингена ждали урожая. Но как только они приготовили косы, жена графа решила, что они должны собирать ракущки улиток и ягоды.

„Мы сделаем это позже“, — ответил один крестьянин.

„Нет, ты будешь делать то, что я скажу, — ответила графиня, поджав губы. — Мое слово — закон!“

„Но если мы отложим сбор урожая, зерно сгниет“.

„Это наша земля. Вы будете делать то, что я скажу“.

Этот конфликт явился последней каплей, и вскоре крестьяне в разных местах стали нападать на лендлордов и поджигать замки.

Кати написала Иерониму об этих событиях. Ответа по-прежнему не было. За эти месяцы Кати познакомилась с некоторыми студентами университета. Один из студентов, узнав о трудностях Кати, написал Иерониму, но ответ снова не пришел.

Растерянная и опечаленная, Кати с трудом засыпала. Неужели она была слишком горда? Этот вопрос она задала себя поздно ночью в воскресенье, пытаясь заснуть. Она зажгла свечу и посмотрела на себя в зеркало. Да, ее волосы отросли и выглядели очень красиво! Они только подчеркивали глубину ее синих глаз. Она усталая вернулась в кровать. И снова не смогла заснуть. Мысленно она стала считать глаза в коровьем стаде. Пустая трата времени. Снова и снова она меняла позу, но заснуть так и не смогла. В конце концов она встала и села на край постели. И тут свежая волна обвинений нахлынула на нее: Ты не умеешь прощать! У тебя мстительный дух! Господь отвернулся от тебя! Тебе не следовало бежать из Нимбсхена!

Среди этой муки Кати вспомнила, как Лютер говорил с ней за столом и как закончил свою речь словами Иисуса: „Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам“. Он повысил голос, глаза его сверкали, и он добавил: „Просите, взывайте, возвышайте голос, ищите. Никогда не останавливайтесь в этом“.

Ощутив вдохновение, Кати преклонила колени у постели и последовала указаниям Лютера. Она стала чувствовать себя лучше, хотя уверенности в том, что проблема решена, не было.

Пока Кати боролась с отчаянием, пришло известие о смерти отца. И вот во время ее скорби фрау Рейхенбах ворвалась к ней. „Кати! — закричала она. — Я провела платком в углу за кушеткой. Посмотри на него. Он грязный! Ты должна работать лучше!“

Оскорбленная этими словами, Кати взлетела по ступенькам вверх и бросилась на кровать. Довольно долго проплакав, она взяла портрет Иеронима. Изучая его красиво обрамленное лицо, улыбающиеся глаза и темные волосы, прикрытые синим беретом, она воскликнула: „Иероним, дорогой, почему ты не отвечаешь на мои письма?“ С их встречи прошло уже больше двух лет. Она любовалась портретом довольно долго. Затем она умыла лицо и вернулась в Черный монастырь. Предыдущие встречи с беглыми монахинями всегда поддержизали ее. Всего лишь час, проведенный с ними, мог все изменить. Даже смешки Эльзы помогали! Но теперь эти дни прошли. В монастыре Кати узнала, что почти все девушки нашли работу или мужей или вернулись к своим родителям. Только Маргарита и Аве фон Шенефельд оставались здесь, переехав в дом Лукаса Кранаха. Но у каждой из них был жених. Что будет со мной? Неужели Иероним забыл меня? Кати поникла. Возвращаясь домой, она чувствовала себя несчастной и подавленной.