Меджа посмотрел на свои истертые, в водяных волдырях ладони. Их все еще саднило, но боль эта вызывала приятные ощущения. Лицо его расплылось в широкой, довольной улыбке.

— Ну, я… нашел слабину.

Нгиги засмеялся.

— Я знал, что вы не поверите, — продолжал Меджа, — но это истинная правда.

Выходя следом за Нгиги из забоя, он испытывал радостное чувство. Наконец-то у него есть работа. Жизнь в общем-то не такая уж скверная штука. Единственно, чего ему не хватало теперь, — это родного очага. Но он отвергал даже мысль о возвращении к родным. Не поехал бы он к ним, даже если зарабатывал бы больше всех в мире и имел бы возможность купить миллион синих бус для сестренки и массу подарков остальным членам семьи. Никогда.

Вдали, в центре карьера, гудела и охала дробильная машина, без устали крушившая камни. Эти звуки уже не резали Медже слух и не казались насмешкой. Наоборот, они напоминали ему мягкое мурлыканье кошки. Он с гордостью думал о том, что скоро, очень скоро это чудовище начнет жадно грызть, жевать и переваривать огромную порцию вкуснейших камней — его камней, добытых столь тяжким трудом.

10

Зеленый фургон свернул с шоссе на грунтовую дорогу, которая вела к тюрьме. День близился к концу, и водитель, изнемогавший от жары и усталости, ехал гораздо быстрее, чем разрешалось правилами. За машиной стлалась волнистым облаком пыль; опа висела, словно в нерешительности, в воздухе, пока ее не настигал холодный горный ветерок и не отгонял вниз по склону холма в сторону леса.

Проехав еще с полмили, фургон остановился перед массивными воротами и, когда ворота открылись, въехал в тюремный двор. У конторы смотрителя водитель затормозил, вылез из кабины, потянулся и сладко зевнул.

Увидев в окно подъехавший фургон и фигуру водителя, тюремный смотритель стал гадать, кого привезли ему на этот раз. Он был уверен, что среди прибывших есть старые «знакомые», но кто именно? С этой мыслью он и вышел из конторы и неторопливо зашагал к шоферу.

— Новая партия правонарушителей?

Шофер покачал головой и вытер со лба пот.

— Сегодня только одни. Извините.

— Почему «извините»? Ты, наверно, думаешь, что мне охота возиться с этими типами. Ошибаешься, брат. Неохота! Палки ему, надеюсь, не назначены?

Шофер пожал плечами.

— А что? Все-таки вам гимнастика, — пошутил он. — Однако сегодня вам повезло. Судьба избавила вас от этой работы.

Он подошел к задней стенке фургона, достал из кармана большую связку ключей, выбрал из них одни, отпер замок и открыл дверь.

— Эй, выходи! — скомандовал он, заглядывая в темноту машины. — Приехали.

Заключенный выбрался из глубины фургона и, щурясь от солнца, остановился. Тюремный смотритель отступил назад и тщательно, с головы до ног, осмотрел его, стараясь ничего не пропустить. Высокий, без малого шести футов ростом, человек. На могучих плечах — целая гора мускулов. Шея толстая, голова крупная, с жесткой шевелюрой, лицо грубое, обветренное, обросшее жесткой бородой. Но внимание смотрителя привлекла не внешность арестанта, а его одежда: тело его было кое-как обернуто старым одеялом.

Другие заключенные, шедшие ужинать, остановились и смотрели на странного пришельца. Некоторые подшучивали над его нарядом и громко смеялись. Видно было, что новичок не привык одеваться таким манером: одеяло спадало с плеч, и он все время неуклюже придерживал его руками.

— Так, так… — пробормотал, отдуваясь, смотритель. — Ну, и кого же ты привез?

Шофер молча достал из кармана сигарету и закурил.

— Имя его — на сопроводительном листе, — сказал он наконец. — Да он вам и сам скажет, если спросите.

— Мало ли что он может сказать. Эта публика меняет фамилии быстрее, чем самый проворный хамелеон — окраску.

— Вы бы выдали ему одежду, если она есть, — предложил шофер. — Одеяло-то ему в полиции дали, и я должен его завтра вернуть.

Смотритель бросил на него быстрый взгляд.

— А что он наденет, когда отбудет свой срок?

Шофер пожал плечами и выпустил изо рта облако дыма.

— Мешок какой-нибудь дадите — и ладно. Или старое одеяло, если раздобритесь. Должен же он быть как-то одет, когда поедет к своим родным.

Смотритель привел заметно прихрамывающего заключенного в обшарпанную контору и выдал ему белую арестантскую форму. Тот в растерянности смотрел на плохо скроенные штаны, не зная, где у них перед, а где зад. Заметив его смущение, смотритель спросил:

— Первый раз штаны видишь, что ли? Разве там, откуда ты родом, одежды не носят?

Арестант, не поднимая головы, буркнул:

— Там, откуда я родом, носят одежду, а не такие мешки.

Смотритель взглянул на него испытующе.

— Впервые в тюрьме, а, сыпок?

— Я вам не сынок, — отрезал арестант.

— Когда такие, как ты, впервые попадают за решетку, то всегда ведут себя задиристо, — сказал смотритель. — Ты, видно, не понимаешь, где находишься. Нельзя разговаривать так с людьми, которые о тебе заботятся, тем более — с пожилыми.

Арестант хотел что-то возразить, но смотритель остановил его.

— Погоди. Для твоей же пользы говорю. Если ты не дурак, слушай, что тебе говорят.

Вошел шофер с пачкой бумаг в руке. Увидев переодетого заключенного, хихикнул:

— Слушайте, начальник! Вы словно знали, кого вам привезут. Форма-то ему в самую пору!

Смотритель не ответил. Он взял сопроводительный лист и сделал запись в книге:

Имя, фамилия: Меджа Мванги, известный под кличкой Морская щука.

Возраст: 26 лет.

Характер преступления: кража со взломом.

Приговор: полтора года лишения свободы.

Шофер сложил старое одеяло, взял его под мышку и пошел к машине. Через минуту зеленый фургон выехал из тюремного двора и покатил в сторону шоссе.

Смотритель, по обыкновению, произнес свою всегдашнюю назидательную речь, но заключенный пропустил ее мимо ушей. Он переминался с тем скучающим видом, который способен вывести из себя. Смотритель умолк. Ему оставалось только предоставить новичку постигать жизнь на собственном горьком опыте. Он провел его за колючую проволоку и запер ворота. Заключенный стал у самых ворот и оглядел территорию, которая в течение полутора лет должна служить ему домом.

В это время арестанты возвращались с ужина. Несмотря на ранний час — четверть шестого, — их уже вели на весь вечер и ночь в бараки. Некоторые, проходя мимо, останавливались и разглядывали его так же пристально, как он разглядывал их.

Смотритель все еще стоял рядом, с другой стороны ворот.

— Не будь нелюдимым, — чуть слышно наставлял он. — Общайся с ними, веди себя дружелюбно. Нельзя полтора года стоять вот так и озираться по сторонам. Раз уж попал сюда, то постарайся с ними сойтись.

Меджа не показывал вида, что внимает советам начальника. Но хотя он и отказывался это признать, слова старика показались ему весьма убедительными. Да, с этой компанией надо мириться, иначе пропадешь. Он по-прежнему стоял, присматриваясь к заключенным. Хотелось выбрать человека, который хотя бы внешне располагал к дружбе. Кто-то должен помочь ему найти свою камеру, освоиться на территории тюрьмы, где все бараки — огромные, белые — выглядят одинаково. Старик сказал, что у него девятая камера. Но где ее искать, эту чертову девятую камеру? К тому же Меджа проголодался, а никто не удосужился сказать, где можно поесть.

— Меджа! — крикнул кто-то из арестантов и побежал к нему.

От неожиданности Меджа отпрянул назад и прижался к колючей проволоке; но, разглядев бежавшего, снова шагнул вперед и оказался в объятиях Майны. На намять ему тотчас пришли городские задворки, мусорные баки, тяжелый запах испорченных пищевых отбросов. Майну встреча потрясла не меньше, чем Меджу. Они жали друг другу руки, обнимались и снова жали руки. Арестанты и надзиратели с любопытством наблюдали за ними.

— Где ты пропадал все это время? — спросил Майна.

— Так, мотался где придется. Только не говори, что ты ждал меня здесь, а то я обижусь.