Горбоносый, сухощавый, с острым кадыком, припухшими веками и бедовыми карими глазами, Чубанов походил на испанца. Прямота его суждений, смелость, привычка смотреть опасности в лицо нравились молодежи.

В первом же приказе по полку Чубанов обязал всех штабистов, способных водить машины, летать по боевым тревогам, и расписал их по дежурным звеньям. Под свое наблюдение он взял проштрафившихся лейтенантов и предупредил:

— Только, друзья-приятели, без дури, не перевариваю показного молодечества. Мне нужны надежные, хладнокровные и хорошо соображающие партнеры. Панибратства не будет, я старший, и этого не забывайте. Миндальничать не стану, за всякое своеволие, нарушение дисциплины — взыщу строго. Так что давайте на первых же порах договоримся: не стройте из себя трудновоспитуемых. Надо воевать. Ясно?.. А теперь перейдем к делу. Старых самолетов вам не отдадут. Собирайте вместе с техниками новые, прибывшие в пополнение. Изучайте «ишачков» на ходу и сами обкатывайте. Чтоб потом никаких жалоб на технику! На всё даю три дня. Салуд!

Пока Ширвис и Кочеванов занимались в кустарнике на окраине малого аэродрома сборкой новых «И-16», Чубанов, освоившись с местными ориентирами, дважды сопровождал свои скоростные бомбардировщики за линию фронта.

В его распоряжении осталось полторы дюжины стареньких истребителей, прозванных «чайками» и «бисенятами». У этих истребителей была недостаточная скорость, чтобы настигать «юнкерсов» и уходить от «мессершмиттов», но они годились для штурмовки наземных целей и боев над линией фронта. В оборонительных «каруселях» «чайки» и «бисенята» обладали большей маневренностью, нежели машины противника, и могли постоять за себя.

Для перехватов неплохи были «И-16», — их не зря ласково называли «ишачками». Короткие и лобастые машины были увертливы в бою и настигали «юнкерсов». Мощный мотор «И-16» ревел не хуже самого горластого осла.

Первым был собран кочевановский «ишачок». Вместе с техниками и оружейниками Кирилл выкатил его из кустов на стартовую площадку. Сегодня ему предстояло объездить и покорить дикаря. Неужели он окажется своенравным — заупрямится?

Забравшись в кабину, Кочеванов взглянул на доску приборов. Светящиеся циферблаты, уставившись на него круглыми глазами, звездно мерцали. Они не подведут. Звонко тикавшие часы показывали восьмой час. «Фрицы еще завтракают», — подумал Кирилл и крикнул мотористам:

— От винта!

Крылатый «ишачок» дрогнул, когда заработал мотор, и, словно горячась, задрожал мелкой дрожью.

Стартер махнул флажком.

Держа самолет на тормозах, Кочеванов плавно нажал на сектор газа. Мотор взвыл. Теперь можно было дать ход. «Ишачок» рванулся с места, набирая скорость, но взлететь пилот ему не позволил: сделав только подскок, Кирилл опять опустился на землю. Горячий скакун оказался послушным, можно было рискнуть — подняться на нем в воздух.

Кочеванов вернулся на старт и, получив разрешение на вылет, вновь погнал «ишачка» по гладкой, чуть желтоватой взлетной полосе.

За ними клубилась пыль. Скорость нарастала, а самолет почему-то не поднимал хвоста.

— Сейчас мы тебя заставим! — вслух сказал Кирилл, слегка посылая ручку вперед.

Хвост наконец оторвался от земли. «Ишачок» словно вытянулся, понесся еще быстрей. Теперь можно было взять ручку на себя…

Отрыв от земли Кочеванов всегда чувствовал, так как прекращалась тряска и начинали слегка покачиваться крылья.

Машина летит!

Набрав высоту, Кирилл пошел в зону. Мотор весело пел свою песню. Все узлы и сцепления действовали безотказно. Управление не требовало усилий. Молодого летчика, как всегда, охватило чувство радости. Оно заполнило все его существо.

С высоты было видно, как далеко внизу спокойно колыхалось море и накатывались на скалы узкие полоски прибоя. Вот что-то сверкнуло. Белые полосы стали шириться. Там бухта. У стенки стоит миноносец и кому-то сигналит ратьером. С двухкилометровой высоты Кочеванов чувствовал себя необыкновенно зорким.

Теперь следовало испытать «ишачка» на боевых разворотах, поднять на дыбы, сделать «свечку». А ну, давай вверх, на полупетлю!

Кирилл принялся выделывать фигуры высшего пилотажа. Вот его самолет сорвался в штопор… один… два…, три витка… Перед глазами замелькали в кружении лес, море, облака, скалы… Кочеванов крепче держит штурвал, нажимает на педаль… вращение прекращается. Самолет переходит в пике, из которого довольно легко выходит, и вновь взмывает вверх. Удивительная машина «ишачок»!

Кирилл впритирку, точно садится на аэродром, соскакивает на землю и, несмотря на усталость, бежит докладывать командиру, что машина опробована и может хоть сейчас стать в строй.

— Видел… все видел, — прерывает его Чубанов. — Иди помогай обкатать Ширвису. Завтра заступаем на дежурство.

Самолеты были выведены на старт. Чубанов, взглянув на лейтенантов, спросил:

— Ну как, волнуетесь?

— Есть малость, — ответил Кочеванов. — Но нам предстартовая лихорадка знакома… не первый раз трясет.

— Наша задача, — уже серьезней сказал майор, — как можно незаметней подойти к аэродрому противника и выяснить: фанерные на нем самолеты или настоящие? Следуйте за мной не отрываясь. Смотрите в оба… проделывайте все, что делаю я. В случае вынужденной атаки — прикрывайте. Самим ничего не пред-? принимать.

Договорившись о сигнализации, они разошлись по самолетам и взлетели все одновременно.

Линию фронта «ишачки» пересекли за облаками. Внизу было заработали зенитные батареи, но вскоре умолкли.

На территории противника Чубанов полетел над скалами чуть ли не бреющим полетом. Когда тускло заблестела извилистая река, он опять набрал высоту и, найдя аэродром, пошел в пике. Кочеванову и Ширвису видно было, как заработали чубановские пулеметы. Выбрав себе цели, они также обстреляли аэродром с пикирования.

На аэродроме вспыхнули пожары, но людей не было видно, только в нескольких местах засверкали вспышки.

«Бутафорская стрельба!» — поняли летчики, так как разрывов зенитных снарядов в воздухе не видели.

Обойдя излучину реки, Чубанов наткнулся на действующий аэродром противника. Кочеванов и Ширвис, неотступно следовавшие за ним, с высоты заметили, как внизу на земле вдруг стали появляться струйки пыли. Это взлетели один за другим немецкие истребители.

«Пока не набрали высоты, надо уходить, — решил майор. — Ночь светлая, быстро настигнут».

Он повел молодых летчиков домой не просто, а испытывая. Ни одного километра Чубанов не сделал по прямой: то шел на форсированной скорости, лавируя меж сопок, то делал резкие отвороты, то неожиданно менял высоту. Чтобы не оторваться от него, надо было безошибочно повторять каждый маневр.

После такой разведки Кочеванов и Ширвис вернулись на аэродром мокрыми. Майор, видя, как они с трудом переводят дыхание, озорно ухмыльнулся и спросил:

— Ну как, понравился первый полет без лихачества?

— Ничего, освоим, — отозвался Кочеванов.

— Берем на вооружение, — добавил Ширвис. — В случае чего — вам фитиля дадут. Но думаю, что отныне так называемое лихачество станет нормой поведения в воздухе.

— Весьма возможно, — согласился Чубанов.

В Заполярье разгоралась борьба за воздух. У гитлеровцев самолетов было в несколько раз больше. «Юнкерсы», сопровождаемые «мессершмиттами», делали по пять-шесть налетов в сутки. Чтобы встретить их еще на подступах к аэродромам, летчики-истребители беспрестанно находились в боевой готовности, они почти не покидали кабин своих самолетов. Спать приходилось прямо на земле под крылом, а завтракать и обедать — за штурвалом.

Стоило взвиться сигнальной ракете, как самолеты, вздымая желтую пыль, звеньями уходили в воздух и устремлялись навстречу противнику.

Июль выдался жарким. Солнце не пряталось за горизонт, оно ходило в блекло-голубом выцветшем небе по малому кругу и светило все двадцать четыре часа.

— Хуже, чем в Крыму, — жаловались летчики. — Там хоть знаешь, когда тебе спать, когда вставать, а тут словно в аду на сковородке.