Врасскому хотелось как можно скорее найти причину своих неудач, разгадать одну из удивительных тайн природы и, разгадав, извлечь всю пользу из возможности искусственного разведения ценных рыб. Пользу для отечества и для себя. Он так и писал впоследствии, что жертвовал всем, чтобы принести благо «как для отечества, так и для себя» (там же).
Тут нельзя не заметить, что для Врасского родина — не только в этом изречении, но во всех его мыслях и делах — была на первом плане. А что касается поисков желанной пользы для себя, то это у него тоже не было связано с чисто эгоистическими стремлениями. Мы можем смело утверждать, что Врасский не был в плену у слепой корысти. Напротив, вся его деятельность как ученого-рыбовода представляется добрым примером бескорыстного трудолюбия.
К трудолюбию у него прибавлялось другое замечательное свойство — настойчивость в достижении цели. Первые неудачи не охладили его. Пусть опыты с рыбьей икрой и молоками не дали пока никаких результатов, но они, во-первых, были полезны как урок, как ошибки, на которых учатся; во-вторых, они заставили экспериментатора усомниться в истинности и в полноте тех знаний, в которые он верил до этих опытов. В этот период Врасский основательно подверг сомнению рекомендации Коста, Фрааса и других теоретиков рыбоводства. А от сомнений он, естественно, переходил к активному самостоятельному поиску. Без этих начальных шагов, еще неуверенных и шатких, очевидно не было бы тех важных открытий в науке и практике рыбоводства, которые сделал этот смелый и талантливый человек.
Осенью 1854 г., как и в предыдущую осень, Врасский опять начал опыты над форелью. Эта рыба особенно занимала его. В случае удачи он мечтал заселить гатчинской и радужной форелью все валдайские реки и озера с родниковой водой.
Со времени первых опытов в помещении, где проводилась работа по искусственному разведению рыбы, произошли некоторые усовершенствования. Они заметно меняли всю технологию процесса, если можно в данном случае говорить о технологии. Оплодотворенная икра содержалась уже не в блюдах и тарелках, как раньше, а в сравнительно просторных цинковых аппаратах, в которых вода обменивалась более равномерно.
Воду таскали ведрами с речки Пестовки, до которой от господского дома было сотни три шагов, если не больше. Это было тяжело и невыгодно. Потом стали подвозить воду в бочке на лошади, но и это требовало много хлопот и времени. Врасский понимал, что на плечи его помощников легла нелегкая ноша. И он задумывался над тем, как облегчить их труд и сэкономить их силы для более полезной работы, а главное — как обеспечить постоянный ток воды, необходимый для выведения рыб.
Сначала он хотел провести воду прямо в дом, в свой рабочий кабинет, переоборудованный под рыборазводное помещение. Но почти невозможно было приобрести водопроводные трубы. В то время во всей России существовали только давнишний самотечный водопровод в Новгороде и мытищинский водонапорный в Москве. В Петербурге едва приступили к строительству системы водоснабжения. Поневоле приходилось рассчитывать только на самодельные деревянные трубы.
Врасский знал, что и деревянный водопровод тоже потребует немало труда и забот. Но надо было строить. И он стал чаще бывать на берегу речки Пестовки, раздумывая над тем, как лучше подвести воду прямо к цинковым ящикам, в дом или, на худой конец, к самому дому. И тогда пришла другая мысль — соорудить па речке пруд, а у пруда, ниже плотины, построить специальный домик для искусственного размножения рыбы. В таком случае проблема водопровода уже не представляла большой трудности. Его можно было построить намного проще и дешевле.
Для Врасского это была новая находка. Она была тем более приятна, что в ту осень в Никольское пришла
первая удача: в цинковых аппаратах с водой появились личинки форели. Их вывелось немного — всего десятка три-четыре из тех тысяч икринок, которые были помещены в сосуды. Но все-таки появились на свет живые существа. Через несколько дней личинки превратились в мальков, которые стали расти, развиваться. И это было радостным событием для рыбовода.
С тех пор Владимир Павлович, быть может, дольше обычного стал задерживаться в помещении, подсаживаясь к металлическому ящику и наблюдая за жизнью мальков. Он бросал в воду мелкие крошки рубленого мяса и смотрел, как форельки мгновенно ловят их в воде. И вот что было замечено: мальки хватали корм только тогда, когда он, оседая на дно, двигался в воде. Как только движение мясных крошек прекращалось, мальки пе дотрагивались до них, совершенно не брали корм со дна. Врасский в те дни не знал, что такое поведение могло обернуться против самих рыбок.
Так оно и случилось. Вслед за первой радостью к молодому новгородскому рыбоводу опять пришли огорчения. Началось это с гибели одной выведенной им маленькой форели, которая задохлась в тесной посудине.
Казалось бы, что за беда, если заснул один малек? В природе их гибнет бесчисленное множество. Но ведь если хорошенько разобраться, то и те мальки, что гибнут миллионами, жалости достойны; здесь же погибло подопытное существо. Эта переставшая дышать молодая форель отнимала у Врасского какую-то долю надежды. Она заставляла начинающего ихтиолога недоумевать: отчего это могло случиться? И не грозит ли такая опасность остальным малькам?
Оказалось, что угроза была реальна и серьезна. Вскоре в цинковом ящике подохла вторая форелька и третья... Но Врасский, судя по его запискам, в тот раз не поддался тревогам и отчаянию. Он верил, что произошла ошибка, которую можно как-то исправить. Думал, что мальки скорее всего задохлись от недостатка кислорода. Поэтому крепостным людям, помогавшим рыбоводу, было поручено более часто и тщательно освежать воду. А сам экспериментатор еще пристальнее стал наблюдать за мальками. Он опять, как вчера и как неделю тому назад, бросал им мелкие кусочки говяжьего мяса. И по-прежнему удивлялся тому, как проворно и ловко хватали они пищу, пока она падала на дно.
Постепенно рыбоводу становилось ясно, что малькам форелей недоставало пищи, потому что при всей их проворности они не успевали схватывать и десятой доли крошек, которые им бросали. Рубленое мясо оседало на дно, загнивало и портило воду. Молодь оказывалась в мутной бескислородной среде — и погибала. Если очень часто меняли воду, то рыбки сильно беспокоились, плохо переносили температурные колебания — и тоже гибли. Как сообщал сам рыбовод, в апреле 1855 г. у него заснула последняя форелька.
Этот новый провал, в добавление к прежним неудачам, вообще мог отбить охоту заниматься подобными экспериментами. Но, как уже было сказано, этого не произошло, потому что велик был энтузиазм молодого рыбовода, а кроме того, уже была одна удача — мальки форели все-таки вывелись искусственным путем! Первая удача, несмотря ни на что, подогревала веру в успех начатого дела. Надо сказать, Врасский понимал, что разводить искусственно форель довольно хлопотно, но зато интересно и экономически выгодно. Поэтому его выбор пал прежде всего на эту очень ценную породу рыб.
Пережив потерю своих первых питомцев, Врасский из собственных промахов и просчетов извлек для себя некоторые важные уроки. Во-первых, он понял, что нельзя или по крайней мере не стоит кормить только что народившихся мальков рубленым мясом, как рекомендовали все заграничные руководства. Во-вторых, он теперь уже окончательно убедился, что через дремучий лес непознанного нельзя идти только по следам вожаков, не делая попыток проложить собственную тропу. И в-третьих, он теперь твердо знал, что надо скорее кончать с кустарщиной, — в науке она плохой помощник.
Главное было в глубоком понимании того, что в науке путь копииста порочен, что надо выходить на дорогу исканий. И ученый выходил на эту свою дорогу, где его ждали замечательные открытия, новые трудности и новые надежды.
Если не считать душевных тревог самого Владимира Павловича, остальные обитатели Никольского жили в общем-то тихой провинциальной жизнью. Но земледельческие и особенно рыбоводные новшества хозяина усадьбы все же меняли и труд, и быт людей. Кроме того, здешняя жизнь менялась под влиянием событий, происходящих в стране. Газеты и молва приносили в Никольское много вестей о волнениях крестьян, о «смутьянах» из разночинцев, о возможных правительственных реформах, о событиях на фронте... Шла Крымская война, в которой, словно в болоте, застряла технически отсталая Россия.