Нурягды хотел только слегка приподнять крышку. Пожалуй, можно ножом. Он отправился к одному из вьюков, где хранился его собственный небольшой мешочек с имуществом. Когда вернулся, командир приподнял заспанную голову, потом встал, оправил гимнастерку. Огляделся — и вдруг замер.

— Смотрите! — крикнул он тревожным голосом.

Нурягды, спрятав нож, подбежал, поглядел: в стороне от ящиков лежал мех для воды, продырявленный, наполовину вытекший. На песке растеклось и уже начало подсыхать влажное темное пятно.

Поздним вечером на окраине широко раскинувшегося аула вперебой залаяли собаки. Громко зацокали копыта, в улицу въехала большая группа всадников. Свора бешено лающих собак проводила их до самого центра аула.

— Опять лутчеки завернули к Кочкар-баю, — с тревожным вздохом проговорил оборванный старик; он пускал воду на свой клочок земли. — О всевышний, отврати от нас эту напасть!

Старик перекрыл воду и пошел в свою лачугу. Когда допивал чайник чаю, на байском дворе заблеяли козы.

— Так… Палевого козлика забирают в котел! — Старик в ночной тишине различал каждый звук. Он услышал, как на байском дворе разжигали печи, чтобы варить плов для гостей.

Потом собаки залаяли на северной окраине.

— Пошли будить Сахата-бахши[6], — определил старик.

Почти всю ночь шум пиршества у бая не давал ему сомкнуть глаз. Только к рассвету там угомонились. При первых лучах солнца одни лишь воробьи весело чирикали в листве — аул спал.

Когда солнце стояло уже высоко над землей и воздух раскалился, точно внутри недавно протопленной печи, мирахур проснулся весь в липком поту. С трудом расклеил заспанные глаза, медленно поднял тяжелую после ночной гулянки голову. В комнате никого. Мирахур прокашлялся. Неслышно ступая, вошел толстомордый слуга с кувшином и тазиком для умывания. Мирахур, кряхтя, поднялся на ноги, умылся. В это время с льстивой улыбкой появился хозяин Кочкар-бай.

— Позови-ка Яйлыма! — приказал мирахур слуге.

Поприветствовав гостя, бай распорядился приготовить завтрак. Живо была расстелена скатерть, появились чайники, подносы с едой.

Красноармеец Вельмурад-мерген, принявший вымышленное имя Яйлым, скромно вошел и сел у самого входа. Мирахур жестом пригласил его к скатерти.

Он уже вполне доверял своему новому приближенному. Мирахур задумал сделать его своим личным секретарем. От сообразительного, грамотного секретаря и сам научится «умным словам». А тогда друзья и недруги скажут о нем: «Какой опытный, разумный слуга эмира!»

— Как думаешь, где сейчас лодка русских? — спросил мирахур.

— Я думаю, следует обыскать берега. За день она не могла уйти далеко. Надо также опросить тех, кто ее видел.

— Тогда после завтрака мы отправимся, захватим двух-трех «языков»! Ну, бай-ага, начинайте! — Он предложил хозяину первому приступить к блюду с пловом.

Некоторое время они препирались — кому начать, наконец мирахур уступил. После завтрака мирахур хвастливо заявил:

— Не станем вызывать сюда Искандера-пашу! К чему? Ведь сегодня же до вечера мы управимся с делом.

Весь остаток дня отряд лутчеков, разбившись на группы, рыскал по берегу Аму-Дарьи, высматривал, вынюхивал. Были опрошены рыбаки, лодочники, дехкане, работавшие близ реки. Однако никаких следов «огненной лодки большевиков» обнаружено не было. И странное дело: все задержанные и опрошенные в один голос клялись, что даже не слыхали о такой лодке.

Только на следующее утро лутчеки, расположившиеся на постой у местного лавочника, донесли мирахуру:

— Есть слух, что на острове посреди реки стоит какое-то судно.

Выбежав во двор, мирахур скомандовал седлать. Прихватив почти весь отряд — до сорока всадников, галопом пустился к берегу. Напротив острова, в зарослях камыша отряд спешился. Остров, видневшийся за широким плесом, казался безлюдным.

— Ну, кто на разведку? Надо переправиться к острову на лодке. — Мирахур окинул глазом свое воинство: ни один не подал голоса. — Трусите, сучьи дети? Эх вы!.. Одна голова — один раз умирать!

— Я пойду, — выступил перед ним Яйлым. — Дайте мне в помощь кого-нибудь еще.

К Яйлыму подошел рослый лутчек Абды, усатый, с простоватым круглым лицом.

— А чего бояться? — басом сказал он. — Вот я пойду.

Вдвоем они взяли рыбачью лодку и без помех переправились к костру.

«Только бы стрелять не начали, — с опаской думал Яйлым-Вельмурад, направляя веслом лодку к заливу. — Что же они, спят?» — подумал он минуту спустя уже с другим чувством. Остров молчал. Заросший густым камышом, точно опоясанный зеленой стеной, он казался крепостью, которую создала сама природа.

Лодка пристала к берегу. Они привязали ее, крадучись пошли в глубь зарослей. Абды невозмутимо таращил круглые глаза, однако был начеку и держался смело. Винтовку дулом вперед крепко сжимал обеими руками.

Какой-то шорох раздался поблизости. Абды оглянулся на Вельмурада.

— Ну, чего струсил? — с деланной беспечностью спросил тот. — Может, и встретим какого рыбака… Возьми винтовку на ремень!

Простодушный Абды покорно повесил ружье на плечо. Они вошли в густые заросли. Из-под самых ног с шумом вылетел фазан. Вздрогнувший Абды схватился было за винтовку.

— Эй, богатырь! — снова со смехом окликнул его Вельмурад. — Не за фазанами охотиться идем! А если трусишь — возвращайся, нечего было увязываться со мной!

Покраснев, Абды смущенно засопел и поправил на плече винтовку. Тропинка вывела их на открытое место. Внезапно топот тяжелых ног, щелканье затворов, грубые окрики над самым ухом заставили их замереть на месте.

— Стой, проклятые басмачи! — во всю мочь крикнул кто-то по-русски. — Бросай оружие! Не то сейчас отправим к чертям на базар…

Абды побелел, съежился; винтовка скользнула на землю. Его лицо приняло плаксиво-жалкое выражение, усы обвисли. Вельмурад тоже кинул на землю винтовку, поднял руки. Четверо матросов, кто с винтовкой, кто с пистолетом, выйдя из зарослей, подобрали оружие. Двое из них были незнакомы Вельмураду. Но и матросы с катера смотрели на него, как на врага.

— Ну, шагай вперед, продажная душа! — толкнул один из них Вельмурада в спину. Двое других повели силача Абды.

Пленников привели к берегу залива. Здесь, кроме прежнего, теперь стоял еще один катер, поменьше. «Вот откуда незнакомые», — отметил в уме Вельмурад.

Из зарослей вышли еще двое, один из них — капитан Горбунов, со звездочкой на кожаной фуражке, замасленная блуза перепоясана ремнем с кобурой. Горбунов сразу же приступил к допросу:

— Рассказывай, зачем пожаловали? Да не вздумай запираться, предатель!

Капитан, видимо, не сомневался, что Вельмурад и есть таинственный лазутчик, пересылавший врагу записки. Но Вельмурад об этом как раз и не знал! Он спросил с удивлением:

— Кто предатель? Вы что, не узнали меня?

Горбунов рассердился, закусил желтоватый ус.

— Не знаешь, кто предатель? Тут тебе не дети малые! Думаешь, мы не распутали твои уловки? Говори все, что тебе известно, не то вот твой последний час!

Он приказал увести Абды, бессмысленно таращившего глаза на окружающих. Потом опять крикнул на Вельмурада:

— Рассказывай!..

— Товарищ капитан, — заговорил тот. — Здесь какое-то недоразумение…

— Тут тебе нет товарищей!

Вельмурад умолк и лихорадочно стал вспоминать все, что знал об их экспедиции. Пришли на память слова мирахура о некоем Абдурашиде, который находится у красных. Вспомнил он, что бойцы не знали, какой груз следует с караваном, лутчеки же об этом знали отлично…

— Товарищ капитан! — еще настойчивее повторил он и умоляюще приложил руки к груди, прося не перебивать. — Выслушайте меня! А потом уже решайте, как хотите…

Казалось, капитан смягчился. Он сел на пробитую бочку из-под горючего — их за ненадобностью сгрузили на берег — и приготовился слушать. Вельмурад, стоя перед капитаном, подробно рассказал все, что с ним произошло.