— Эх, кабы эти курганы в скирды хлеба превратились, а камни — в волов, сделал бы я себе черешневую сошку! Всё бы поле вокруг перепахал, засеял, и были бы у меня тогда полны закрома зерна. Поверьте мне, братья, ни одного бедняка голодным бы тогда не отпустил!

— Будь по-твоему! — промолвил старик, поднял руку, и мигом курганы в скирды хлеба превратились, а камни — в белых волов с большими рогами.

Остался второй брат возле скирдов и волов, а остальные двое со стариком дальше пошли.

Долго ли, коротко ли — дошли до холма, а холм весь от воронья почернел.

— Эх, — вздохнув, сказал третий брат, — глядите, сколько воронья тут! Кабы это было стадо овец! Пас бы я их на лугах, сыроварню бы построил...

— Будь по-твоему! — промолвил старик и поднял руку, и мигом вороньё в стадо чёрных овец превратилось.

Погнал третий брат своё стадо на луга, а младший и старик пошли своей дорогой. Под вечер пришли в одно село. А там свадьбу играют — скрипки пиликают, барабаны ухают.

— Хочешь, сведу тебя на свадьбу? — спросил старик.

— Ладно, — ответил парень.

Пришли в дом к жениху. Двери широко распахнуты, посажёный как раз вводит невесту к свёкру и свекрови.

Старик остановил его и крикнул:

— Эй, кумовья и сваты, эта невеста — не ваша!

— Хорошее дело, чья же она тогда? — спросил посажёный.

— Наша! — ответил старик.

— Как так ваша? — закричали сваты.

— Она — суженая этого парня, что со мной пришёл. Коли не верите, принесите мне два виноградных черенка. Один я в землю воткну, а другую — посажёный. Если ваш черенок покроется листьями и завяжет плод у нас на глазах — невеста ваша. Если же лоза ваша высохнет, а моя даст плод — вы отдадите невесту этому парню, что со мной пришёл. Согласны?

— Согласны! — ответили сваты и тотчас же принесли два черенка.

Старик посадил свой черенок, а посажёный — свой. Все окружили черенки и стали ждать, что будет. Мало ли, много ли времени прошло — только черенок старика покрылся листьями, пустил серёжки, завязал плод, и виноградины начали наливаться, а черенок посажёного высох и почернел.

Увидели свадебщики этакое чудо и — делать нечего — выдали невесту за парня. Старик отведал винограда от своей лозы, простился с молодыми и ушёл, а четвёртый брат остался жить в доме невесты.

Прошло десять лет. Старый волшебник решил навестить четверых братьев — посмотреть, как они живут, как бедняков встречают. Первым делом отправился он к корчмарю. Уже темнело, когда толкнул дверь и вошёл к нему.

— Добрый вечер, сынок! — сказал он, оставив в углу палку с сумочкой.

Корчмарь и ухом не повёл, завидев дряхлого оборванца.

— Дальняя дорога мне выпала, — начал старик, — ног под собой не чую. Не нацедишь ли ты мне стаканчик вина?

— А деньги у тебя есть? — спросил корчмарь.

— Откуда быть деньгам у такого бедняка, как я?!

— Вина без денег не даю! — отрезал корчмарь. — Не жди!

— Раз так, ничего не поделаешь, — тихо сказал старик. — Позволь хотя бы переночевать у тебя под крышей — слышишь, какой ветер дует, а я человек больной.

— Моя корчма не ночлежка для нищих! — раскричался корчмарь и вытолкал в шею старика, а его палку с сумкой вслед за ним выбросил.

Нагнулся старик, поднял палку и сумочку, посмотрел на корчму и сказал:

— Пусть будет всё, как десять лет назад!

И в тот же миг корчма превратилась в одетый камнем источник, а из желобов вместо вина хлынула студёная вода.

Стал корчмарь рвать на себе волосы, да поздно!

Пошёл старик ко второму брату — земледельцу. Застал его на гумне — сидит на стуле с чётками в руках и присматривает за батраками. Те молотят, а кругом — скирды, скирды, и нет им счёту.

— Дай мне хоть краюшку хлеба, — сказал старик, протянув руку, — с голоду просто помираю. Третий день крошки во рту не было.

— Проваливай отсюда! — напустился на него земледелец. — Нет у меня хлеба для бродяг вроде тебя. Кто ни придёт, каждый хлеба просит! Осточертели мне нищие!

Старик печально покачал головой, вышел на улицу и, не оборачиваясь, произнёс:

— Как было — так пусть и будет!

И в тот же миг скирды превратились в курганы, волы — в камни, а гумно, богатый дом и батраки словно сквозь землю провалились.

Пошёл старик дальше и остановился у сыроварни третьего брата. Заглянул через высокий плетень. Собаки залаяли на него. Третий брат, с засученными рукавами, вышел на порог: он как раз собирался варить сыр.

— Чего тебе, старче? — спросил он.

— Сделай милость, дай мне краюшку хлеба и миску молока, уж очень я голоден.

— Нашёл время отрывать меня от дела! Ну-ка проваливай, не то собак спущу, они тебе покажут!

Старик вздохнул, покачал головой и промолвил:

— Пусть всё будет, как прежде!

И в тот же миг овцы, что паслись на пригорке, превратились в чёрных воронов и улетели.

Пошёл тогда старик к последнему брату. Застал его жену и детишек в хибарке с соломенной крышей на самом краю села.

— А муженёк твой где? — спросил старик женщину.

— Он деревенское стадо пасёт, скоро вернётся. Войди, дедушка, отдохни, — радушно пригласила его женщина.

Старик вошёл в лачугу и видит — сидят трое детишек перед очагом и ждут.

— Уступите место гостю, пусть согреется! — сказала мать, пододвинув свободную табуретку поближе к огню.

Дети потеснились, а старик протянул озябшие руки к очагу и спросил:

— Что ты в уголья зарыла, никак лепёшку? Видно, вовремя я пришёл. Достань-ка её!

— Достань, матушка! — стал просить меньшой сыночек.

Тогда мать нагнулась к уху старика и прошептала:

— Дедушка, лепёшка-то не из муки, а из глины, нет у нас мучицы. В прошлом году сгорел наш дом и всё, что в нём было, и стали мы последними бедняками. Вот я и замесила глину и сунула лепёшку в уголья — так детишкам легче дождаться, когда отец вернётся. Уж он принесёт что-нибудь из лесу: то ли грибов, то ли диких груш.

— Достань, достань лепёшку! — упрямился старик.

Женщина разрыла уголья, достала лепёшку, разломила, и что же видит: глиняная лепёшка превратилась в настоящую!

Немного погодя возвратился и младший брат. Увидев гостя, он обрадовался от всего сердца. Поужинали вместе — съели лепёшку. Хозяйка постелила циновку возле очага и сказала:

— Ты — человек старый, ляг возле огня, а мы во дворе переночуем.

— Ну как вы живёте? — спросил старик.

— Очень хорошо, — ответил четвёртый брат. — Ладим с женой. Худого слова друг другу не сказали с тех пор, как поженились. Дом у нас сгорел, но мы ведь живы и здоровы — помаемся ещё немного и новый построим.

— Вот и продолжайте так жить! — сказал старик. — В мире да ладу одолеешь любую беду. Спокойной вам ночи!

Все улеглись спать. Старик — у огня, хозяева — во дворе.

Рано утром хозяйка проснулась и заглянула в лачугу, а гостя и след простыл. Стала она прибираться, подняла циновку, глядь — а под ней груда золотых блестит.

Хлебосольная Зося и завистливая Янина

Польская народная сказка

Жила когда-то в горной деревушке хитрая богачка Янина. Вся округа перед ней дрожала — и люди, и звери, на что пани Лиса хитрая, и ту перехитрила, пана Волка в лесу до слёз довела.

Дом у Янины был просторный, черепицей крытый, высокой стеной огорожен, на окнах буковые ставни, в подвалах бочки с вином стоят, копчёные окорока висят, амбары от зерна ломятся.

По соседству с домом богачки стояла жалкая лачужка, прелым камышом крытая, гнилой жердью подпёртая, чтобы не упала. А жила в той лачужке вдова Зося со своими семью малыми детьми. Была она так бедна, что нередко ребятишки натощак спать ложились. Мать с утра до вечера отдыха не знала, да разве прокормит одинокая женщина столько голодных ртов?